А.и Б. Стругацкие. Собрание сочинений в 10 томах. Т.2 - Стругацкие Аркадий и Борис - Страница 41

— Она здесь,— негромко сказал Опанасенко. Он помахал рукой Моргану.

Тот подошел, и они наклонились, всматриваясь в песок. В плотном песке виднелась неглубокая широкая колея, как будто здесь протащили мешок с чем-то тяжелым. Колея начиналась в пяти шагах справа и кончалась в пятнадцати шагах слева.

— Вот и все,— сказал Опанасенко.— Она нас выследила и идет за нами.

Он перешагнул через колею, и они пошли дальше. Новаго заметил, что Мандель снова переложил саквояж в левую руку, а правую сунул в карман дохи. Новаго усмехнулся, но ему было нехорошо. Он испытывал страх.

— Что ж,— сказал Мандель неестественно веселым голосом,— раз она нас уже выследила, давайте разговаривать.

— Давайте,— сказал Опанасенко.— А когда она прыгнет, падайте лицом вниз.

— Зачем? — оскорбленно спросил Мандель.

— Лежачего она не трогает,— пояснил Опанасенко.

— Ах да, правда.

— Остается пустяк,— проворчал Новаго.— Узнать, когда она прыгнет.

— А вы это заметите,— сказал Опанасенко.— Мы начнем палить.

— Интересно,— сказал Мандель.— Нападает она на мимик-родонов? Когда они стоят столбиком, знаете? На хвосте и на задних лапах... Да! — воскликнул он.— Может быть, она принимает нас за мимикродонов?

— Мимикродонов не стоит выслеживать и нападать на них именно справа,— сказал Опанасенко немного раздраженно.— К ним можно просто подойти и есть — с хвоста или с головы, как угодно.

Через четверть часа они снова пересекли колею и еще через десять минут другую. Мандель замолчал. Теперь он не вынимал правую руку из кармана.

— Минут через пять она прыгнет,— напряженным голосом сказал Опанасенко.— Теперь она справа от нас.

— Интересно,— тихонько сказал Мандель.— Если идти спиной вперед, она тоже прыгнет справа?

— Да помолчите же, Лазарь Григорьевич,— сказал сквозь зубы Новаго.

Она прыгнула через три минуты. Первым выстрелил Морган. У Новаго зазвенело в ушах; он увидел двойную вспышку выстрела, прямые, как лучи, следы двух трасс и белые звезды разрывов на гребне бархана. Секундой позже выстрелил Опанасенко. Бах-бах, бах-ба-бах! — гремели выстрелы карабинов, и было слышно, как пули с тупым треском рвутся в песке. На мгновение Новаго показалось, что он увидел оскаленную морду с выпученными глазами, но звезды разрывов и трассы уже сместились далеко в сторону, и он понял, что ошибся. Что-то длинное и серое стремительно пронеслось невысоко над барханами, пересекая гаснущие нити трасс, и только тогда Новаго бросился животом в песок. Tax, тах, тах! — Мандель стоял на одном колене и, держа пистолет в вытянутой руке, торопливо опустошал обойму куда-то в промежуток между Морганом и Опанасенко. Бах-ба-бах, бах-ба-бах! — гремели карабины. Теперь Следопыты стреляли по очереди. Новаго увидел, как длинный Морган на четвереньках вскарабкался на бархан, упал, и плечи его затряслись от выстрелов. Опанасенко стрелял с колена, и белые вспышки раз за разом озаряли огромные черные очки и черный намордник кислородной маски.

Затем наступила тишина.

— Отбили,— сказал Опанасенко, поднимаясь и отряхивая песок с колен.— Вот так всегда: если вовремя открыть огонь, она прыгает в сторону и удирает.

— Я попал в нее один раз,— громко сказал Гэмфри Морган. Было слышно, как он со звоном вытащил пустую обойму.

— Ты разглядел ее? — спросил Опанасенко.— Да, он же не слышит.

Новаго, кряхтя, поднялся и посмотрел на Манделя. Мандель, завернув полу дохи, втискивал пистолет в кобуру. Новаго сказал:

— Ну знаете, Лазарь Григорьевич...

Мандель виновато покашлял.

— Я, кажется, не попал,— сказал он.— Она передвигается с исключительной быстротой.

— Оч-чень рад, что вы не попали,— с сердцем сказал Новаго.— Здесь было много мишеней!

— Но вы видели ее, Петр Алексеевич? — спросил Мандель. Он нервно потирал руки в меховых перчатках.— Вы разглядели ее?

— Серая и длинная, как щука.

— И у нее нет конечностей! — возбужденно сказал Мандель.— Я совершенно отчетливо видел, что у нее нет конечностей! И, по-моему, у нее нет глаз!

Следопыты подошли к врачам.

— В такой кутерьме,— сказал Опанасенко,— очень легко перечислить, чего у нее нет. Гораздо труднее сказать, что у нее есть.— Он засмеялся.— Ну ладно, товарищи. Самое главное — нападение мы отбили.

— