Песнь крови - Райан Энтони - Страница 7

– Матушка, а отчего отец не правит свой меч?

Она остановилась на середине страницы, не глядя на сына. Молчание затянулось, и Ваэлин уже подумал было, что матушка решила перенять отцовское обыкновение просто не слышать его вопросов. Он хотел было извиниться и спросить разрешения уйти, когда она сказала:

– Это меч, который твой отец получил, вступив в королевское войско. Он много лет сражался им, пока рождалось Королевство, и, когда война была окончена, король сделал его мечом Королевства. Вот почему ты носишь имя Ваэлин Аль-Сорна, а не просто Ваэлин Сорна. Отметины на клинке – это история того, как твой отец сделался тем, кем он стал. Потому он и оставил его как есть.

– Сорна, очнись! – рявканье Соллиса вернуло его к действительности. – Так, крысья морда, ты будешь первым! – сказал он Каэнису, жестом приказав хрупкому мальчишке встать напротив себя. – Я буду нападать, вы обороняться. И так до тех пор, пока кто-то из вас не отразит удар.

А потом Соллис как будто расплылся – движение его было так стремительно, что и не уследишь, – его меч вылетел вперед и ударил Каэниса прямо в грудь прежде, чем тот успел хотя бы поднять свой меч. Мальчик растянулся на земле.

– Позор, Низа! – коротко бросил Соллис. – Теперь ты – как тебя там? Дентос.

Дентос был остролицый долговязый парнишка с жидкими волосами. Говорил он с густым западно-ренфаэльским выговором, который Соллис находил, мягко говоря, малоприятным.

– Дерешься ты не лучше, чем говоришь! – заметил он после того, как его ясеневый клинок стукнулся о ребра Дентоса, и тот, задыхаясь, рухнул наземь. – Джешуа, ты следующий!

Баркусу удалось увернуться от первого молниеносного выпада, но его ответный взмах не попал по мечу наставника, и он рухнул от удара, подсекшего ему ноги.

Следующие двое мальчишек быстро сменили друг друга, так же, как и Норта, хотя тому почти удалось увернуться от выпада – что, впрочем, не произвело на Соллиса особого впечатления.

– Этого маловато будет!

Он обернулся к Ваэлину:

– Давай покончим с этим, Сорна.

Ваэлин встал напротив Соллиса и стал ждать. Соллис встретился с ним взглядом – холодным взглядом, требующим внимания, бледные глаза приковывают к месту… Ваэлин ни о чем не думал, он просто сделал: шагнул в сторону, вскинул меч, и его клинок с громким треском отразил выпад Соллиса.

Ваэлин отступил назад, держа меч наготове для нового удара. Стараясь не обращать внимания на ошеломленное молчание остальных, думая только о следующей атаке мастера Соллиса – тот наверняка почувствовал себя униженным и разозлился… Но атаки не последовало. Мастер Соллис просто убрал свой деревянный меч и велел им собирать вещи и идти за ним в трапезную. Ваэлин опасливо наблюдал за ним, пока они шли через тренировочное поле и через двор, высматривая внезапное напряжение, предвещающее новый удар розгой. Но Соллис оставался мрачен и невозмутим. Ваэлину просто не верилось, что наставник проглотит обиду как ни в чем не бывало, и мальчик пообещал себе держаться начеку, чтобы неизбежное наказание не застигло его врасплох.

Обед их несколько удивил. В трапезной было полно мальчишек, и там царил гомон голосов, болтающих обо всякой ерунде, как то свойственно юношеству. За столы садились по возрасту, так что самые младшие сидели ближе к двери, там, где сильнее всего тянуло сквозняком, старшие же – в дальнем конце зала, ближе к столу мастеров. Мастеров было всего около тридцати – мужчины с суровым взглядом, в большинстве своем молчаливые, многие в шрамах, некоторые – с багровыми следами ожогов. У одного, который сидел на краю стола и спокойно ел свой хлеб с сыром, как будто весь скальп был содран с головы. Только мастер Греалин выглядел жизнерадостным и хохотал от души, сжимая в кулаке куриную ножку. Прочие мастера либо не обращали на него внимания, либо вежливо кивали в ответ на все шуточки, которые он отпускал.

