Война претендентов - Мэрфи Уоррен - Страница 45

Доложили председателю комитета начальников штабов, но он лишь коротко бросил:

— Благодарю вас, господа. Сообщение имеет несомненную ценность.

И господа призадумались, что же теперь станет делать председатель с этой новой северокорейской угрозой, по сравнению с которой атомная бомба казалась ничуть не опаснее упавшей со стола головки сыра.

Глава 35

Когда самолет стал заходить на посадку, с контрольной вышки их приветствовали словами: «Добро пожаловать в настоящую Македонию!» Взглянув на блестевшую внизу реку, мастер Синанджу буркнул:

— Лжецы!

— А что за река? — спросил Римо.

— Ишм!

— Так где же мы?

— Над Иллирией.

Уткнувшись в разложенную на коленях карту, ученик произнес:

— Не вижу тут никакой Иллирии.

— Страны иногда меняют свое название. Поищи Ишм.

— Ага, вот он! Мы над Тираной, столицей Албании... Пойду-ка я поговорю с пилотом.

Вернувшись из пилотской кабины, Римо сообщил:

— Ему посулили золотые горы, как только он посадит здесь самолет.

— Он понес наказание?

— Да, теперь самолетом управляет второй пилот: у первого больше нет пальцев.

Когда самолет наконец приземлился в Скопье, первым из салона вышел Римо. Сверху город ему здорово напоминал Афины, но Чиун безапелляционно заявил, что река под ними, несомненно, и есть Вардар.

Внизу у трапа уже ждал почетный караул в темно-зеленой форме. Зазвучали фанфары и барабаны, грянул артиллерийский салют. Словно длинный лягушачий язык, развернулась красная ковровая дорожка. На одном конце ее красовалось изображение восходящего солнца с шестнадцатью лучами. Римо сразу же распознал знакомый символ, виденный им на конверте македонского правительства.

Поэтому он закричал:

— Приехали!

Только после этого на верхней ступеньке трапа показался Чиун, величественно задрав подбородок. Сделав глубокий вдох, он медленно выдохнул:

— Да, это Македония!

— Ты уверен?

— Воздух пахнет так, как надо. Он пахнет Вардаром.

— Ладно, поверю тебе на слово, — пробормотал Римо, который чувствовал запах козьего сыра, виноградных листьев и чего-то такого, что для него ассоциировалось только с Грецией.

Высокий стройный мужчина в обычном деловом костюме и красном галстуке с восходящим солнцем и шестнадцатью лучами, шагнул навстречу мастеру Синанджу. Густые седые волосы были приглажены, словно утюгом.

Спустившись на землю, Чиун надменно взглянул на него.

— Это я написал вам письмо, — признался мужчина. — Я вызвал вас сюда.

— Никто не может вызвать мастера Синанджу, холоп! Где король Македонии?

— Король?

— Да. Я стану разговаривать только с ним!

— Но я и есть король!

— Где же твоя мантия, корона, золотой скипетр?

— Но ведь на дворе двадцатый век! Я — президент страны!

Чиун скривился, словно от зубной боли.

— Демократия, — презрительно процедил он сквозь зубы. — Если ты хочешь, чтобы Дом Синанджу служил твоей стране, надо назначить настоящего короля!

— И все?

— Нет, еще потребуется золото, много золота.

— У нас есть золото. Правда, его не очень много, но... Если Дом Синанджу хочет видеть в Македонии короля, что ж, я стану королем!

Только теперь мастер Синанджу поклонился правителю Македонии.

По пути к черному лимузину, со всех сторон разукрашенному государственной символикой, правитель Македонии взглянул на Римо.

— Вы грек?

— Нет.

— Прекрасно, — отозвался правитель Македонии.

— Он мой подмастерье, — вмешался Чиун.

— В нем есть македонская кровь?

— Конечно, нет! — воскликнул Римо.

— Возможно, есть, — возразил учитель. — К сожалению, в нем намешано столько кровей, что... — Он безнадежно махнул рукой.

— Я протестую! — отозвался ученик.

— Пусть будет дворняжкой, лишь бы не кусался, — пробормотал глава Македонии, глядя на лакея, услужливо открывшего перед ним дверь лимузина.

