Щит убийцы - Мэрфи Уоррен - Страница 13

– Вы что – любитель изящных искусств? – спросил его Римо.

– Нет, нет! Я – любитель денег, и это хорошие деньги.

– Так могу я получить, наконец, ключи от машины?

– И даже мою жену в придачу, – пошутил менеджер.

– Мне нужны только ключи.

Римо сообщил менеджеру необходимые для оформления документов данные адрес и фамилию, – и продавец поспешил в остекленный офис. Но не только для оформления бумаг. Ему не терпелось, чтобы управляющий как можно шире разнес молву о человеке, который уплатил за машину наличными. Вручая Римо ключи от бежевого четырехдверного «флитвуда», продавец не скрывал восторженной радости по поводу такого удачного покупателя, что несомненно плодотворно скажется на его жалованье.

По дороге домой Римо остановился у мебельного магазина, где заказал два ненужных ему цветных телевизора и ненужный спальный гарнитур. И здесь он сообщил свою фамилию, адрес и уплатил за все наличными.

Заехав в тот вечер в местный полицейский участок, Римо с удивлением почувствовал, что совсем не просто дать взятку полицейскому. Сам он, когда был полицейским, никогда взяток не брал, да и многие из его коллег тоже никогда бы не взяли. Конечно, кое-что перепадало порой на Рождество во время дежурства на участке, но это нельзя назвать взяткой. К тому же, все зависит от того, что, за что и как принимать. Хотя доходы игорного бизнеса – отнюдь не чистые деньги, многие полицейские не считали их грязными. Грязными считались барыши от наркобизнеса и заказных убийств. В целом, как считал Римо, мало кто из полицейских способен взять хотя бы цент, если, конечно, они не очень сильно изменились за прошедшие десять лет. Что касается Смита, чьи предки сколотили состояние на нещадной эксплуатации рабов, а затем, разбогатев, имели наглость возглавить движение аболиционизма – за смену рабства, то его готовность навешивать на полицейских ценники, как в супермаркете, уже сама по себе было оскорблением.

Римо вышел из машины на грязной улице и, взбежав по выщербленным ступенькам, вошел в здание окружного полицейского участка. Его охватила ностальгия. Во всех полицейских участках царил этот до боли знакомый запах. Он оставался таким же, как десять лет назад и как сто лет назад. Он такой же и в любом другом участке, будь то в десяти или в ста милях отсюда. Это был запах усталости. Смесь запахов человеческого напряжения, выкуренных сигарет и всем том, что делает запах именно таким. Но в первую очередь это был запах усталости.

Римо подошел к столу дежурного лейтенанта, сказал что он недавно поселился в этом районе, и представился. Лейтенант был формально вежлив, но в лице его читалось презрение. Когда Римо протянул дня пожатия руку, лейтенант принял ее с ироничной ухмылкой. В ладони у Римо была сложенная купюра. Римо думал, что лейтенант развернет ее, взглянет на него и швырнет деньги ему в лицо.

Ничего подобного не произошло. Рука проворно исчезла, зато на лице появилась приятная улыбка.

– Я хотел бы поговорить с начальником участка. Скажите ему, чтобы он мне позвонил, хорошо?

– Конечно, мистер Бедник. Добро пожаловать в Нью-Йорк!

Когда Римо выходил из участка, он слышал, как лейтенант, который к тому времени наверняка уже оценил достоинство купюры, крикнул ему вдогонку:

– Очень, очень рады вашему приезду в Нью-Йорк!

Римо вдруг понял, чего он опасался. Он надеялся, что взятка будет отвергнута, что Смит окажется неправ, и начал не с того. Правильнее было бы начать снизу. Остановить рядового патрульного полицейского прямо на улице, завести с ним разговор, а потом предложить ему некоторую сумму на семейные расходы. И вот так, постепенно, двигаться по полицейской иерархической лесенке вверх. Вместо этого он сразу отправился в окружной участок, где его могли принять, например, за следователя из прокуратуры штата, а лейтенант, если у него были какие-то проблемы с начальством, мог бы запросто на нем отыграться. Однако все прошло гладко. Римо был разочарован.

