Призраки войны - Мэрфи Уоррен - Страница 25

Стрекот вертолета все приближался и раздавался, казалось, сразу со всех сторон. Римо понял, что вертолет совсем рядом. Но где же он?

Вертолет — Римо признал в нем тяжелую машину советского производства — неожиданно вынырнул из-за зеленого холма, и пассажиры автобуса, сидящие справа; закричали, что видят его.

— Ну, спасибо, — пробормотал Римо себе под нос. А вслух спросил: — Кто-нибудь может его сбить?

Спутники Римо попытались это сделать. Автоматные очереди прошили небо. Но громада вертолета с оглушающим ревом пронеслась над самой головой и скрылась из виду.

— Есть успехи? — поинтересовался Римо.

— Нет, — ответил высокий голос. — Мы еще попытаемся.

— В следующий раз постарайтесь не промахнуться. А то он сам начнет стрелять, — предупредил ребят Римо.

Дети американских солдат с автоматами в руках перебрались на левую сторону. Тех, кому оружия не хватило, уложили на пол. Автобус ощетинился автоматными стволами, направленными в небо. Римо обратил внимание на девушку с веснушчатым лицом, которую уже видел раньше. Она лежала на полу, руки ее были стиснуты, а губы беззвучно шевелились. Девушка молилась своим предкам.

Римо настороженно прислушался. Гул вертолета затихал вдали. Потом тон звука изменился.

— Слушайте меня внимательно. Вертолет возвращается. Я остановлю автобус. Так вам легче будет целиться. Но и им будет легче попасть в нас, так что не промахнитесь.

— О’кей, — ответили ему по-английски с вьетнамским акцентом. Вьетнамский акцент совсем не вязался с американскими лицами.

В темной синеве ночного неба вертолет казался неясным пятном. Он рос, нагоняя автобус. Римо нажал на тормоза. Юноши открыли беспорядочный огонь.

— Пусть подлетит поближе! — крикнул Римо. — Не тратьте зря патроны.

— Мы пытаемся.

— Черт побери! — выругался Римо и снова выжал педаль акселератора.

Стоять на дороге — значит, дать себя перестрелять. А на ходу эти ребята никогда не собьют вертолет. И тут взгляд его упал на АК-47, который он бросил рядом с сиденьем. Ладно, пусть Чиун думает что хочет!

Римо рванул на себя ручку двери и поднял автомат. Установил переключатель на стрельбу одиночными выстрелами и прицелился. Держать в руках оружие было неудобно — он совсем отвык от этого. Ему казалось, что это не автомат, а кусок рельса. Он слегка поводил стволом, описывая мушкой круги, пытаясь поймать в перекрестье приближающийся вертолет. Круги стали сужаться, и вот уже Римо почувствовал, как ствол автомата содрогается будто в такт стуку моторов. Эта дрожь передавалась дальше — в руку Римо, а оттуда в мозг. И биение становилось все сильнее и сильнее, пока Римо не почувствовал, где находится самый центр вертолета. Когда Римо увидел темные очки пилота, он выстрелил. Всего один раз. И опустил автомат.

Казалось, что ничего не случилось. Юноши продолжали беспорядочную стрельбу, но Римо знал, что это уже не имеет никакого значения. Что должно было случиться, случилось.

Пилот еще держался за штурвал, но подбородок его был неестественно задран вверх. Вертолет закружился на месте, закачался, затем неожиданно развернулся на сто восемьдесят градусов. Пилот больше не контролировал машину.

Вертолет качался из стороны в сторону и вдруг носом вниз рухнул на землю. Взрыв — и оранжевый огненный шар взметнулся в небо. Вертолет исчез в дыму и пламени. Раздались крики.

— О’кей, поехали! — скомандовал Римо, возвращаясь за руль. Автобус покатил дальше.

Восходящее солнце освещало его непроницаемое лицо. И хотя Мастер Синанджу рад был снова ощутить солнечное тепло после прохлады ночи, он все же не открывал карих глаз.

Приближались шаги Харолда Смита. Легкое поскрипывание правого колена, вызванное начинающимся артритом, на сей раз звучало громче, чем раньше. Но даже и ради Императора Мастер Синанджу не открыл глаз.

— Э-э... Мастер Синанджу, — негромко позвал Смит.

— Я не сплю.

— Это хорошо.