Мастер Соллис подвел их к столу, ближайшему к двери, и велел садиться. За столом уже сидели группки мальчишек примерно их возраста. Те прибыли на несколько недель раньше и уже некоторое время занимались под руководством других наставников. Ваэлин обратил внимание, что некоторые смотрели на них свысока и с насмешкой, ухмыляясь и подталкивая друг друга, и ему это совсем не понравилось.

– Можете разговаривать свободно, – сказал им Соллис. – Ешьте сколько хотите, но не швыряйтесь едой. У вас час времени.

Потом наклонился и тихо сказал Ваэлину:

– Будешь драться – костей не ломать.

И с этими словами он удалился, чтобы присоединиться к остальным мастерам.

Стол ломился от блюд с жареной курицей, с пирожками, с фруктами, с хлебом, с сыром, даже со сладкими булками. Это пиршество представляло собой резкий контраст с суровым аскетизмом, который Ваэлин до сих пор видел здесь повсюду. Прежде ему всего раз случалось видеть так много еды в одном месте – это было в королевском дворце, и ему тогда почти ничего есть не разрешили. Поначалу они сидели молча, отчасти ошеломленные таким количеством яств, но в первую очередь просто от смущения: в конце концов, они тут были новичками.

– А как ты это сделал?

Ваэлин поднял глаза и обнаружил, что это Баркус, плотный нильсаэлец, обращается к нему из-за горы разделяющих их печений.

– Что?

– Ну, как ты сумел отразить удар?

Другие мальчишки пристально смотрели на него. Норта промокал салфеткой губу, рассеченную ударом Соллиса. Ваэлин не мог понять, завидуют они или злятся на него.

– Все дело в его глазах, – сказал он, потянулся за кувшином с водой и плеснул себе в простой оловянный кубок, стоящий рядом с его тарелкой.

– А что у него с глазами? – спросил Дентос. Он взял булочку и откусывал ее большими кусками. Когда он говорил, с губ у него фонтаном летели крошки. – Ты чо хочешь сказать, ты видел там Тьму?

Норта расхохотался, Баркус тоже, но остальные мальчишки, похоже, похолодели – все, кроме Каэниса, который положил себе немного курицы с картошкой и всецело сосредоточился на еде, как будто не обращая внимания на разговор.

Ваэлин заерзал на сиденье. Ему не нравилось быть в центре внимания.

– Он сковывает тебя взглядом, – пояснил он. – Он пялится на тебя, ты пялишься в ответ, застываешь на месте, и тут он атакует, пока ты еще соображаешь, что он задумал. Не смотрите ему в глаза, смотрите на ноги и на меч.

Баркус укусил яблоко и хмыкнул.

– Знаете, а он прав. Я так и подумал, что он пытается меня загипнотизировать.

– Что значит «загипнотизировать»? – спросил Дентос.

– Это похоже на магию, но на самом деле это просто фокус, – ответил Баркус. – В прошлом году на летней ярмарке был дядька, который заставлял людей думать, будто они свиньи. Они у него рыли носом землю, хрюкали и валялись в навозе.

– Как?!

– Не знаю. Это какой-то фокус. Он махал у них перед носом какой-то штучкой и что-то им шептал, а потом они делали все, что он им скажет.

– А как ты думаешь, мастер Соллис так может? – спросил Дженнис, мальчик, про которого Соллис сказал, что он похож на осла.

– О Вера, да кто его знает? Я слыхал, орденские мастера знают много Темных штучек, особенно в Шестом ордене.

Баркус придирчиво осмотрел куриную ножку и откусил большой кусок.

– Похоже, они и в готовке разбираются неплохо. Они заставляют нас спать на соломе и лупят с утра до вечера, но зато кормят от пуза.

– Ага, – согласился Дентос. – Совсем как собаку дяди Сима.

Все недоумевающе умолкли.

– Собаку дяди Сима? – переспросил Норта.

Дентос кивнул, деловито жуя пирожок.

– Ворчуна. Лучший бойцовый пес во всех западных графствах! Одержал десять побед, пока ему не разорвали глотку прошлой зимой. Уж как дядя Сим его любил! У него своих ребят было четверо, от трех разных баб, заметьте, но собаку эту он любил больше всех, и кормил Ворчуна раньше, чем любого из детей. И куски ему доставались самые лучшие, заметьте. Ребятам, бывало, похлебки нальет, а пса чистым мясом кормит!