В объятиях Кали - Мэрфи Уоррен - Страница 25

Римо лежал на матрасе посредине комнаты со сложенными на животе руками — так уложил их Чиун. Старый кореец сидел в позе лотоса у изголовья.

— Теперь можешь говорить, — сказал Чиун.

— Не понимаю, что творится со мной, папочка. Я думал, что справлюсь сам, но у меня ничего не выходит.

— Говори, — мягко попросил Чиун.

— Я думал, что всему виной девушка.

— Всего лишь девушка?

— Необычная девушка, — продолжал Римо. — Исповедует какую-то дикую религию. Когда мы летали на “Джаст Фолкс” в Северную Каролину, я после полета поехал с ней, и двое ее друзей пытались меня убить.

— Ты их убил?

— Друзей, да. Но не ее, — ответил Римо. При воспоминании о том дне Римо стала бить дрожь. Но Чиун, даже в темноте ощутив боль ученика, протянул руку и коснулся его плеча, и тело Римо вновь обрело спокойствие. — Я не мог ее убить. Хотя и хотел. Но, понимаешь, она сама жаждала смерти. И еще пела, они все пели, и это сводило меня с ума, мне не терпелось убежать оттуда. Вот почему я отправился в горы — хотел хорошенько все обдумать.

Чиун хранил молчание.

— И вот сегодня я встретился с ней снова, и мне показалось, что на этот раз я сумею ее уничтожить. Она как-то связана с убийствами в самолетах, и убить ее — мой прямой долг. Но я опять не смог. И все из-за ее запаха.

— Какого запаха? — спросил Чиун.

— Он похож... собственно, это не совсем запах, — слышался голос Римо во тьме. — Скорее ощущение.

— Ощущение чего?

Римо тщетно пытался найти подходящие слова. Он только покачал головой.

— Не знаю, папочка. Чего-то огромного. Пугающего. Более ужасного, чем смерть. Страшная вещь... Боже, я схожу с ума.

Он нервно потер руки, но Чиун перехватил их и снова уложил на солнечное сплетение.

— Ты говоришь, они пели? — напомнил Чиун. — А что? — осторожно выпытывал кореец.

— Что? Какой-то бред. Даже не знаю. “Да здравствует смерть. Да здравствует боль. Она возлюбила это”. Говорю тебе, они боготворят смерть, даже собственная смерть их не страшит. Тоже самое было и сегодня вечером. Она сказала, что я должен следовать за ней, и я знал, Чиун, я твердо знал, что убей я ее, она скажет перед смертью: “Убей меня, убей меня, убей, потому что так надо”. Я не смог ее убить — дал ей уйти.

— А почему ты должен следовать за ней? — спросил Чиун.

— Потому что я, вроде бы, чей-то возлюбленный. Кто-то хочет меня.

— И кто же? — спросил Чиун:

— Имя... Странное имя. Думаю, женское, — сказал Римо. — Как же?..

Он замолчал, пытаясь вспомнить.

— Кали? — тихо выдохнул Чиун.

— Вот-вот. Кали. Откуда ты знаешь?

Римо услышал, как Чиун тяжело вздохнул, а потом его голос снова зазвучал, как обычно.

— Римо, мне нужно срочно встретиться с императором Смитом.

— Это еще зачем? — спросил Римо. — Он-то здесь причем?

— Он поможет мне подготовиться к путешествию.

Римо удивленно взглянул на старика. Даже во тьме его глаза способны были прозревать многое. Выражение лица Чиуна говорило о внутренней муке и решимости.

— Я должен ехать в Синанджу.

— Зачем? И почему именно теперь?

— Чтобы спасти твою жизнь, — ответил Чиун. — Если еще не поздно.

Глава двенадцатая

Харолд В. Смит торопливо вошел в номер денверского мотеля.

— Что стряслось? Что за важное дело такое, что вы не решились обсуждать его по телефону?

— Не смотрите на меня так укоризненно. Не я вас вызывал, — сказал Римо, не поднимая глаз от журнала, который небрежно листал.

Чиун сидел в углу комнаты на соломенной циновке. Смит перевел взгляд на него, и старик медленно поднял голову. Смиту показалось, что кореец не видел его.

— Оставь нас одних, Римо, — тихо попросил Чиун. Римо с силой захлопнул журнал.

— Ну и ну, Чиун. Не слишком ли много себе позволяешь? Даже от тебя я такого не потерплю.

