Рождение Дестроера - Мэрфи Уоррен - Страница 21

Другими словами – тех, которые попались полиции. Проклятая память! Слишком много он помнит. Стакан снова наполнился.

– Минуточку, – очнулся Римо и ударил бармена по руке. – Не умеешь – не берись!

Три влажные банкноты упали на стойку.

– Главная ошибка в том, что ты не протираешь стойку, она мокрая. Бумажки, видишь, слиплись вместе. Все должно быть сухо, вот в чем секрет! Сухими предметами гораздо легче манипулировать, посмотри.

Римо достал из бумажника несколько десятидолларовых бумажек, молниеносно перетасовал их и засунул в нагрудный карман бармена.

Бармен виновато улыбнулся и, вытянув вперед руки ладонями вверх, пожал плечами. Типичный жест итальянца!

Тут Римо влепил ему пощечину. Хлесткий удар эхом прокатился по пустому бару. Бармен отлетел назад и ударился спиной о полки с бутылками. Раздался звон, но ни одна не упала. Бармен схватился левой рукой за правую щеку.

– Никогда больше не пытайся так по-дурацки меня облапошить, – прокомментировал Римо.

Бармен замер, отрывисто дыша и гладя на Римо. Тот усмехнулся. Бармен сунул руку в нагрудный карман – денег там не было! Он даже не успел заметить, что сделал клиент, с такой скоростью двигались его руки, а ведь он же пьян в стельку!

– Мускулатура. Сейчас будем тренировать твою мускулатуру. Давай попробуем еще раз. – Римо протянул бармену деньги, но тот в испуге попятился.

– Я вызову полицию, – проскулил бармен, двигаясь в угол, где, как и в любом другом баре, под стойкой была, конечно, спрятана дубинка.

– Сколько угодно, только сперва налей-ка еще двойную порцию, мой неуклюжий друг с жидкой мускулатурой.

– Двойную? Сейчас!

Бармен направился к Римо, держа руку под стойкой и оповещая тем самым о том, что сжимает в ней какое-то оружие. По походке и балансу тела Римо легко определил, что бармен собирается стукнуть его чем-то зажатым в руке, причем это орудие должно описать дугу: из-под стойки и на голову Римо.

Бармен остановился, рука, до этого момента скрытая за стойкой, начала свое движение по дуге. Дубинка мелькнула сверху вниз, рука Римо метнулась снизу вверх. Они встретились. Ладонь остановила дубинку. Удар пришелся посередине палки, верхняя часть которой продолжала по инерции двигаться. Дубинка с громким треском переломилась пополам. Бармен отдернул руку, бросив обломок: ощущение было такое, как будто через руку прошел электрический ток.

Сделав знак налить еще, Римо продолжил свое занятие. Бармен больше его не беспокоил. А что, если отправиться на гастроли по стране, выступая с разными фокусами? Может, тогда КЮРЕ переменит свое решение и раздумает его убивать?

К черту все и всех! Судья приговорил его к смерти, значит, он должен был умереть. Тут Римо пришла в голову замечательная идея. Он слез с высокого табурета у стойки и направился в туалет, а выйдя оттуда, уселся в уголке, сделав знак бармену. Тот моментально принес Римо и его стакан, и все деньги. Все, ни цента не пропало. Римо дал бармену десятку.

Тот сперва отказался, а потом все же осторожно взял предложенную бумажку.

– За твою честность! – поднял стакан Римо и теперь уже всерьез принялся накачиваться…

Очнулся он за тем же столиком оттого, что кто-то тряс его за плечо. Послышался голос бармена:

– Не трогайте его, осторожно, он может и убить!

Римо открыл глаза. В баре было не так светло, как раньше. Голова – словно зажата в тиски, о существовании желудка можно было догадываться только по болям в нем. Тошнило. Его перестали, наконец, трясти.

Римо взглянул на разбудившего, пробормотал слова благодарности и, пошатываясь, побрел в туалет, где ему стало совсем плохо. Это продолжалось вечность, пока он не заметил открытое окно. Встав на носки, Римо стал резкими вдохами и выдохами вентилировать проспиртованные легкие, все быстрее и глубже. В кровь стало поступать в два раза больше кислорода, чем обычно потребляет организм бегущего человека. Теперь по-другому: вдох, глубокий вдох, воздух доходит до паха, задержать дыхание. Полный выдох, словно выдыхаем самого себя, выдыхаем до конца, задержать дыхание…

Когда Римо окончательно пришел в себя, голова все еще побаливала. Побрызгав в лицо водой, он причесался и помассировал затылок. Надо часок пройтись по свежему воздуху, а потом поесть чего-нибудь… риса, например.