Любезно пропустив мастера Синанджу вперед, король уселся в лимузин и захлопнул дверцу перед самым носом Римо.

Отступив на шаг назад, тот сердито пнул заднее колесо. Лимузин тронулся, а к Римо подъехал другой, правда, не столь шикарный. Шофер открыл дверь, и Римо плюхнулся на заднее сиденье.

В президентском дворце правитель Македонии, извинившись, удалился. Чиуна с Римо усадили на бархатные подушки на полу и стали услаждать слух высоких гостей игрой на лире и цитре. Потом кто-то затянул песни, восхвалявшие Александра Македонского и его бессмертные подвиги.

Чиун сохранял величавую невозмутимость, а Римо все время тянуло зевать.

Правитель Македонии явился только через час. В алой королевской мантии, подбитой мехом горностая, и с тяжелой золотой короной, инкрустированной изумрудами, на голове. Правда, золото скорее смахивало на позолоту, а на изумрудах тускло блестели царапины. На груди новоиспеченного короля Македонии сияло восходящее солнце с шестнадцатью лучами. Вид правителя напомнил Римо популярного героя детских комиксов капитана Марвела. От нечего делать Римо стал вспоминать истории про него, поскольку в детстве Марвел нравился ему гораздо больше, чем Супермен.

— А теперь начинаем! — как-то по-театральному воскликнул король Македонии, и все присутствующие разом подняли бокалы со сливовым бренди за возвращение мастера Синанджу.

Чиун расточал улыбки. Его и без того узкие глаза теперь и вовсе превратились в едва заметные щелочки, из которых счастливыми горошинами блестели зрачки. Он сложил руки вместе и стал похож на малыша, хлопающего в ладошки.

— Ты слышал, Римо? Пир! Смит, тот даже ни разу не пригласил нас позавтракать, не то что пировать в нашу честь!

— Пир — это хорошо, я уже сильно проголодался.

— Стыдись! Пир устраивают не для желудка, а для души!

— И все же неплохо бы сейчас поесть!

— Помни о своем обещании — никакой кукурузы.

— Мог бы и не напоминать.

Вскоре подали кушанья в больших дымящихся горшках. Здесь было и мясо ягнят, и огромные куски говядины, и целые тушки домашней птицы, и много других яств, при виде которых у любого потекли бы слюнки...

Когда еда была расставлена, король Македонии опустился на пол. Из огромной дворцовой столовой предусмотрительно даже мебель вынесли, чтобы ненароком не задеть чувств мастера Синанджу. Оглядев яства, Чиун с Римо хором воскликнули:

— А где рис?

— Рис? — недоуменно переспросил правитель Македонии. — Но ведь это пища греков!

— Рис — еда корейцев, — поправил его Чиун.

— Рис — вот настоящая еда, — эхом отозвался Римо.

— У нас есть рис? — спросил король Македонии у официанта-распорядителя.

— Нет, — смутился тот. — Рис, как греческий продукт, запрещен.

Римо даже вздрогнул.

— Вы запретили рис?

— Греческий рис, — поспешно вмешался глава Македонии. — А корейского риса у нас, к сожалению, нет.

— Мы готовы довольствоваться японским, — успокоил его Чиун.

— Или китайским, — добавил Римо.

— Увы, у нас вообще нет риса. И все из-за введенного Грецией эмбарго.

Кореец негодующе всплеснул руками.

— Нет риса? Риса нет? Да вы знаете, что первому мастеру Синанджу заплатили за услуги рисом!

Опечаленный король Македонии тотчас просиял:

— Правда? Так вы согласны брать плату рисом?

— Нет! Я ведь сказал, что это был первый мастер Синанджу, а тогда люди еще не знали золота.

— Интересно, — удивился Римо. — Значит, он готов был работать за еду?

Резкий шлепок Чиуна по колену ученика означал, что тому не разрешалось впредь прерывать речь мастера.

— Дом Синанджу впервые узнал золото во времена мастера Кима. Когда один из правителей предложил заплатить ему за услуги не рисом, а золотом, Ким в гневе умертвил его.

— А золото взял? — поинтересовался король Македонии.

— Конечно, — сухо отозвался Чиун. — Как плату за выполненную работу.