Дикая Охота - Афанасьев Роман Сергеевич - Страница 6

Ему дали ровно десять минут. Когда в коридоре снова раздались шаги, Кобылина, чуть успокоившегося, снова пробила крупная дрожь. Когда на него упал пылающий свет фонарика, Алексей заскулил, как побитая собака, засучил ногами по полу, пытаясь отползти в сторону и забиться в темный угол. Не дали – крепкая рука ухватила его за воротник куртки, и под треск надорванной ткани Кобылина потащили по полу, как мешок с картошкой.

Когда его вытащили в коридор, Алексей застонал и забился, пытаясь вырваться, и тут же получил пинок крепким ботинком в бок. Закашлявшись, охотник сжался в комок, но это не помогло – его тащили дальше. За углом в самом деле обнаружился длинный коридор, с одной-единственной лампочкой в самом дальнем конце – у белой двери. Здесь было светлей, и Кобылин, бросивший испуганный взгляд вверх, рассмотрел наконец своего тюремщика. Это был рослый мужик, ростом метра в два. Широкоплечий, налысо бритый, с борцовской шеей и курчавой бородищей. Опустив здоровенную, как лопата, руку, он без труда волок Кобылина по бетонному полу – спокойно и привычно, словно занимался этим каждый божий день. На громиле была кожаная куртка, напоминавшая размерами чехол от кресла, на ногах тупоносые ботинки на шнуровке и камуфляжные штаны – то ли от какой-то формы, то ли охотничьи.

Без малейших признаков усталости тюремщик легко протащил Алексея по всему длинному коридору и остановился только у самой двери. Распахнув ее, он зашвырнул пленника внутрь, как куль с мукой. Кобылин закувыркался по полу и чуть не сбил с ног худощавого типа, что стоял ровно посреди крохотной комнатки, залитой ярким светом лампочки без плафона, что свисала с потолка на длинном проводе.

– Встать! – рявкнул худой чернявый тип в спортивном костюме. – На колени, быстро!

Кобылин завозился на полу, испуганно озираясь по сторонам. Крохотная комнатка с низким потолком была почти пуста. Лишь в углу приткнулась табуретка, исполняющая роль стола – на ней стояла початая бутылка водки, сверток из газеты да два стакана. На стене, на вбитых гвоздях, были развешаны куртки и пальто. Под ними стояла деревянная скамейка, из-под которой виднелись чьи-то ботинки. Прихожая – не больше того. Догадку Кобылина подтвердила вторая дверь, видневшаяся в противоположной стене. Обычная дверь из ДСП, обитая досками, выглядела довольно странно в этом месте. При взгляде на нее у Кобылина волосы встали дыбом.

Здоровяк, видя, что пленник не особенно торопится, решил ему помочь – ухватил за воротник и рывком поставил на колени. Кобылин со стоном задрал голову и с испугом уставился на худощавого типа, чьи щеки покрывала недельная щетина. Тот не ухмылялся, не злорадствовал, не наслаждался властью над беззащитным пленником. Смотрел спокойно и равнодушно, словно выполняя рутинную работу. И от этого становилось еще страшней.

– Давай, – тихо, но с угрозой в голосе произнес он. – Руки давай.

Из кармана своей спортивной куртки он достал моток прозрачного скотча, отработанным движением подцепил ногтем край и с треском отмотал длинный кусок ленты.

– Руки, – тихо потребовал он.

Кобылин, стоявший перед ним на одном колене, как перед королем, протянул дрожащие руки вверх, к ленте. Худой парень чуть наклонился, но прежде чем лента коснулась запястий Кобылина, охотник рванулся вперед.

Он ударил правой точно в пах худого тюремщика, и тот с воплем согнулся пополам. Здоровяк, державший Алексея за шиворот, рванул жертву назад, но было поздно – охотник, так и не застегнувший куртку, выскользнул из нее, как из опустевшей шкурки, и кувыркнулся по полу в угол, к импровизированному столику. Под бессвязные вопли корчащегося на полу тюремщика Кобылин вскочил на ноги, ухватил бутылку водки и пинком отправил табуретку под ноги здоровяку, что бросил куртку и рванулся за пленником. Громила запнулся о катящийся по полу табурет и с воплем рухнул на пол, на вытянутые руки. Кобылин оттолкнулся от стены, одним прыжком перемахнул через здоровяка и взмыл к низкому потолку, замахиваясь своим оружием.

