Тяжелый рок - Мэрфи Уоррен - Страница 2

И его дочь, как выяснилось, тоже. Блэйку стало как-то легче рассказать обо всем жене.

– И что же на этот раз, Билл? – спросила она, накрывая на стол и избегая его взгляда.

– Не имею права рассказывать. Меня некоторое время не будет в городе. Недельки две.

– Понятно, – холодно отозвалась она.

– Прости.

– Ты просил прощения в прошлом году и будешь просить в будущем. Что, так принято у вас в Бюро, а? Все время просить прощения? Сегодня у нас на ужин твои любимые кабачки.

– Ты же знаешь, если бы у меня была возможность выбора, я бы не стал тебя опять расстраивать.

– Да какая разница? Иди умойся. Через минуту садимся за стол.

– Я не буду ужинать. Спешу.

Миссис Блэйк сгребла его столовый прибор и выскочила на кухню. Блэйк последовал за ней. Она плакала.

– Уходи! Просто уходи, и все, – всхлипывала она. – Тебе надо идти, вот и иди.

– Я люблю тебя, – сказал он.

– Ну и что? Уходи, убирайся!

Он попытался поцеловать ее, но она увернулась. Всю жизнь она будет вспоминать, как не разрешила ему поцеловать себя в последний раз.

Когда Блэйк вернулся в управление, он понял свою первую ошибку. В смежном со спальней кабинете сидели и разговаривали два агента.

– Она там, внутри, – бросил один из них и добавил, закатывая к потолку глаза: – На этот раз нам досталось нечто неповторимое.

– Сколько времени она уже там? Ужинала?

– Она говорит, что есть необязательно. Еда – это эгоизм.

– Вы проверяли, как она там?

– Час назад. Она говорит, что не понимает, почему ее держат под стражей, раз она ничего не совершила. Лично я предпочел бы вообще не иметь дела с современной молодежью.

– Вы должны были быть с ней рядом, – сказал Блэйк и угрюмо прошел в комнату. Там было темно.

Блэйк включил свет.

– Черт! – вырвалось у него.

С подлокотника кресла свисали длинные рыжие волосы. Со спинки свешивались юные белые ножки. Грудь казалась неподвижной. Никаких признаков дыхания. Свободная пятнистая майка не двигалась.

Блэйк бросился к бездыханному телу и припал ухом к груди. Бьется ли сердце? Да. Сердцебиение отчетливое.

– Потрахаемся? – послышался слабый голос.

Блэйк ощутил его щекой.

Он поднялся с колен. Зрачки ее светло-голубых глаз были размером с булавочную головку. Бледно-розовые губы растянулись в едва заметной глуповатой улыбке.

– Трахнемся? – повторила она.

– Мисс Стоунер, что с вами?

– Улет. Я уехала в горы. Я – в горах. На горе. Я лечу. Улетаю.

– У мисс Стоунер была какая-нибудь сумка? – спросил Билл агентов.

– Да, Билл. Нечто вроде сумочки.

– Поройтесь там и найдите таблетки.

Билл наблюдал, как девушка пыталась сфокусировать взгляд.

– Никаких таблеток, – откликнулся один из агентов.

– Я обыщу ее сам. Заходите сюда, – сказал Блэйк, которому нужен был свидетель на случай, если девчонка заявит впоследствии, что с ней обошлись неподобающим образом.

На ней были потертые джинсы в обтяжку. Блэйк похлопал по карманам и нащупал маленький пузырек.

Когда он сунул за ним руку, она пробормотала:

– Ага, хочешь погладить? Это хорошо. Я люблю сначала поиграть.

В пузырьке оказалось нечто похожее на маленькие желтые таблетки аспирина.

– Мескалин? – спросил Блэйк.

– Нет, спасибо, я и так балдею, – отозвалась Викки Стоунер.

– Она ваша, – сказал один из агентов.

– Она наша, – поправил Блэйк. – Я хочу, чтобы с ней рядом всегда были двое. Неотлучно.

Блэйк посмотрел на часы. Сегодня вечером в Вашингтон они не полетят. Он не собирался тащить ее на самолет в таком состоянии. Блэйк и двое агентов просидели с ней всю ночь. Незадолго до рассвета она расплакалась, а затем, снова закрыв глаза, погрузилась в сон. Проснувшись, она оказалась страшно голодной и потребовала три «супербургера», двойную порцию жареной картошки, «Кока-колу» и молочный коктейль.

После остановки в «Макдональдсе» она попросила, чтобы ее отвезли в табачно-кондитерский магазинчик. Она сказала, что ей хочется шоколадный батончик и что без него она просто умрет. Блэйку показалось, что она слишком долго задержалась в магазине, и он было направился внутрь, но столкнулся с ней в дверях.