Выйдя на улицу и вдохнув насыщенный всяческой химией нью-йоркский воздух, Римо мысленно отчитал себя. В его работе проколы не позволительны, и так рисковать он больше не будет.

Было забавно ехать в роскошной машине, включив стереоприемник, как будто и эта машина и праздная езда на ней были элементами его истинного бытия. Свернув на свою улицу, он заметил стоящую в коже квартала полицейскую машину без опознавательных знаков. То, что это была полицейская машина, было понятно даже в темноте. Об этом безошибочно свидетельствовали и маленькая антенна радиотелефона, и тусклая, давно не видевшая полировки эмаль кузова. Любой дурак мог без труда опознать полицейскую машину, и Римо порой удивлялся – почему полиции не приходит в голову использовать в целях конспирации, скажем, какую-нибудь красно-желтую роскошную машину с откидным верхом или, наоборот, полуразвалившуюся тачку, облепленную переводными картинками?

Он быстро припарковал машину и кинулся в дом. Что там успел натворить Чиун? Он мог всего лишь «просто защитить себя» или «не позволить нарушить его уединение», что порой приводило к неприятной необходимости куда-то рассовывать мертвые тела.

Римо влетел в дверь, которая оказалась незапертой. В гостиной за низким кофейным столиком сидел одутловатый, с брюшком, визитер в штатском. Чиун, устроившись на полу, внимательно слушал еж.

– Пусть не обеспокоит вас это грубое вторжение, сказал Чиун визитеру. – Продолжайте, как если бы мы находились в цивилизованном обществе.

Затем Чиун повернулся к Римо.

– Римо, садись и послушай замечательные истории этого джентльмена. Очень волнительные. Как он профессионален! И постоянно рискует жизнью.

– Теперь уже нет, – сказал визитер. – А вот когда я был патрульным, то участвовал в двух перестрелках.

– В двух перестрелках! – с напускным восхищением воскликнул Чиун, Вы кого-нибудь убили?

– Я ранил одного из них.

– Ты слышишь, Римо? Как это волнительно! Бандит ранен, пули свистят, женщины визжат…

– Да нет, женщины не визжали, – возразил визитер, спохватившись. – Да, позвольте представиться! Я капитан Милкен. Моррис Милкен. Лейтенант Рассе передал мне, что вы хотите меня видеть. Я пока поговорил с вашим слугой. Отличный парень. Правда, излишне возбуждается, когда речь заходит о насилии и тому подобном. Но я заверил его, что если и существует в этом районе дом, которому гарантируется полная безопасность, то это – ваш дом.

– Очень любезно с вашей стороны, – сказал Римо.

– Капитан говорит, что если мы почувствуем малейшую угрозу, даже если нам всем лишь покажется подозрительным какой-нибудь незнакомец на улице в нашем квартале, то мы можем ему позвонить, – сказал Чиун. – Для человека моего возраста и хрупкой комплекции такая возможность исключительно ценна.

– Мы гарантируем безопасность пожилых людей в нашем округе, – отчеканил капитан Милкен.

– Я как раз хотел поговорить с вами об этом и рад, что вы нашли время заехать, – сказал Римо. – Чиун, я хотел бы побеседовать с капитаном наедине.

– О, да. Конечно. Совсем забыл, что я – всего лишь ваш покорный слуга и преступил границы дозволенного. Я возвращаюсь на подобающее мне место.

– Прекрати, Чиун. Хватит.

– Как прикажете, хозяин. Любое ваше слово – для меня приказ.

Чиун подался, поклонился и прошаркал в соседнюю комнату.

– Чего не отнимешь у этих старичков, так это понятие об уважении, заметил капитан, – не так ли? В смирении этого старикана есть своеобразны прелесть.

– Да уж, смиренен и кроток, как цунами, пробормотал Римо.

– Что вы сказали?

– Да так, ничего. Давайте перейдем к делу.

Капитан Милкен улыбнулся и протянул руку ладонью вверх.

– По две сотни в неделю вам, – сказы Римо, – и соответственно поменьше вашим людям. По семьдесят пять – лейтенантам, по двадцать пять сержантам и детективам и по пятнадцать – патрульным. Об остальном договоримся позже.

– Вы, я вижу, человек опытный, – заметил Милкен.

– Всем надо жить, я это понимаю.