Новые земли Александра Кубова - Максименко Нинель - Страница 12

— Мне что-то кажется, тёзка, что со вчерашнего дня ты впал в детство. Тебе самому так не кажется?

— Ох, Буля, сам не знаю, что со мной делается!

— Зато я знаю и прямо тебе скажу. Выходит, я зря вчера отцу сказала, и выходит, что ты действительно его не понимаешь!

— Да нет, Буля, не в этом дело. Останется ли у нас с тобой всё так, как было?

— Глупенький ты! Кто же нам помешает? Да ещё лучше будет. Нам с тобой хорошо, конечно. Ну а будет ещё лучше. Скоро не так всё будет. Скоро уж времена наступят полегче, отец не будет так много работать. Будет нормально домой приезжать, и будет у нас в доме настоящая семья, веселье, довольство, будут приезжать друзья. Тебе будет веселей. А что все со мной… Какой я тебе товарищ, я же старая!

— Ты старая?! Буля, ты не придумала ещё чего-нибудь смешнее?

Буля вдруг стала очень серьёзная и даже немного печальная.

— Совсем даже не смешно, тёзка. Ты должен больше дружить с отцом. Ты же знаешь, какой он хороший и как тебя любит. Ну а если иногда кой-какие пустяки не поймёт, так ты его должен понять — большими делами он занят всю жизнь. Война, тёзка… Отвык он от тебя немножко. Да и когда было привыкать-то? А ты, тёзка, сам ему навстречу пойди…

В этот день, хоть мы и не договаривались, Джоанна опять пришла ко мне. Она принесла мне уроки и ещё кое-что, что меня страшно обрадовало, — книжечку по археологии.

— Гай Гракх дал. Знаешь, у него их как много! Целая стенка, всё полки и полки и почти всё по археологии. Только он сразу по две не даёт.

Мы рассматривали в книжке картинки. И она обещала оставить её мне почитать, хотя и сама ещё не прочитала. И я оценил всю жертву Джоанниной дружбы — ей ведь тоже было интересно прочитать эту книжку.

И наверно, из-за этой книжки по археологии или из-за того, что мне хотелось удивить Джоанну, но только я больше не мог уже терпеть со своим слоновьим горшочком. Как только ушла Джоанна, я натянул шаровары, схватил в сарае лопату и помчался к оврагу, к своему заветному местечку, где зарыт слоновий горшочек с кладом. Подумать только, я даже не прикрыл его как следует. Если бы археологи нашли мой клад, а я что, с носом? Пойди тогда докажи им, что я умею клады искать. Я об этом думал и даже не заметил, как пролетел крутой овраг, хотя шёл чуть не по стенке.

Не теряя времени, я стал откапывать свой горшок, но вот дело — куда ни ткну лопатой, она всё натыкается на твёрдое. Что же, в самом деле, за горшок, с дом, что ли? Я переменил тактику, встал боком и стал срезать землю тонкими пластами не вглубь, а по поверхности.

Скоро на уровне моих рук уже можно было видеть ширину горшочка. Он был толщиной так, примерно, с увесистую женщину. Но лопатой здесь не поработаешь, нужен инструмент поделикатней. Я вылез из оврага и порыскал на свалке. Тут, на счастье, за магазином была свалка, и я нашёл проржавевшую крышку, то ли от кастрюли, то ли от детского горшка, — не бог весть какой инструмент, но надо спешить. Я спустился в овраг и начал обрабатывать свой горшочек так, словно выковыривал камешек из песочка, только камешек-то этот в кармашек великану. И так я пыхтел и здорово, видно, увлёкся, если даже ничегошеньки не слышал и не видел, а не так-то легко было подступиться ко мне, как вдруг — гром среди ясного дня! — кто-то схватил меня за ухо, да так — чёрт тебя дери, я никогда и не думал, что можно так больно схватить за ухо, у меня аж заломило всю голову, и даже не мог повернуть шею, чтобы взглянуть на своего мучителя. Наконец пальцы (а вернее было бы сказать, тиски железные) разжались, и тут же послышался голос, да такой голосочек, что ни дать ни взять за своим добром явился сам хозяин-великан:

— Ты что же, воришка, у нас из-под носа хочешь наши находки утянуть?

