Ледяной - Ласки Кэтрин - Страница 29

— На первое время — это да, — повторила Эдме тихим голосом.

Фаолан тут же пожалел о сказанном. Никто не знал, что готовит им грядущее, что будет с ними всеми через несколько месяцев. Он почти боялся заглянуть Эдме в глаз, такой красноречивый. Видит ли она, какую участь определила им судьба?

Эдме положила ему на плечо лапу.

— Ты только не грусти, дружище, — сказала она нежным голосом, потом повернулась и выполнила первую серию разведывательных прыжков. Находясь высоко в воздухе, она крикнула трем стоявшим внизу волкам:

— До свидания! До свидания, друзья!

Глава тридцать первая

Мускусный бык

Фаолан с сестрами провели в пути три дня, нечасто заговаривая друг с другом, но им было просто приятно находиться в обществе друг друга. Когда солнце в третий раз нависло над горизонтом, освещая равнину зеленоватым светом, Дэрли резко остановилась.

— Что это за палки?

Впереди, на некотором расстоянии, действительно торчало из снега что-то вроде четырех одинаковых палок, как будто их кто-то специально туда воткнул.

— Это не палки! Это ноги! — воскликнул Фаолан. — Ноги мускусного быка!

Три волка побежали вперед, чтобы изучить находку. Оказалось, что это старая самка, которую занесло снегом во время бурана. Будь она помоложе, стадо постаралось бы ее откопать. Но она была старая и больная и только задерживала всех. Со стороны ее сородичей это вовсе не было жестокостью. Ее было бы труднее догнать остальных, чем заснуть вечным сном от холода. А для троих волков это была необыкновенная удача. Теперь им не только хватит мяса на всю дорогу, но и останется, чтобы накормить весь каррег гаэр клана МакНамар. По крайней мере, они придут в клан с хорошей вестью.

Откапывать тушу было трудно, и еще труднее оказалось отрывать плотную шкуру с густой грубой шерстью, чтобы добраться до мяса. По всей видимости, самка умерла недавно, потому что ее кровь еще не замерзла, а мясо было мягким.

Фаолан посоветовал сестрам не торопиться с едой.

— Когда долго голодаешь и питаешься только мелкими грызунами, нельзя сразу набрасываться на мясо. От этого будет только хуже.

— Хорошо, что хотя бы теплое, — сказала Мхайри, посмотрев на дымящиеся внутренности животного.

От этих слов у Фаолана появилась одна мысль. Сейчас они находятся недалеко от мыса Сломанного Когтя, но ветер доносит запах моря, отличающийся от того, что он помнил. Наверное, Хуулмере сейчас покрыто льдом. На самом мысу нет никаких укрытий от холода, а если холод усилится, то даже этого мяса будет недостаточно, чтобы не замерзнуть. Им нужно согреться и набраться побольше сил. Фаолан внимательно осмотрел огромное брюхо распотрошенного ими мускусного быка.

— Заночуем здесь, — сказал он.

— Что значит здесь? — с сомнением в голосе спросила Мхайри.

— Прямо здесь, внутри, — ответил Фаолан, кивком указав на животного. — По размерам брюхо почти как маленькое логово для новорожденных щенят. Мы поместимся тут все втроем и согреемся.

Сестры переглянулись, и Дэрли сказала:

— Кстати, Фаолан… я подумала…

— Не такая уж плохая идея, — перебила ее Мхайри.

— Да, идея просто замечательная! Только…

— Тогда в чем дело? — настойчиво спросила Мхайри.

— Нет ничего благородного, чтобы съесть погибшее животное. Даже если мы сами ее не убивали, нам нужно выполнить лохинвирр за то, что она предоставила нам еду и укрытие.

Лохинвирром назывался ритуал, который волки исполняли перед загнанной ими добычей. Они глядели прямо в глаза умирающему животному, и между охотником и жертвой происходило нечто вроде последнего, примиряющего их диалога. Это был знак уважения — хищник благодарил добычу и давал ей понять, что жизнь ее была потрачена не зря. Волк принимал позу почтения, словно признавая величие дара, а умиравшее животное, казалось, говорило: «Да, моя услуга велика. Мое мясо поддержит тебя».