Собирая со стола деньги, Римо заметил, что бармен и разбудивший его молодой человек о чем-то оживленно беседуют.

– А ты быстро очухался; приятель, – сказал, покачивая головой, тот, кто тряс его за плечо. – Я думал, что ты отсюда на карачках поползешь.

Выдавив улыбку, Римо обратился к бармену:

– Я вам что-нибудь должен?

Бармен на всякий случай отошел на пару шагов, вытянув перед собой руки, и энергично потряс головой:

– Нет, нет, абсолютно ничего! Все нормально, все отлично!

Римо кивнул. Еще в туалете он решил, что бармен побоялся заглянуть в его бумажник, пока он тут валялся, и не трогал документы. Деньги были на месте, кусочек клейкой ленты на бумажнике не поврежден.

– Я слышал, ты тут разные фокусы показывал? – спросил молодой человек. – Карате?

Римо недоуменно пожал плечами.

– Кара… что?

Молодой человек улыбнулся:

– Мне сказали, что ты все утро демонстрировал здесь, в баре, приемы карате.

Римо взглянул в окно. Стемнело. Напротив, через улицу, светилась надпись над газетным киоском. Да, так раскрыться… Он этот бар надолго запомнит.

– Ни о чем таком в жизни не слыхал.

Кивнув молодому человеку и бармену, на лице которого появилось выражение безмерного облегчения, Римо направился к выходу.

– Всего доброго.

Бармен что-то пробурчал, Римо расслышал только что-то вроде «озверел», на что молодой человек ответил:

– Озверел, говорите? А вы знаете, что сотворил сегодня утром один из больных в госпитале, тут неподалеку? Парень был однорукий, вместо другой руки – протез, весь переломанный, в гипсе, но умудрился крюком разорвать себе горло. Вот что значит, если человек твердо задумал лишить себя жизни…

Римо быстро вышел из бара.

Глава двадцать первая

Местная газета сообщала подробности: "Мужчина покончил с собой со второй попытки: прыжок с балкона не сработал, крюк протеза довершил начатое. Как нам сообщили в полиции, пациент психиатрического лечебного учреждения в Нью-Йорке, откуда он был выписан как практически здоровый, выбросился вчера с балкона двенадцатого этажа здания на Ист-авеню.

Незадачливый самоубийца находился в госпитале под постоянным наблюдением, к нему не допускались посетители. Врачи поражены, они не могут объяснить, как он, находясь в тяжелейшем состоянии, смог крюком, заменявшим ему ампутированную кисть руки, разорвать себе горло.

– Поразительно, – сказал представитель госпиталя. – Он был практически полностью загипсован. Какое же усилие понадобилось несчастному, чтобы выполнить задуманное! Воистину: если человек твердо решился на что-то, ничто его не остановит.

Детективы Грувер и Рид, занимавшиеся расследованием этого происшествия, подтвердили:

– Это чистое самоубийство.

Еще одна жертва попытки самоубийства находится сейчас в медицинском Центре в Нью-Джерси. Милдред Ронкази, тридцати четырех лет, проживающая на Мэньюэл-стрит, в…"

Бросив газету в урну, Римо остановил такси. Сумасшедший. Этот идиот Макклири! Дурак. Проклятый безумец.

– Почему мы стоим? – спросил Римо водителя. Тот обернулся и ответил:

– Красный свет.

– А, – произнес Римо и весь остаток пути до церкви Святого Павла молчал. Там он вышел из машины и пересел в другой таксомотор, на котором добрался до Нью-Йорка.

Хотя этой ночью Римо не спал, он не стал отдыхать, а просто шатался по улицам, покуда нога не принесли его к телефонной будке на углу 232-ой улицы и Бродвея. Резкий холодный осенний ветер дул со стороны парка Ван Кортлэнд. На увядающих газонах играли детишки. Оранжевое солнце клонилось к закату. Три часа. В телефонную будку ветер не проникал. Мальчишки-негры в разномастной футбольной форме устроили неподалеку свалку и, толкаясь, повалились в кучу. Римо обратил внимание на одного из них, самого маленького, без шлема. Из ссадины под глазом парнишки сочилась кровь, да и колено было разбито, судя по тому, как он прихрамывал, занимая свое место в центре линии защиты.