Властители земли - Мэрфи Уоррен - Страница 17

Совершенно также обращался с африканцами старый колониальный режим с его белыми докторами. Все члены комитета находили подобное поведение крайне предосудительным. Ну и естественно, когда белая девушка выдвинула предложение о том, что белым докторам следует немедленно ринуться в африканские страны, где они вели бы себя совершенно также, как былые колонизаторы, и лечили, кого ни попадя, Комитет по безопасности и неотъемлемым правам борющихся угнетенных народов не только привычно проголосовал за осуждение империализма, расизма и сионизма, но и вынес предупреждение неосмотрительной юной особе:

— Мисс Вортингтон, мы более не желаем слышать о сезоне дождей на африканских равнинах. За кого вы себя принимаете? Если бы мы с вами и правда находились в Африке, то вас бы живо отправили за парой коз и кувшином бананового вина.

А потому для членов комитета оказалось страшным ударом полученное два часа спустя известие, что они все направляются в Центральную Африку, дабы, кроме всего прочего, бороться с жуком. Служащие в Париже были поставлены в известность. Коктейль-вечер отменен. В комнатах, устланных потрясающими коврами и заставленных мебелью в стиле Людовика XIV, делегаты с недоверием выслушали сообщение и послали телекс с просьбой подтвердить поразительное известие.

— Повторите сообщение, — просили ошарашенные делегаты.

И оно было повторено: «Всем делегатам МОЗСХО приготовиться к вылету в Увенду для проведения обработки феромоном территорий, зараженных жуком Унга».

— О Господи, — выдохнул один из координационных исполнительных директоров МОЗСХО — всего их было сорок семь, получали они больше ста тысяч долларов ежегодно, так как за меньшую сумму никто не в состоянии вести нормальный цивилизованный образ жизни в большом городе. — Я приехал из Увенды. И хотел никогда туда не возвращаться. Что это за внезапная перемена?

Амабаса Франсуа Ндо, генеральный директор МОЗСХО, в своем королевском номере около представительства ООН в Нью-Йорке выслушал мощный хор жалоб, исходивших от делегатов, разбросанных по крупнейшим столичным городам Европы и Америки. Понял ли он, что его дальнейшее пребывание на посту генерального директора зависит от этих делегатов? И если им действительно придется покинуть уютные гнездышки в Париже, Риме, Нью-Йорке, и в Беверли Хиллз, и в Лас-Вегасе, чтобы отправиться в Центральную Африку, директор вправе ожидать бунта.

Готов ли он совладать с массовым бунтом делегатов?

Готов ли он слететь со своего высокого поста?

Готов ли он лично вернуться на африканские равнины, куда столь бесцеремонно велел отправляться всем делегатам?

— Да, — отвечал Анабаса Франсуа Ндо.

Он отвечал «да» на все вопросы.

Потому что готов был сделать все, что угодно, лишь бы больше никогда не встречаться с этим типом в кимоно.

Глава шестая

Дара Вортингтон вышла с заседания комитета в слезах. Долгие годы длилась борьба с самым стойким и упорным насекомым-вредителем на земле, гибли ученые, но вот, наконец, лаборатории МОЗСХО и бедный доктор Ревитс достигли успеха и выделили ту единственную химическую субстанцию, которая может победить чуму, обрушившуюся на Центральную Африку.

А теперь она, похоже, совершила какую-то грубую ошибку, запутавшись в хитросплетениях внутренней политики МОЗСХО. Видимо, работая с учеными, она потеряла былые связи с администрацией организации. Как бы там ни было, это уже не важно. Главное, она сама каким-то образом уничтожила тот единственный шанс, который давал народам Центральной Африки возможность пережить сезон дождей. Всю жизнь доктор Ревитс работал над своим исследованием, а она взяла и на простом заседании комитета погубила дело его жизни.

Она все сделала неправильно. Девушка проплакала всю обратную дорогу до Вашингтона. В это время туда как раз отправлялся реактивный самолет МОЗСХО, но исполнительному директору координационного комитета Наблюдателей освободительного фронта потребовалась вся грузоподъемность самолета для доставки ящиков с коньяком «Дом Периньон», поэтому Даре пришлось добираться рейсовым автобусом.

