Убить время - Сэпир Ричард - Страница 4

Он подбросил Бонелли вверх. Бонелли оглушительно завопил, его голос по мере удаления от земли звучал все тише.

– Берешь свои слова обратно? – спросил Римо.

– Беру! – завыл Бонелли.

– Какие?

– Все. Абсолютно все! – Он на минуту остановился в воздухе, затем заорал вновь: – Помогите!

– Заткнешься ты или нет?

– Да-да, навсегда. Молчу.

– Дашь ты мне сосредоточиться?

– Делайте все, что вам угодно. Только поймайте меня!

Когда он достиг уровня глаз Римо, тот потянулся и поймал Бонелли за ремень. Глотая воздух и размахивая руками как утопающий, Бонелли заскулил, потом открыл глаза и обнаружил, что все еще жив.

– Умник…

– Но-но, – предупредил Римо.

Бонелли замолчал.

Остаток пути высотой в шесть этажей был мирным. Римо насвистывал древнюю корейскую мелодию, которую слышал от Чиуна. Мелодия была запоминающаяся и очень милая, а то, что она звучала в холодном зимнем воздухе, делало ее еще более красивой. Аккомпанементом звучало пение птиц. Римо почти забыл о нарко-короле, болтавшемся в его правой руке.

Иногда Римо почти нравилось то, что он делал. Он думал, что это совратило его. Наемные убийцы не были по-настоящему счастливыми людьми, и Римо предполагал, что не счастливее большинства людей, убивавших других ради того, чтобы жить. Но, по крайней мере, он убивал таких людей, которые заслуживали того. Он не нанимался на работу к жадным землевладельцам, которым надо было убрать упрямых жильцов, потому что эти жильцы не имели достаточно изящества чтобы быстро умереть в арендованных квартирах. Он не убивал иностранных студентов оттого, что так постановил трепещущий сумасшедший диктатор. Он убивал, когда надо было убить. Когда ничего другого уже нельзя было сделать.

Как и все профессиональные убийцы, Римо не решал сам, чьи души подлежат освобождению от их бренных тел. Это делалось за него организацией, образованной президентом Соединенных Штатов как крайняя мера борьбы с преступностью. Только борьба продолжалась, президент был убит, а организация осталась.

Называлась она КЮРЕ. КЮРЕ, наверное, была самым нелегальным инструментом, когда-либо изобретенным в Америке для контроля за преступностью. КЮРЕ действовала вне рамок Конституции – абсолютно за ее пределами. Ее задача – бороться с преступностью, когда все другие способы потерпели неудачу.

Из трех людей, знавших о существовании КЮРЕ, президент Соединенных Штатов был наименее важным. Он решал – воспользоваться или нет специальным красным телефоном, находившимся в его спальне в Белом Доме. Красный телефон был напрямую связан со штаб-квартирой КЮРЕ в Рай, штат Нью-Йорк. Почти каждый новый президент, узнав от своего предшественника о существовании КЮРЕ, клялся, что не будет использовать ее. Существование организации, подобной КЮРЕ, было признанием того, что американская правовая система не срабатывала, а ни один новый президент не мог допустить этого. Поэтому красный телефон мог молчать, забытый до поры. Но время от времени им пользовались.

И когда трубку этого телефона поднимали, на другом конце немедленно отвечал человек с кислым голосом, второй человек, знавший о существовании КЮРЕ. Это был доктор Харолд Смит.

Смит был самым неподходящим по характеру человеком для того, чтобы возглавлять нелегальную организацию. Более всего его интересовал компьютерный анализ информации. Он был точен, привередлив, методичен и законопослушен по своей природе.

Работа на посту директора КЮРЕ заставляла его ежедневно сталкиваться с убийствами, поджогами, изменами, шантажом. Давно почивший Президент, основавший КЮРЕ, самолично отобрал для этой работы Смита. Смит был выбран потому, что обладал одним качеством, которое – президент был в этом уверен – отвергнет все возможные возражения, которые мог бы высказать Смит о сущности этой работы. Харолд Смит любил свою страну больше, чем что-либо на свете. Поэтому он мог довести работу до конца. Или не довести вследствие высших интересов государства. Даже президент мог давать Харолду Смиту не более чем советы относительно новых заданий. КЮРЕ никому не подчинялась.

Третьим человеком, знавшим тайну КЮРЕ, был исполнитель – «карающая рука». Единственный человек, обученный древней системе защиты и нападения, созданной тысячелетие назад в корейской деревушке Синанджу. Единственный человек, способный делать невозможное.

