Путь в Обитель Бога (СИ) - Соколов Юрий Юрьевич - Страница 41

Конечно, новый дом Лики, в отличие от старого, был выстроен по всем правилам: он стоял на пригорке, защищённый с тыла отвесным скалистым склоном, с которого невозможно было спуститься — разве что прыгнуть и полететь. Все хозяйственные строения располагались вокруг дома так, что из одного в другое можно было пройти не попав под обстрел снаружи. Впереди лежал просторный выгон, свободный от деревьев и кустарника, а траву на нём постоянно подъедала скотина. Там и здесь на выгоне мы вкопали щиты в две доски шириной, с крупными белыми цифрами, обозначавшими расстояние до них. Другие щиты, низкие и широкие, мы сплошь замазали белым, и Лика не забывала следить за тем, чтобы не облезла краска. Спрятаться за щитами нападавшим было бы невозможно, поскольку их легко пробивали пули. Зато, имея хорошую винтовку и зная расстояние до всех щитов, человек в доме мог расстрелять любую движущуюся мишень даже в кромешной тьме, поскольку атакующие рано или поздно засветились бы на белом фоне.

Кроме этого, вокруг дома и в нём самом нападавших поджидало ещё несколько сюрпризов. Тем не менее мы не хотели рисковать. Когда ты сидишь в комнате, пусть и слабо освещённой, тебе потребуется время, чтобы глаза привыкли к полной темноте. Другое дело человек, затаившийся снаружи. Он сможет вступить в бой сразу.

Так что кто-то из нас троих попеременно находился на улице. В конце концов Лике это надоело, и она вытащила скатерть во двор, постелив её прямо на земле. Еда не станет хуже оттого, что её плохо видно, сказала она, и мы все с нею согласились. А для Тотигая степень освещённости его миски вообще значения не имела.

Вокруг было очень тихо. Скотина давно заснула. Сейчас везде тихо, ведь шуметь после Проникновения оказалось просто нечему, разве что ветру. Пока рувимы не наложили заклятие на технику, люди ещё умудрялись создавать немало шума и после того, как встали все предприятия, поскольку в Новом Мире безопаснее всего было передвигаться на танках, бронетранспортёрах или, за неимением лучшего, на армейских грузовиках и джипах. Но вот уже много лет самыми громкими звуками были звук далёкого или близкого выстрела да стук конских копыт.

Я позволил себе расслабиться и перестал отлучаться от своей тарелки. Только Бобел изредка вставал, потягивался своим огромным телом и нырял в темноту, вскоре возвращаясь обратно. Один из Ликиных псов застенчиво приблизился к скатерти. Внушительные формы мрачного волкодава, если сравнить его с кербером, показались бы скромными, почти изящными. Он упёрся осуждающим взглядом в разомлевшего от сытости Тотигая, и тот отвернулся в сторону, виновато ворча себе под нос — по правилам кормить собак могла только хозяйка. Белевшее в темноте лицо Лики строго нахмурилось, но потом она сжалилась и, забрав у кербера миску, с горой навалила в неё остатков от нашей трапезы. Пёс громко фыркнул, и тут же рядом с ним появился второй, очень похожий на него.

— Ну и чего вы сюда припёрлись оба? — заругалась на них Лика. — Марш, марш отсюда! Вон туда! — И она сама двинулась в указанном ею направлении.

— Ещё много всего осталось, — сказала она вернувшись. — Надеюсь, Хак заглянет, раз он близко.

— Он знает, куда мы направились и что несли с собой, — ответил я. — Копчёная лосятина будет вполне готова не раньше следующего вечера. Вот тогда он и появится.

— А тебе никогда не приходило в голову осесть, Элф? — спросила Лика. — Просто остановиться и жить на одном месте?

Я неловко заворочался на земле. Не люблю я такие разговоры.

