Ужас в Белом Доме - Мэрфи Уоррен - Страница 35

Дюйм за дюймом осмотрев всю нижнюю часть сооружения, ничего подозрительного он, однако, не обнаружил. Не вызвал подозрений и деревянный настил. Римо тщательно ощупал доски в надежде обнаружить скрытые полости, но надежда оказалась напрасной.

Кончики пальцев Римо осторожно постукивали по трубам — неожиданно изменившийся звук указал бы, что в трубе что-то спрятано. Но звук не менялся.

Сквозь щели деревянного настила над его головой уже проглядывали первые лучи солнца. Римо слышал, как часовые по обеим сторонам его платформы тяжело переминаются с ноги на ногу. В неподвижном рассветном воздухе, который не тревожило даже малейшее дуновение ветерка, чуткий нюх Римо уловил сильный аромат мяса — часовые плотно поужинали. Тот, что стоял справа, пил еще и пиво — по ноздрям резанул запах перебродившего солода. А ведь когда-то Римо и сам любил пиво...

— Дерьмо все это, — сплюнул один из солдат.

Говорил он с сильным питтсбургским акцентом — гнусавая фермерская скороговорка с жесткими согласными, вбитыми в нее, точно костыли.

— Что «это»? — спросил напарник.

— Да какого черта мы торчим тут всю ночь? Чего они, спрашивается, боятся? Муравьи, что ли, к утру доски сожрут?

— Не знаю, — ответил напарник.

Римо узнал протяжный, несколько в нос выговор. Нью-Йорк. И подумал о том, что труднее всего опознать по произношению вашингтонца. У них и произношения-то нет — невообразимая мешанина всех возможных вариантов американского выговора. Да еще появилась мода растягивать гласные — в подражание нынешнему президенту... При мысли о том, что через несколько часов подражать, возможно, будет некому, Римо похолодел.

— Может, опасаются какой-нибудь заварушки? — предположил Нью-Йорк.

— Если бы так, то к чему весь огород городить, — возразил ему Питтсбург. — Небось Сам сидел бы тогда в Белом доме и носа не высовывал.

— Да, так, наверное, все бы и было. Если бы у них хватало мозгов, — Нью-Йорк захихикал.

Это точно, согласился про себя Римо. Если бы хотя бы у кого-нибудь хватило мозгов, то президента заперли бы в Белом доме и не выпускали, пока не устранят источник опасности. Да и вообще — его абсолютно не волнует, что там думает хозяин Овального кабинета о своих обязанностях! Он, Римо Уильямс, принял решение — и президент сегодня останется дома.

Выбравшись из-под платформы, Римо направился вверх по лестнице к зданию — и увидел, что навстречу ему спускается мисс Виола Пумбс, разглаживая на ходу складки на белой юбке.

— Римо! — позвала она, увидев его.

Часовые обернулись на звук ее голоса. Исчезать Римо на этот раз не пожелал — просто стоял и смотрел, как сокращается расстояние между ними.

— Сверхурочная работа? — прищурился он.

— Но вовсе не для того, чтобы выслушивать ваши колкости. К тому же у вас, как я вижу, тоже?

— Нет. Я тут просто гулял.

Они медленно шли вниз по лестнице.

— А ваш восточный друг согласится помочь мне с книгой? — спросила она.

— Вне всякого сомнения. Он только об этом и мечтает. Я имею в виду — прославиться.

— Вот хорошо! — обрадовалась Виола. — Значит, книга выйдет что надо, и деньги я буду грести просто тоннами!

— Вы будете платить налоги тоннами.

— Только не я, — отрезала Виола. — Уж я найду способ избежать этого.

— А-а, швейцарские банки?

Сойдя с лестницы, они вышли на тротуар, уводящий их от Капитолия. Сейчас они скроются из поля зрения часовых, а потом он как-нибудь и от нее отвяжется.

— Швейцарские банки? Это только начало, — Виола презрительно вздернула нос «Ой, от кого же я все это слышала?» — Деньги только вначале переводят в Швейцарию, а потом — на разные счета, лучше всего в африканские страны... А уж там за ними никто не сможет проследить, вот!

Опередив Виолу на шаг, Римо повернулся к ней лицом и осторожно сжал ее локти.

— А откуда вы все это знаете — про Швейцарию и африканские счета?

— Не знаю. Сама даже не пойму, с чего вдруг я это все сказала. А почему вы так на меня смотрите? Что я такого...