Этого человека звали Римо Уильямс.

Он уже преодолел все шесть этажей склада, буксируя притихшего и подавленного Джузеппе Бонелли. Внизу двое рабочих вновь укладывали в припаркованный грузовик ящики, наполненные белой смертью. Римо бросил Бонелли на ровную, покрытую снегом крышу. Тот скривился и схватился за бок.

– Что случилось? – подозрительно спросил Римо.

– Эта песня.

– Какая песня?

– Та, что вы насвистываете.

– И что же?

Бонелли согнулся пополам.

– У меня от нее образуются газы! – сказал он. – Я конечно не могу распоряжаться, – он повел рукой по сторонам, – но, хочу сказать, если вам очень хочется петь, не могли бы вы напевать, скажем «Мой путь» или «Я влюбился в Сан-Франциско»? Только не это ужасное дерьмо. Вот здесь появляется такой воздушный мешок. – Он указал себе на живот.

– У вас просто нет вкуса, – сказал Римо. Он становился похож на Чиуна и знал это.

Но не стоит беспокоиться об этом, потому что сейчас у него есть о чем позаботиться. Например о том, что Джузеппе Бонз Бонелли залез и карман и вытаскивал на свет что-то металлическое с черной рукояткою. Это был небольшой топорик. Весело захохотав, Бонелли взмахнул им в сторону Римо, лезвие запело.

– О'кей, умник. Ты долго напрашивался!

Он снова взмахнул топором. Лезвие пронеслось точно по тому месту, где была голова Римо. Только ее там уже не было. Молодой человек совершенно незаметно оказался в другом месте так быстро, что Бонелли даже не заметил. Бонелли махнул еще раз. И опять промахнулся.

– Ну, хватит, – сказал Римо, небрежно отшвырнув топорик. Отлетев на приличное расстояние, тот вонзился в ствол дерева и глубоко увяз в нем.

– Здорово! – восхищенно воскликнул Бонелли. – Эй, а кто вы, кстати?

– Можете звать меня Римо.

Бонелли широко улыбнулся.

– Римо. Хорошее имя, звучное. Звучит «по итальянски». Вы итальянец?

– Возможно, – сказал Римо.

Он воспитывался в детском доме. Насколько ему было известно, его предки могли быть кем угодно.

– Я так и подумал. У вас крестьянский склад ума. Здорово получилось с этим деревом. Римо, я могу надеяться на участие в моем бизнесе такого парня, как вы?

– Мне не нравится ваш бизнес.

– Да, но деньги очень хорошие. И вы станете членом нашей дружной семьи. Мы будем вместе делать множество дел по-семейному.

– Например, «сажать на иглу» детей, да?

– Римо, крестьянин! – экспансивно воскликнул Бонелли. – Это всего лишь бизнес, и больше ничего. Поставка товара. Покупаешь дешевле, продаешь дороже.

Римо задумался.

– Нет, – сказал он. – Я лучше сделаю кое-что другое.

– Лучше, чем заработать деньги? Что же?

– Лучше я убью тебя.

Бонелли зарычал:

– О'кей, парень. Я давал тебе шанс. Никакого мистера Симпатяги больше не будет. – Он пошарил в кармане брюк и вытащил ручную гранату. – Ты уйдешь сам или подождешь пока я дерну чеку?

– Вот так? – сказал Римо выхватил гранату у него из рук и выдернув чеку.

– Ты что сделал! Быстро бросай!

Римо не глядя подбросил опасную игрушку вверх и поймал у себя за спиной.

– Нет, – сказал он. – Мне надоело все выбрасывать.

Он снова подкинул гранату в воздух. Бонелли подпрыгнул, но Римо успел перехватить ее.

– Дай сюда!

– Зачем тебе? – спросил Римо, подбрасывая гранату в одной руке.

– Я ее выкину, – сказал Бонелли покрываясь испариной.

– Я нашел ей лучшее применение, – сказал Римо. – Ты ее съешь. – Он запихнул гранату Бонелли в рот и пожал ему руку. – Приятно было познакомиться. Я подумаю над вашим предложением.

Потом он толкнул Бонелли в воздух, и тот вытаращив глаза взял курс точно на стоявший внизу грузовик. Все ящики были загружены, и кузов опечатан. Оба рабочих уже сидели в кабине, мотор был заведен.