Я, наконец, смог перевернуться на сто восемьдесят градусов на узкой тропиночке. Ну, так и есть! Точно, великан, да, пожалуй, ещё он не брезгует человечинкой. Вид был такой. Рост такой, что ему только телеграфные столбы чинить, бородища рыжая, носище такой — семерым рос, ручищи — ему бы не за уши хватать, а подковы гнуть. Это было бы для него приятное времяпрепровождение! Я ужасно разозлился, а когда я очень злюсь, я спокойным-спокойным становлюсь, вот и говорю я ему так спокойненько:

— Так, значит, вы говорите, это ваша находка! Скажите-ка мне, когда вы это нашли? Не прошлый ли раз (я сразу понял, что это археолог, как раз из тех, про которых рассказывала Джоанна), когда вы приезжали, всё здесь перерыли и ни черта не нашли? Может, вы застолбили это место, забором обнесли, сторожа поставили, ярлычок повесили — музейная вещь, экспонаты руками не трогать? Может, я не разглядел ярлычка?

Видно, рыжий здорово опешил. Он молчал, молчал, так на меня поглядывал, а потом как захохочет! Я говорю:

— Потише смейтесь, а то мой горшочек лопнет.

— Так, значит, это твой горшочек? — говорит он.

— Ясно мой, а чей же ещё?

— Ну, ну, ты, значит, профессионал, а я, — говорит, — сразу не понял, я думал, это любитель тут копается, страсть не люблю любителей, но ты, я вижу, к ним не относишься, ты, значит, прежде меня сообразил пробежаться по этому овражку?

— Ясное дело, — говорю я ему, — сообразил, а чего же тут не сообразить! Проще простого, — говорю. — Тут всякий, — говорю, — сообразит, кто вообще соображает, а так вы будете сто лет копать, пока до чего-нибудь докопаетесь.

— Ну, ну, — опять говорит рыжий, — и давно ты этим занимаешься?

— А чем это «этим»?

— Ну как же, «чем этим»? А археологией!

— А я «этим» не занимаюсь, я марки собирал и то бросил, не с кем меняться, а просто у меня глаз насквозный, и я подумал, зачем ему зря пропадать.

— Интересно, что это? Я не слышал.

— Не слышали, а зря, такие, люди для вашей профессии во как нужны. Глаз насквозный — это значит, я вижу насквозь, через землю, и могу любой клад разыскать.

— Ну, брат, здорово ты себя рекламируешь, как цыган лошадь.

А он, чёрт рыжий, хитрый такой, сразу понял, что я к ним хочу. Он, пока со мной разговаривал, всё рассмотрел, даже наклонился, камешек какой-то с тропинки поднял. Он увидел, что сюда дорожка протоптана по стенке оврага.

— Ладно, брат, пойдём, ребят позовём, твоим инструментом здесь не раскопаешь.

И он так серьёзно взял своими ручищами мою крышку и так осмотрел её со всех сторон, будто это на самом деле был какой-то интересный инструмент.

— Нет, не откопаешь этим, — повторил он, вздохнул так, будто очень сожалел о том, что не откопаешь этим инструментом, и швырнул крышку в овраг.

Мы тронулись, а он мне и говорит:

— Ты что же это, брат, здесь работаешь, а школой пренебрегаешь?

— Да нет, это я просто болею, у меня скарлатина была. Ну и потом у меня тут плохо заделано было, а я знал, что вы приехали, ну и побоялся, что вы на моё место вперёд меня придёте. Так и прошляпил бы всё из-за этой скарлатины проклятой.

И тут мы уже совсем подошли к нашему пригорочку, у калитки стояла Буля.

— Куда это ты запропастился?

— Ага, мы, значит, ближайшие соседи, — сказал рыжий, — тем более, заходи по-соседски на чашку чая, и дело заодно обсудим. Тебе ведь, наверное, не хотелось бы, чтобы без тебя твой горшок этот выкопали? А? А как горшок такой называется, знаешь? А дом твой хо-о-рош! — Он задрал бороду чуть не в небо. — Он, случайно, в прошлом не был пристанищем пиратов?

У меня ёкнуло сердце, когда он так сказал, но я, конечно, промолчал. Я повернулся к дому, а рыжий крикнул мне вдогонку:

— Заходи обязательно! Я кивнул.

На столе уже стыл обед, я быстро заглотал его, не разбирая, что ем.

Я всё думал об археологах и об этом рыжем: возьмут они меня к себе или нет? Я несовершеннолетний и к тому же в школе учусь, но если не возьмут, я буду им помогать после школы, хоть бы только копать, самую, самую тяжёлую работу буду делать.