Стальной кошмар - Мэрфи Уоррен - Страница 34

— Папочка, в Синанджу тебя тоже ценят. Например, я. И Ма Ли. Она просто тебя боготворит.

— Тогда почему же вы позволили мне уйти среди ночи всего с тремя кимоно и одной парой сандалий?

— Потому что мы не знали, что ты собираешься так внезапно исчезнуть.

— А следовало бы знать. Вы должны были распознать кое-какие знаки — они были разбросаны повсюду.

— Здесь тоже повсюду знаки, — сказал Римо, с отвращением выглядывая из окна.

Внизу лежал город Балтимор, мешанина из старинных зданий и современных небоскребов. Все это совершенно не сочеталось, создавая дисгармонию. На улицах было нечем дышать от выхлопных газов — Римо чувствовал это даже через двойные рамы.

Когда-то Америка была его родиной, но теперь здесь он ощущал себя чужаком. Хотя в Синанджу он прожил не настолько долго, чтобы ее полюбить, но там жили два человека — единственные, кого он любил на всем свете. Вполне достаточно для начала. По крайней мере, в Синанджу выпадал чистый дождь, а грязь была только на земле, где ей и место. Если ввести кое-какие усовершенствования, то Синанджу можно было превратить в настоящий рай для него самого, Ма Ли и Чиуна. Если только удастся убедить Мастера Синанджу.

— О чем это ты задумался? — поинтересовался Чиун.

Часы протикали несколько минут, прежде чем Римо повернулся к Чиуну. Голос его звучал твердо, в глазах светилась решимость.

— Я больше не американец, — произнес он.

— Ну и что?

— С твоей стороны нечестно так со мной поступать. Я делал все, что ты хотел: тренировался, учился и, в конце концов, согласился на твое главное желание: поселился в Синанджу. И вот теперь ты так со мной поступаешь!

— Как это я с тобой поступаю? — наивным тоном спросил Чиун.

— Выбиваешь почву у меня из-под ног.

— Ты стоишь на линолеуме, — заметил Чиун.

— Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю, черт побери! — Римо сорвался на крик. На глазах у него выступили слезы — слезы отчаяния. — Я теперь в большей степени кореец, чем белый! — воскликнул он.

— Ты больше житель Синанджу, чем белый, а вовсе никакой не кореец!

— Ты забыл. Ма Ли рассказала мне историю о Коджине и Коджоне, двух близнецах, ставших Мастерами Синанджу. Мать воспитывала одного из них в тайне от отца, чтобы тот не знал, что у него близнецы, и не утопил бы одного из сыновей в море. Оба изучили искусство Синанджу, но Коджон отправился посмотреть мир, и больше его не видели. Ты же сам всегда говорил, что во мне течет корейская кровь, а я это отрицал. Но теперь я признаю это. Коджон был моим прапрапрадедушкой или кем-то в этом роде, вот почему я освоил Синанджу, хотя я и белый.

— С таким учителем, как я, любой бы освоил!

— Прекрати! Ты прекрасно знаешь, что это не так! Мы с тобой одной крови. Ты отыскал меня и вернул в родную стихию. Тебе пришлось выдержать долгую и трудную борьбу, я сопротивлялся, но наконец я попал туда, где мое место.

— В Америку.

— Нет, черт подери, в Синанджу! Я — часть Синанджу, я один из ее жителей. Почему же ты хочешь теперь все перевернуть? Почему ты хочешь снова изменить меня?

— Ма Ли рассказала эту историю не совсем точно, — раздраженно произнес Чиун. — Никакой ты не потомок Коджона. Потомок Коджона ни за что не стал бы разговаривать со мной в таком тоне.

— Ты едешь в Синанджу или нет? Это твой последний шанс. Отвечай!

— Нет. Я дал слово Смиту, а оно, как тебе известно, непоколебимо.

— Тогда прощай.

Когда за Римо закрылась дверь, Чиун вновь опустился на кушетку. Ему только что пришлось выдержать самый трудный разговор с учеником за всю жизнь. Ему пришлось отказаться от Римо, но любой другой вариант был бы еще хуже. Если бы они вернулись в Синанджу, Римо был бы для него навсегда потерян, а вместе с ним утрачена и власть над деревней. Чиун знал: если бы такое произошло, ему больше не хотелось бы жить.