Поднимающийся на ноги худощавый тип успел увидеть прыжок пленника и даже успел открыть рот, но сделать ничего не успел. Кобылин упал сверху и со всего маху обрушил бутылку с водкой на голову своего тюремщика. Глухой гул удара сменился звоном бьющегося стекла, и чернявый парень как подкошенный рухнул на пол, не издав ни звука. Кобылин, в руках которого осталось бутылочное горлышко с парой длиннющих осколков, не удержался на ногах – сделал пару неверных шагов и ткнулся спиной в стену, смахнув на пол чье-то тряпье с гвоздя.

Он даже не успел заметить, пальто это или куртка – здоровяк, уже поднявшийся с пола, зарычал медведем, оскалился, и, подхватив с пола табурет, запустил им в Кобылина. Тот упал на одно колено и хлипкая конструкция с грохотом разбилась о стену над его головой. Здоровяк же, вытянув огромные руки, бросился на пленника, словно пытаясь его обнять. Он несся на Кобылина, притиснутого к стене, как оживший паровой каток – громадина, которую нельзя ничем остановить. И Кобылин, оттолкнувшись от пола, как спринтер, рванул ему навстречу.

Они встретились на середине крохотной комнатки. Алексей с разгона нагнулся и шагнул в сторону, уворачиваясь от вытянутых рук здоровяка. Тот проскочил мимо, а Кобылин, не разгибаясь, со всей силы полоснул обломком бутылки по широкому бедру в камуфляже. Здоровяк заревел, попытался затормозить, обернуться… Охотник, распрямляясь, наотмашь взмахнул «розочкой», целя повыше. Повернувшийся громила тут же завопил – острое стекло мазнуло по лицу, оставляя за собой развороченную плоть. Хлынувшая кровь не остановила тюремщика, лишь разозлила еще больше. Не обращая внимания на боль, он рванулся к Кобылину, вытянув вперед огромные ручищи, и тогда охотник сделал выпад, сделавший честь любому мушкетеру. Проскользнув между рук здоровяка, он вколотил «розочку» точно под подбородок тюремщика и тут же отпрыгнул назад, оставив оружие в теле. Рев громилы сменился хрипом. Хватаясь за горло, он сделал пару шагов вперед, к Кобылину, потом, выпучив глаза и задыхаясь, упал на колени и медленно завалился на бок.

Алексей застыл посреди комнаты, настороженно разглядывая поверженные тела. В дырявом черном свитере, в драных джинсах, он стоял в ярком свете лампочки, покачиваясь на носках, и тяжело дышал, переводя взгляд с неподвижного тела чернявого парня на содрогавшегося в судорогах громилу. Потом наконец разжал кулаки и шагнул к своему бывшему тюремщику.

Громила лежал на спине, обхватив широкими ладонями собственное горло. Из-под них торчало бутылочное горлышко «розочки», так и оставшееся в располосованной шее. Темная кровь ручьем хлестала из-под застывших ладоней, заливая грудь громилы и собираясь в темное озеро на полу. Тело еще содрогалось, но Кобылину было ясно – тут все кончено.

– Черт, – прошептал он, закусывая губу. – Черт, черт, черт!

Развернувшись, он бросился к худощавому парню, распластавшемуся на полу. Упав на колени, Кобылин приподнял свою жертву, взглянул на его голову и едва слышно застонал. Из темных волос густой патокой сочилась темная кровь, стекая на пол. В застывшем лице парня не было ни кровинки – он стал бледным, как простыня.

– Ну же, – прорычал Кобылин, встряхивая свою жертву. – Ну!

Тело безвольно обвисло в его руках, и Алексей медленно разжал пальцы. Паренек откинулся на пол, раскинул руки и застыл, как сломанная кукла.

– Зараза, – прошипел Кобылин. – Хренов алкаш!

Спохватившись, он принялся хлопать по карманам паренька. Нашел рулон серебристого скотча, ключи от машины с брелоком сигнализации, паспорт, потертый кошелек. И только потом, в нагрудном кармане, то, что искал.

Вытащив мобильник, Кобылин, косясь на закрытую деревянную дверь, глянул на экранчик. Уровень сигнала был невелик, всего одна полоска. Но этого должно было хватить. Набирая знакомый номер, Кобылин выпрямился и вернулся обратно к истекающему кровью здоровяку. Ожидая ответа, он присел на корточки у тела и принялся шарить по карманам кожаной куртки, стараясь не запачкаться.