Заговор на Нуич-стрит - Мэрфи Уоррен - Страница 11

– Понимаю. Мы могли бы убить вас и без этого разговора. Я бы извинился перед вами за причиненные неудобства, подтвердил бы обещания насчет медицинской школы, проводил бы до выхода и… Вы бы ничего не почувствовали. Но так как ваша жизнь имела определенный смысл, я считаю, что должна иметь его и ваша смерть.

Смит вздохнул и продолжал:

– Несколько лет назад президент США – его уже нет в живых – понимая, что страна идет к хаосу, преступность, особенно организованная, растет и растет, решил, что в условиях несрабатывающей конституции стало невозможным обеспечить безопасность и спокойствие одних людей, когда другие не соблюдают закон. Американский народ, все общество – от крупнейшей корпорации до мелкого торговца – находятся, и уже давно, под постоянным давлением. Это приведет, в конце концов, к установлению полицейского, карательного режима.

– Или, может быть, к большей свободе? – горько спросил Брайтуэйт.

– Нет. Таков закон общественного развития: за хаосом непременно следует диктатура. Свобода возможна лишь в мирное, спокойное время. Мы все видим, что Америка идет к своему концу. Как овладеть ситуацией? Нарушать законы президент не имеет права, так как подтвердит тем самым, что не действует конституция. Нет, ни одна из существующих организаций не могла спасти страну, действуя в рамках закона. Поэтому президент решил пойти другим путем, чтобы хоть как-то увеличить шансы на успех в борьбе с преступностью и коррупцией. Раз страна не имеет шансов на выживание в конституционных рамках, нужно создать вне их силу, способную спасти нацию.

– Но ведь это и есть нарушение конституции? – спросил Брайтуэйт.

– Правильно, – ответил Смит. – Если только такая организация существует… А если официально ее нет?

– Не понял.

– Организация эта не отражена ни в статьях бюджетных расходов, ни в одном законодательстве. О ее существовании известно только троим, а все остальные, работающие на нее, даже не подозревают, кому и для чего служат на самом деле. Ее финансирование скрытно осуществляется за счет десятка самых различных правительственных учреждений. Короче говоря, этой организации нет.

– Что-то не верится, что никто из ее служащих не догадывается, на кого работает.

– Но это именно так. Я сам поначалу в это не верил, пока, поразмыслив, не пришел к выводу: в нашей стране большинство работающих считают, что они трудятся на тех, на кого им сказали.

– Это абсурд.

– Хорошо, на кого вы работаете?

– Ну… на совет нашей больницы, на ее директора. У меня есть и частная практика.

– Последнее не в счет, тут вы сам себе хозяин. А вы уверены, что работаете на совет вашей больницы, или думаете так, потому что вам об этом сказали и к тому же вы постоянно видите этих людей?

Брайтуэйт задумался, а Смит продолжил:

– Так вот. Наша главная задача – предоставлять правоохранительным организациям информацию, которую без нас они бы никогда не получили. Например, вдруг вскрываются темные делишки полицейских, получающих деньги от преступного мира, и на этом случайно концентрируется внимание общественности… Мы как-то раз даже финансировали издание романа об организованной преступности, лишь бы только пролить свет на это дело. Один из главарей мафии основал специальный отряд для борьбы с ФБР, а мы сделали так, что они перегрызлись друг с другом. В результате его свои же и пристрелили. На физическое устранение мы идем крайне редко, только в исключительных случаях. А поскольку секретность – основное условие нашего существования, этим занимается только один человек. Так что раскрыть нас практически невозможно. Засветиться – значит публично признать, что основной закон нашей страны – конституция – не действует. Этого допустить нельзя. В этом случае вся наша работа пойдет насмарку.

– А если этого вашего исполнителя-одиночку арестуют и заинтересуются отпечатками его пальцев?

– Вряд ли возможно его задержать, но, случись такое, отпечатки его пальцев нигде не зарегистрированы.

– Вы изъяли их из картотеки ФБР?