Вот зачем она сейчас это сказала? Можно расценить как намёк, что мне надо остаться здесь, с ней, но я не мастак разгадывать всякие там намёки. Я и так не знаю, как мне с Ликой себя вести, а если полезу к ней, а она мне даст от ворот поворот, так я же со стыда помру на месте. Да и не полезу я, она мне как младшая сестра. Она же ещё, фактически, ребёнком была, когда мы с ней встретились впервые. Мало ли что теперь она выросла — мне бы и в голову не пришло смотреть на неё так, как я смотрю на других женщин… Нет, не то. Конечно, я не могу не видеть… Чёрт, естественно, я именно так и смотрю на неё сейчас, а не должен бы; давно так начал на неё посматривать — значительно раньше, чем следовало. Но я никак не могу отделить сегодняшнюю высокую статную девушку от девочки-подростка, которую я когда-то перевязывал на залитой кровью траве, прислонив спиной к туше застреленной бандитами коровы. И тут же лежал её отец, которого я только что вытащил из горящего дома, и он должен был умереть через два часа; а в сотне шагов лежал труп матери этой девочки, почти разрезанный пополам автоматной очередью; а рядом Тотигай вылизывал обожжённые лапы; и я ещё не закончил перевязку, как дом рухнул, выбросив к небу тучу искр…

Ну что я могу ей сейчас сказать? «А не пора ли нам лечь с тобой в постель, крошка?»

По-другому переводить отношения с женщинами в более близкие я как-то не научился.

— Да, я же тебе подарки принёс, — пришла мне в голову спасительная мысль. — Совсем забыл, вот болван! Там, в таком чёрном пакете…

Я поднялся, но она меня опередила:

— Сиди, сиди. Я сама принесу.

И она принесла — перевязанный шпагатом пакет и самодельную восковую свечку.

Бобел тут же появился у дома и неодобрительно уставился на пламя свечи, которая хорошо освещала и скатерть на траве, и наши лица.

— Ну что ты, Бобел? — укоризненно и виновато сказал Лика. — Это всего лишь свечка. — Он продолжал стоять, возвышаясь над ней как памятник. — Ну надоело мне всё время трястись от страха! — с вызовом продолжала Лика. — Никого ведь нет вокруг, ты уже сто раз проверил! Собаки мои целую неделю не беспокоились — скоро разжиреют и впадут в спячку… Спокойно ведь всё?

— Вроде спокойно, — ответил он.

— Ну и не гляди тогда на меня так! Я подарки посмотреть хочу! Именно здесь, на улице хочу посмотреть!

— Да нет, я ничего, — сказал Бобел. — Смотри пожалуйста.

Лика разглядывала его с минуту исподлобья, потом разрезала шпагат и раскатала пакет на траве. Здоровый такой, с замком посредине.

— Элф, это мешок для трупов, — сказала она.

— Ну да, я знаю. Но он чистый, новый. В нём никто не лежал. — Лика взглянула на меня точно так же, как недавно на Бобела, и я поспешил добавить: — Я просто хотел завернуть всё получше, чтобы не побилось. А ты потом можешь что-нибудь складывать в него. Одежду, например. От пыли.

Лика улыбнулась и вытащила из мешка увесистый свёрток. Там были камуфляжные брюки её размера, такая же куртка и комплект постельного белья. Сейчас почти никто не спит на простынях, даже те, кто в домах живёт. Но это же здорово — на простынях спать! В одежду были завёрнуты тарелки и чайные чашки. Лика любит красивую посуду, и вообще всё красивое. Я ей однажды настоящую хрустальную люстру из города приволок. Мы её к потолку в самой большой комнате прибили. Она, понятно, не горит, но всё равно отлично получилось.

Ещё в пакете были спички, рыболовные крючки, леска и прочая мелочь, всегда нужная в любом хозяйстве.

— Зачем столько крючков? — спросила Лика.

— Продашь. Или заплатишь ими очередной взнос Хаку.

— Мог бы продать их и сам. Ты меня ужасно балуешь. Ты не обязан заботиться обо мне.

— Нет, не обязан.

Лика замолчала, перебирая вещи. Она развернула куртку, брюки, и прикинула их на себя.

— Ты приносишь больше одежды, чем я успеваю изнашивать. У меня уже штук пять курток в запасе. И трое брюк.

— Но у тебя же дом есть? Положи, пусть лежат. Не за плечами же их таскаешь.

— А если я растолстею?

Я бегло окинул взглядом её фигуру. То есть хотел так сделать. Совсем бегло не получилось.

— Не растолстеешь. У тебя комплекция не та.

— А если забеременею?

Я покраснел как перезрелый помидор, проклиная проклятую свечку. Бобел прав — зажигать огонь и потом сидеть возле него слишком опасно.

— Вот ещё ботинки, — сказал я, доставая из мешка свёрток поменьше. — Можешь не мерить — подойдут. Только высыпи из них патроны. Набил для экономии места.