Глаза самки мускусного быка покрывала ледяная корка, и ее невидящий взгляд был направлен на ночное небо. Трое волков наклонились и принялись слизывать лед, пока в глазах животного не отразились искрящиеся от холода звезды. Фаолан, Дэрли и Мхайри встали на колени и, не отводя взгляда, повернули головы боком и прижали их к снегу. Выполнив древний ритуал лохинвирр, они заползли в брюхо животного и заснули.

Когда они проснулись несколько часов спустя, над горизонтом уже всходил медный диск солнца.

— Ну как, еще голодные? — спросил Фаолан.

— Не очень. Вчера я хорошо наелась, — ответила Мхайри.

Фаолан еще не рассказал сестрам о друмлине, воздвигнутом им в честь матери. Он никак не мог подобрать нужные слова.

Сестры знали, что их мать провела свои последние дни в клане МакНамар, но кроме этого им мало что было известно о ней. Они не знали, что после того как ее выгнали из клана МакДунканов и отдали двух здоровых щенков на воспитание Кайле, она нашла нового супруга из клана МакДонегалов и стала превосходной фланговой загоняющей. Мораг прожила достойную жизнь, и Фаолан отдал ей дань уважения единственным известным ему способом — соорудив друмлин.

Такие волки, как Фаолан, инстинктивно обгрызали кости, не только чтобы полакомиться остатками мяса и мозгом, но и чтобы вырезать на них прекрасные рисунки. Этот инстинкт был у них в крови. Свою первую кость Фаолан выгрыз, когда еще не был членом клана. Волком-одиночкой он сам загнал олениху карибу, достойного противника — старую и слабую, но очень умную, и поэтому воздвиг в ее честь друмлин. Он тащил ее тело почти лигу, отгоняя воронов, и разместил кости на высоком берегу реки, где их никто не потревожит. Примерно такое же место он подыскал и для костей своей матери. Оно находилось на мысе Сломанного Когтя, куда они с сестрами направлялись по пути к клану МакНамар. Но сейчас, после того как они нашли замерзшего мускусного быка, им нужно было первым делом увидеться с Намарой, главой клана, и сообщить ей о находке.

— Я хотел сначала показать вам друмлин нашей матери.

— Друмлин? — переспросила Мхайри.

— Это одно из слов на древнем волчьем языке, которые ты так любишь, Фаолан? — спросила Дэрли.

Сестры уже привыкли, что Фаолан употребляет в своей речи древние слова и медвежьи выражения.

— Да, но я использовал его прежде, чем узнал, что оно значит. Это костяной курган.

— Так значит, — неуверенно начала Мхайри, — ты собрал ее кости и… и…

— Кости Мораг еще не были готовы для выгрызания. Я сначала нашел другие кости, на которых изобразил историю ее жизни, и с тех пор дважды дополнял ее. Кости нашей матери прекрасны.

В глазах сестер он разглядел легкое недоумение. Они привыкли лишь к тем костям, на которых были изображены звенья Великой Цепи или памятные события. Им было трудно понять, зачем выгрызать кости в честь отдельного волка, тем более обычного, не вождя клана. И само слово «прекрасные» в отношении костей казалось странным.

Но для самого Фаолана кости его матери действительно были прекрасны — глянцевитые, покрытые бледно-сероватой патиной. Шишковатые концы бедренной кости изгибались, словно морские волны во время шторма. Череп сиял ослепительной белизной. Прекрасны были все кости.

Фаолан подошел к сестрам поближе. Их мех был обагрен кровью мускусного быка, в глазах сверкали золотистые искорки.

— Хотите побольше узнать о своей настоящей матери? — спросил он нежно.

— Да, конечно, — ответили сестры едва слышно, как будто просто вздыхая.

— Я отведу вас к друмлину и покажу историю ее жизни. Но сначала мы должны поговорить с Намарой.

Они стояли на краю залива, неподалеку от мыса Сломанного Когтя. В другое время им нужно было бы переплыть залив и пройти вдоль берега к каррег гаэру клана МакНамар. Но сейчас, несмотря на то что волны Хуулмере продолжали бушевать вдали, сам залив был покрыт толстым слоем льда. Можно было без труда пробежать по нему, значительно сократив путь.