— Но я не сдвинулся с места после нашей последней беседы. Я так и проспал всю ночь в этом положении:

— Это ваше право.

— Нет! — сорвалось с сухих, как пергамент, губ Чиуна. — Это мой позор. Это моя вина, моя ответственность, мое искупление. Но не мое право. Ни в коем случае не мое право.

— Да, — согласился Смит и внимательно взглянул на хрупкую фигурку Мастера Синанджу, сидящего на посыпанной гравием плоской крыше санатория “Фолкрофт”.

На Чиуне было легкое белое кимоно, лишенное какой бы то ни было отделки и украшений. Грудь была нараспашку — подставлена всем ветрам. Чиун сидел в позе лотоса, миниатюрные ноги вывернуты ступнями вверх, руки повернуты вверх ладонями. Лицо было обращено в сторону восходящего солнца. Прохладный ветерок с пролива Лонг-Айленд играл прядями волос над ушами. Борода развевалась на ветру, как шлейф дыма от костра.

— Я буду сидеть здесь, пока мой сын не вернется, — заявил Чиун.

— Это может занять много времени, — заметил Смит.

— Если даже на это уйдет вся моя оставшаяся жизнь, будет так. Я дал слово, что Римо вернется, а он не вернулся. Мое слово нарушено. Пока Римо не вернется, я буду сидеть здесь без еды и питья, подставив свою плоть ударам жестоких стихий. Но ни яростный ветер, ни проливной дождь не способны причинить мне боль сильнее, чем та, которую причинил мой приемный сын, посмевший допустить, чтобы мое обещание было нарушено.

— Это ваше последнее слово?

— Нерушимое слово. Твердое слово. Мое слово, данное от имени Римо, нарушено и разбито. Но слово Мастера Синанджу, данное от собственного имени, нарушено быть не может. И не будет нарушено! — с пафосом воскликнул Чиун, подняв вверх палец, увенчанный длинным ногтем.

— Ну что ж, — печально отозвался доктор Смит. — Не уверен, что понимаю вас, но не стану заставлять делать то, что вы считаете недостойным. Придется мне поискать другой способ добраться до Римо.

Чиун распахнул глаза. Морщинки на лбу сбились в кучу — до него не сразу дошел смысл сказанного Смитом.

И вот Чиун уже на ногах, словно его подбросила невидимая пружина. Смит, не ожидавший такого резкого движения, попятился. А Чиун подскочил к Смиту и заглянул ему в глаза.

— Римо. Вы о нем что-то слышали?

— Да, — вздрогнув, ответил Смит. — И дело обстоит именно так, как я и боялся.

— Он... умер?

— Нет, он уехал во Вьетнам.

— Ну, это одно и то же! — возмутился Чиун. — Он же твердо и недвусмысленно сказал нам, что не поедет туда.

— Возможно, это не его вина.

— Как вы можете оправдывать его? — недоуменно спросил Чиун.

— Возможно, у него начался очередной приступ. Или что-то другое, чего мы не знаем. Единственное, что я знаю, — это то, что некий житель городка Рай по фамилии Кранковски был госпитализирован после того, как его руку извлекли из кирпичной стены, для чего, кстати, пришлось использовать отбойные молотки. Этот тип утверждает, что два дня назад его ограбил человек, по описанию напоминающий Римо. Кранковски хорошо известен местной полиции, и у меня есть некоторые соображения относительно того, что на самом деле случилось. Среди прочих показаний Кранковски сообщил, что у него украли кредитную карточку. Я проверил по компьютеру и выяснил, что кто-то использовал эту карточку для покупки билета до Бангкока и далее, до города Хошимин. Произошло это в тот самый вечер, когда мы в последний раз видели Римо. Поэтому у меня нет никаких сомнений, что это Римо и что он в настоящий момент находится во Вьетнаме. Одному Богу известно, что он там делает!

— Боюсь, что даже Он этого не знает, — пробормотал Чиун.

— Мы не можем позволить Римо разгуливать по Вьетнаму. Он в состоянии заварить такую кашу, что потом не расхлебать всех последствий для международной политики. И тогда мы можем лишиться последнего шанса вернуть наших военнопленных на родину путем переговоров.

— Я отправляюсь туда! Я верну Римо! — внезапно воскликнул Чиун. Ветер трепал полы его кимоно, обнажая худые ноги.

— Я надеялся, что вы это скажете! — обрадовался Смит. — А как же ваше искупление?