В Америке они могли бы быть счастливы, но только не в Синанджу. В Синанджу — никогда. Римо был прав. Во всем. Несмотря на свое ворчание. Мастер Синанджу не был готов к тому, чтобы позволить Римо стать корейцем. Нет, только не сейчас. Когда-нибудь — возможно, но не сейчас.

Смахнув с ресниц скупую мужскую слезу, Чиун повернулся к экрану, но даже Том и Джерри не могли заставить его смеяться в этот самый печальный для него день.

Глава двадцатая

В течение недели весь мир пребывал в недоумении: что же сталось с Феррисом ДОрром? Чтобы выследить его, репортеры теленовостей работали сверхурочно, но все безрезультатно. ФБР воздерживалось от комментариев. И ЦРУ тоже. Министерство обороны хранило молчание. Пресс-секретарь президента, выступая в вечерних новостях специально для того, чтобы ответить на злободневный вопрос о местонахождении ученого, заверил зрителей, что тот в надежных руках.

Даже после того, как аккредитованный в Белом доме корреспондент, ссылаясь на собственного шурина как на анонимный источник, сообщил, что Ферриса ДОрра захватила проиранская группировка ливанских сепаратистов, а Белый дом отказался допустить к Феррису тележурналистов, в деле исчезновения ученого по-прежнему не было никакой ясности.

— Я знаю, где он! — твердо заявил Конрад Блутштурц, внимательно следя за выступлением пресс-секретаря президента из своего штаба в Крепости чистоты.

— Серьезно? Так где же? — воскликнула Илза, которая в этот момент снимала с него пижаму. Протез она положила на тумбочку.

— В пентхаусе в Балтиморе.

— Но его же оттуда увезли — это всем известно! — ответила Илза, насыпая в мисочку с теплой водой английскую соль. Обмакнув в воду губку, девушка хорошенько отжала ее.

— Никуда его не увозили. Ох, хорошо!.. Если бы его куда-то перевезли, телевизионщики обязательно бы пронюхали. Ведь однажды они уже его нашли. У репортеров полная свобода действий — они могут задавать вопросы, совать нос в разные досье и проводить расследование, заткнув за пояс любых детективов, хоть частных, хоть из полиции. С такими возможностями они бы давно уже что-нибудь разнюхали — везде есть утечка информации. Но они ничего не нашли, а все потому, что просто-напросто его никуда не увозили. После того, как в семичасовых новостях сообщили точный адрес его убежища, никто не может поверить, что он продолжает там находиться, но это именно так.

— Вы уверены? Приподнимите руку — я хочу протереть под мышкой.

— Если бы ДОрра куда-либо перевезли, — объяснил Конрад Блутштурц, — то сделали бы это немедленно. Но в таком случае Бойс Барлоу был бы сейчас жив. Сама рассуди: о местонахождении ДОрра стало известно вечером в четверг, и уже на следующее утро я послал туда Бойса. Он искал, где прячется ДОрр, целое утро, а может, и дольше. К тому времени, как Бойс добрался до места, ДОрра должны были уже увезти — если бы только ФБР действительно собиралось это сделать. С тех пор от Бойса и его братьев ни слуху ни духу — значит, они мертвы. Если бы Бойс погиб, пытаясь ворваться в пустую квартиру, этот случай обошел бы все программы новостей, но такого не произошло. Так что нет никаких сомнений, что Бойса убили охранники ДОрра и дело замяли, чтобы не обнаруживать истинное местонахождение ученого — единственное место, где никому не придет в голову его искать.

— В этом есть смысл. Ниже?

— Конечно. Ты же знаешь, Илза, что мне нравится.

— Что же мы предпримем?

— Отправимся в Балтимор и захватим там Ферриса с его распылителем.

— Мы вдвоем?

— Мы арийцы. Вместе мы сможем вынести любые испытания!

— Мне нравится, когда вы так говорите, — растаяла Илза.

В кассе по бронированию билетов очень извинялись.

— Извините, сэр, но сегодня ночью полетов в Балтимор не предвидится. Вот если бы вы пришли утром, мы наверняка смогли бы вам помочь. Но вы можете воспользоваться услугами других авиакомпаний.

— Я уже пытался, — прорычал Римо. — Вы моя последняя надежда. Так почему не летают самолеты?

— Все очень сложно.

— Я готов ждать всю ночь, — сказал Римо, барабаня пальцами по конторке.