– Нет, в этом не было необходимости. Видите ли, человек, которого вы помогли спасти, формально не существует. Он был казнен на электрическом стуле, а отпечатки его пальцев автоматически уничтожены. «Дестроер», как мы его называем, наиболее уязвим из всех нас, так как постоянно подвергается опасности и действует за пределами стен Фолкрофта. Такому человеку ми не можем позволить быть конкретной личностью, ему не место среди живых. Что может лучше служить нашим целям, чем живой мертвец?

– У него уникальная нервная система…

– Да, теперь, наверное, такая же, как у Чиуна. Чиун – это его инструктор-кореец.

– Понятно, – сказал Брайтуэйт. – Значит, азиат тоже в курсе?

– Нет, он понятия не имеет, кто мы и что мы, да его это и не интересует. Положенный гонорар мы доставляем туда, куда он пожелает. Все остальное ему безразлично, он, должно быть, последний настоящий профессионал.

– А кто третий?

– Президент США.

– А когда президент уходит?

– Он информирует своего преемника, а сам по нашей просьбе навсегда забывает об этом. Вы, может быть, удивитесь, но они забывают с удовольствием.

– Если вам вздумается захватить власть, что может этому помешать?

– Существуют встроенные предохранители, и к тому же в нашем распоряжении только один исполнитель, которому все же не совладать с целой армией. Его преимущество – в секретности, в открытом бою он обречен. Вспомните войну с Японией – в схватке один на один любой японский солдат победил бы нашего, потому что лучше разбирался в боевых единоборствах.

Доктор Брайтуэйт крепче сжал рукоятку автоматического шприца, им овладело странное спокойствие, какого он никогда в жизни не испытывал. Его абсолютно не волновало зрелище вырытой для него могилы. Нужно действовать.

– Значит, доктор Смит, вы планировали убрать меня еще до того, как позвонили мне?

– Да.

– Вы охраняете клочок бумаги, нарушая его принципы?

– Когда в лесу падает дерево и никто не слышит треска, значит ли это, что дерево падает бесшумно?

Быстрым движением доктор Брайтуэйт выхватил из-под халата автоматический шприц. Смит не шевельнулся. Брайтуэйт увидел, что по коридору в их сторону идет его странный пациент, и приставил иглу к руке Смита.

– Не двигайтесь, или вам конец.

Доктор Смит равнодушно глянул на иглу и, словно бы она его совершенно не интересовала, перевел взгляд на пациента. Тот, повинуясь команде Брайтуэйта, застыл на месте.

– А с арифметикой у вас не все ладно, – сказал Брайтуэйт. – Вы говорите, что вас только трое, но кто же тогда отыскал вашего исполнителя и завербовал его?

– Такой человек действительно существовал, но затем оказался в опасной ситуации и мог бы нас раскрыть. Пришлось его убрать. Римо, это автоматический шприц с каким-то ядом.

– Отлично, – ухмыльнулся пациент, – теперь вы будете знать, что такое ощущение близкого конца.

– Если вы приблизитесь хоть на шаг, я убью его, – предупредил доктор Брайтуэйт и слегка надавил пальцем на спусковой крючок.

Пациент усмехнулся и пожал плечами.

– Вот так-то, дорогой, – сказал он.

Доктор Брайтуэйт мог бы поклясться, что заметил промелькнувшую, словно вспышка молнии, руку. Но не успел он нажать на спуск, как наступила темнота.

Стоя над распростертым телом, Римо заметил, как мертвый палец нажимает на спуск, выполняя последнюю команду мозга. Из шприца ударила струйка жидкости и вспенилась лужицей на полу.

– Кто это был? – спросил Римо.

– Человек, спасший вам жизнь, – ответил доктор Харолд Смит.

– Смитти, вы настоящий сукин сын!

– Никто другой и не смог бы руководить нашей организацией.

– Никто другой и не захотел бы, – сказал Римо. – Так меня, значит, спас этот парень? Хм.

– Да.

– Хорошо же мы расплачиваемся за услуги!

– По-другому нельзя. А теперь снимайте с себя это дурацкое облачение. Через пару часов вам надо быть в Чикаго, а профсоюзные деятели так не одеваются.