— Вы, должно быть, все же знаете что-нибудь, раз так уверенно говорите об этом, — покачал головой Римо. — Может, от кого-то из конгрессменов? Уж не ваш ли Пупси вам все это рассказал?

— Пупси? Нет Только не он, — поджала губки Виола.

— А кто тогда?

— Я не знаю. Но зачем это вам?

— Затем, что парень, которого я ищу, проделывал со своими деньгами точно такие фокусы. А я непременно должен найти его.

Римо сжал пальцы так, что локти у Виолы заныли.

— Поймите, это очень важно, мисс Пумбс!

— Дайте мне подумать И отпустите меня, пожалуйста! Мне же больно!

— Это поможет вам вспоминать. Чтобы не отвлекались.

От боли Виола закусила губу.

— Все, все, отпускайте! Я вспомнила!

— Ну, и кто же?

— Сначала отпустите! — топнула ножкой Виола.

Римо убрал пальцы с ее локтей.

— Монтрофорт, — сказала она.

— Монтрофорт? А кто это?

— Ну, тот карлик с белыми зубами, — Виола сама удивилась собственным словам.

— Главный в «Палдоре»?

Виола кивнула.

— Я была как-то у него — и он рассказал мне про все эти штуки. Про деньги и африканские счета.

События того вечера начали потихоньку оживать в ее памяти.

— А вы что сказали ему? — поинтересовался Римо.

— Сказала, что если он начнет приставать ко мне, я задвину его в камин.

— Разумно. Виола, вам придется сделать мне одно одолжение. Сможете передать Чиуну то, что я скажу вам?

— А почему просто не позвонить ему?

— У него странная манера говорить по телефону — после этого обычно остаются куски пластмассы и вырванные с мясом провода.

— А-а... Передам, ладно.

— Поезжайте к Чиуну и скажите ему, что теперь мы знаем — это Монтрофорт. Вы запомнили?

— Я не дура, к вашему сведению. Так что передать?

— Передайте, что мы знаем — это Монтрофорт. Я отправляюсь за ним. А Чиун должен помешать президенту оказаться сегодня у Капитолия.

— Да... А как он собирается это сделать?

— Первое, что он сделает — известит вас о том, что я идиот. А потом что-нибудь придумает. Поспешите, прошу вас. Это очень важно.

Римо назвал Виоле номер и адрес гостиницы, и, махнув на прощанье рукой, исчез в утренней толчее вашингтонских улиц.

Глава шестнадцатая

В квартирке Осгуда Харли они начали собираться с пяти утра.

Конечно, прежней оравы друзей и коллег по движению борцов за мир у него уже не было. Осталось человек двадцать, но каждый из этих двадцати отыскал еще столько же. И у тех тоже оказались друзья. Каждому из них Харли выдал фотоаппарат и подробные инструкции, заявив в заключение, что на худой конец они потом продадут эти камеры, а если повезет, то устроят Хозяину хорошую бучу. Еще нескольким он раздал пугачи. Троим самым близким друзьям Харли вручил по фотоаппарату, кассетному плейеру и рулону клейкой ленты и тоже снабдил инструкциями.

А чуть позже тем же утром он уже стоял в центре небольшой толпы, которая начала собираться на площади перед Капитолием. Стоявшие тихо переговаривались. Кивнув нескольким знакомым, Харли принялся разглядывать часовых, стоявших у возвышения для оратора. Здание Капитолия словно вымерло. Никто не входил, никто не выходил. Единственными живыми существами, кроме солдат, были стоявшие на ступенях парень с широкими запястьями и странным взглядом и девица с таким умопомрачительным бюстом, что, глядя на нее, Харли пожалел о добрых старых временах, когда занимались любовью, а не войной.

Минувшим вечером президент Соединенных Штатов изменил свои планы, однако знали об этом очень немногие. Президент слегка нервничал. Обещанной информации от доктора Харолда Смита, главы КЮРЕ, не было. Ничего нового не было и у сотрудников Службы. До обеда у президента оставалась надежда, что ему нанесет визит кто-то из людей Смита — мистер Римо или мистер Чиун.

Но никто из них не появлялся, и поэтому во второй половине дня президент отправился на вертолете в Кэмп-Дэвид. Там он собирался провести ночь, а утром, отдохнув, вылететь в Вашингтон — ею ждало выступление на студенческой демонстрации.