— Я же попросил тебя — оставь нас, — рявкнул старик, лицо его налилось кровью.

Римо швырнул журнал на пол и вышел из комнаты, хлопнув дверью.

— Дела плохи? — спросил Смит.

— Пока еще не совсем, — бесстрастно отозвался старик.

— А-а, — произнес Смит.

Чиун молчал, и Смит почувствовал себя неловко.

— Э-э, могу я сделать что-нибудь для вас, Чиун? — Смит взглянул на часы.

— Я прошу немного, император, — сказал Чиун. Смит сразу же решил, что старик хочет возобновить переговоры об увеличении жалования. Всякий раз, как Чиун заявлял, что ему много не нужно, оказывалось, что только золото может спасти его от вечного позора в глазах потомков.

Смит испытывал яростный прилив гнева, что совсем не было ему свойственно. На КЮРЕ оказывал сильное давление Белый Дом, требуя положить конец убийствам на авиалиниях. “Интернэшнл Мид-Америка” потерпела полный крах, и, кто знает, сколько еще авиалиний ждал такой же конец. Средства массовой информации посеяли в населении панику: все опасались летать самолетами. Цивилизация, которая, по большому счету, представляла из себя обмен продуктами производства и идеями, оказалась в опасности. А Чиун продолжает выколачивать из него деньги.

— Если вы помните. Мастер Синанджу, вы сказали, что ситуация с Римо выправляется. — Он со значением взглянул на ничего не выражающее лицо Чиуна. — И вот я приезжаю сюда, и что я вижу — он бездельничает и читает журналы. А как же ваше обещание? То, что вы дали за дополнительное золото? В нашу последнюю встречу. Помните, Чиун?

Смит изо всех сил старался сдержать охвативший его гнев, но лицо выдавало его.

— Это было нечестно, — тихо проговорил Чиун.

— Не понял.

— Это было нечестно, — повторил Чиун.

— Нет, это было честно, — рявкнул Смит, уже не пытаясь скрыть раздражение. — Вы пообещали, что за девять мер золота, доставленных в Синанджу, заставите Римо снова взяться за работу. Если он все же отказался...

— Не вы поступили нечестно, — прервал его Чиун. — Не вы, о, достойный император, а я. — Старик стыдливо потупил глаза.

— Ясно. Вы хотите сказать, что Римо отказывается работать даже за дополнительное вознаграждение.

— Он не отказывается работать. Он просто не может.

— Почему? — спросил Смит. — Он что, болен?

— Римо охвачен страхом.

Смит почувствовал, что сейчас взорвется. “Страхом!” А сколько раз сам Смит испытывал страх? Сколько раз смотрел в лицо смерти? Он не был от природы так щедро физически одарен, как Римо, и, естественно, не прошел такой тренировки, и все же, когда наступал критический момент, Харолд Смит преодолевал страх и продолжал действовать. Страх не оправдание. На каменистой земле Нью-Гемпшира, где взрастал Смит, бытовала поговорка, которую впитала его суровая душа: “Глаза боятся, а руки делают”.

— Ему надо преодолеть страх, — жестко произнес Смит.

— Я неточно выразился, император, не страх останавливает Римо. Он докопается до причины авиационных убийств хотя бы потому, что не сможет противостоять желанию раскрыть преступление. А докопавшись, вступит в схватку.

— Тогда в чем проблема? Чиун вздохнул.

— Римо не выйдет из схватки живым. Сняв шляпу, Смит крутил ее в руках.

— Откуда вам это известно?

— Известно. Больше я ничего сказать не могу. Вы не принадлежите к Синанджу, и потому вряд ли поверите моему рассказу.

Старик погрузился в молчание. Смит продолжал теребить шляпу.

— Значит, это конец? — наконец проговорил Смит. — Конец Римо? И нашей совместной работе?

— Возможно, — ответил Чиун.

— Не буду притворяться, что я хоть что-то понимаю, — сказал Смит. — И не представляю, что бы я мог сделать, даже если бы понимал.

Он бросил взгляд на дверь, но тут заговорил Чиун:

— Не спешите уходить, император. Я придумал, как можно ему помочь.

Смит поджал губы. Началось, подумал он. Только на этот раз все обставлено более драматично.

— Видимо, надо опять увеличить вам жалование, Чиун. Я очень занят. И за этим не стоило вызывать меня сюда. Если вам нужно больше золота, можно сказать об этом по телефону. И хочу вам сказать, что я разочарован. Очень.