– Мне кое-что надо было, – пояснила она, так и не сказав, что же именно.

Блэйк обратил внимание, что никакого шоколадного батончика у нее в руках не было.

Они уже подъезжали к аэропорту, когда Викки включила радио и накручивала ручку настройки до тех пор, пока из динамиков не донесся тяжелый ритм и какие-то странные звуки, напоминающие радиопомехи. В тексте «песни» содержалась, судя по всему, сильная неудовлетворенность действительностью и потребность в ком-то, как понял Блэйк – в сексуальном партнере.

Викки Стоунер кивала головой в такт музыке, а когда начались новости, закрыла глаза.

В новостях главным образом говорилось о том, что прошлой ночью произошла авиакатастрофа. Самолет, совершавший рейс Лос-Анджелес – Вашингтон, разбился в Скалистых горах. По сообщениям очевидцев, это случилось из-за взрыва в хвостовом отсеке. Погибло около сотни человек.

Блэйк подал знак, и идущая впереди машина остановилась. Автомобиль, ехавший сзади, тоже свернул на обочину.

Десять человек в костюмах, галстуках и начищенных до блеска ботинках собрались у дороги. На всех были одинаковые фетровые шляпы с загнутыми – спереди вниз, а сзади вверх – полями.

– Вот что. Ты, ты, ты и ты, – сказал Блэйк. – Переоденьтесь-ка во что-нибудь другое. Я не хочу, чтобы у всех была одинаковая одежда. Ты и ты, некоторое время не брейтесь. Ты и ты, уберите свои проборы. С твоим «ежиком» ничего не поделаешь, так что будешь ходить в шляпе.

– В чем дело, Билл?

– Самолет, на котором мы вчера должны были лететь в Вашингтон, взорвался. Я не знаю, имеет ли это отношение к нам, но самолет разбился в Скалистых горах. Меня предупредили, что жизнь мисс Стоунер в опасности. И мне кажется, нам следует действовать соответствующим образом. Сделаем так. В Вашингтон не полетим. Предположим, что за мисс Стоунер действительно охотятся убийцы. Значит, нападения можно ждать откуда угодно. Стало быть, следует проявлять осторожность. Мы поедем в Денвер, но не на трех одинаковых явно государственных автомобилях. Ты и ты, возьмите напрокат самую что ни на есть крутую машину. Ты и ты, поедете на грузовике. Ты и ты, раздобудьте четырехдверный лимузин – «кадиллак» или «линкольн».

– Взять напрокат?

– У тебя что, есть собственный?

– Понятно, возьмем напрокат.

– Хорошо. Ты возвращаешься назад, к Уоткинсу. Скажешь ему, что мы поехали в Денвер. Поселимся в номерах, выходящих окнами на Скалистые горы, чтобы не дергаться по поводу того, что в нас кто-то целится из окон напротив. Когда мы туда доберемся, созвонимся с инспектором Уоткинсом.

– Если мы возьмем машину напрокат, то лишимся радиосвязи, – заметил один из агентов.

– Я предпочитаю пожертвовать связью, лишь бы не привлекать к себе внимания, – ответил Блэйк.

– Сэр, вы действительно думаете, что на жизнь мисс Стоунер заключен открытый контракт? И что кто-то взялся его выполнить?

– Нам повезло, что мы вчера не сели на самолет, вот что я думаю. Надеюсь, теперь нам будет сопутствовать удача. Неподалеку от Уоттса есть закусочная – «Брубоз». Все ее знают?

Кто-то кивнул, кто-то отрицательно покачал головой Блэйк перегруппировал своих людей, чтобы в каждом звене был человек, кому она знакома, и вернулся к своей служебной машине.

– Оки-доки, – улыбнувшись сказал Блэйк.

– Что это такое? – удивилась Викки Стоунер. – Оки-доки?

– Это значит все в порядке, мисс Стоунер.

– Обалденно, старик, – оценила Викки.

В гостинице в Денвере Блэйк расставил своих людей по принципу ромба, которым, как он недавно узнал, пользовались вьетконговцы, разбивая лагерь для ночлега. Об этом ему сообщил один бывалый тип, которого в свою очередь научил отец, а тому рассказал техасский рейнджер.

Один человек дежурил на улице к северу от гостиницы, другой – к югу. Двое находились в непосредственной близости, прямо под окнами гостиницы с восточной и западной стороны. Комнаты по бокам и над номером мисс Стоунер были также заняты агентами Блэйка. И еще один человек незаметно курсировал внутри ромба, осуществляя контроль за постами.