Возвращаясь в лаборатории, она не знала, как посмотрит в глаза исследователям, каждый из которых уде знал, что доктору Ревитсу удалось в конце концов разрешить казалось бы безнадежную загадку жука Унга и победить этого неукротимого вредителя. Тысячи, а возможно, и миллионы жизней были бы спасены, но теперь средство даже не станут опробовать.

Она мельком подумала о том, что результаты Ревитса можно было бы показать в каком-нибудь американском или французском учреждении, связанном со здравоохранением. Но если где-то просочится информация о том, что она предает МОЗСХО, обращаясь к странам Первого мира, ни одна уважающая себя страна Третьего мира вообще не допустит к себе ни единой медицинской команды. Еще только начиная работать в МОЗСХО, Дара быстро усвоила, что общаясь с представителями Третьего мира, всегда следует принимать во внимание неизменный и очень сильный «комплекс неполноценности».

Он пропитывал буквально все. Собственно говоря, его можно было назвать характерной чертой Третьего мира.

И дело тут отнюдь не в цвете кожи, потому что Япония ведь не считается страной Третьего мира, а между тем ее жители тоже не белые. Хотя другие народы, которые могли бы считаться принадлежащими к белой расе, составляли часть Третьего мира; похоже, членской карточкой в объединение стран Третьего мира часто служила неспособность населения производить что-либо полезное для всего остального человечества.

— Мусорные страны, — как выразился один экономист. — Единственное, что они способны делать в экономике — это вырабатывать сырье, в котором нуждаются индустриальные страны. А потом эти развитые народы дают им деньги, которые вновь возвращаются в индустриальные страны, так как Третий мир не производит ничего стоящего даже для самого себя.

Дара Вортингтон не могла согласиться со столь жесткой оценкой. Народ не может быть мусором, даже если его правительство вовсе не заботится о населении своей страны. Дара вместе с родителями занималась миссионерской работой в Африке, и тамошний народ показался ей добрым и милым. Она вообще любила людей и, чтобы помочь им, готова была на все. Она видела, как страдают страны, опустошенные смертоносным нашествием насекомых. Она видела гордых и достойных африканских фермеров, в отчаянии смотревших на поля, где в течение многих лет упорно трудились их семьи, но насекомые первыми добрались до урожая, и людям остались лишь жалкие, бесполезные обглодыши.

В более развитых странах такое несчастье означало лишь, что фермер потеряет деньги, в худшем случае, вынужден будет сменить род занятий. Но в Третьем мире это означало то же, что и всегда с тех самых времен, когда человек впервые вышел из пещеры: смерть.

Именно поэтому Дара Вортингтон начала работать на МОЗСХО. Поэтому она с легкостью готова была примириться с махинациями и унижением, которому неизменно подвергались члены научного подразделения МОЗСХО. Дару не заботили сотни миллионов долларов, потраченных на частные самолеты, и состояния, выданные на роскошные особняки. По крайней мере, хоть немного денег шло на помощь людям, крайне нуждавшимся в ней — и это было важно для Дары. За это она отвечала в своем подразделении, а вот теперь она потеряла голову и слишком дерзко выступила на заседании комитета МОЗСХО, заявила, что надо начинать действовать до начала сезона дождей — и проиграла. Если б только она не была в таком отчаянии, не переживала так сильно смерть доктора Ревитса, она никогда бы не посмела высказаться столь прямо и открыто. Вместо этого надо было подыскать благожелательного делегата, пригласить его на дорогостоящий ужин и убедить самому выдвинуть предложение о борьбе с вредителем. Разумеется, он приписал бы себе все заслуги, выдал работу за очередное достижение Третьего мира. Но это уже было бы неважно, главное — так средство доктора Ревитса заработало бы.

Но на этот раз Дара проиграла, и она плакала всю дорогу до Вашингтона. В лаборатории она обнаружила, что новые исследователи, видимо, вовсе не обеспокоены смертью своего коллеги. Пожилой азиат только поинтересовался, почему она плакала. А привлекательный физически, но такой несносный американец, похоже, еще более расхвастался, распространяясь о своем величайшем открытии, которое затмит скромные достижения бедного доктора Ревитса.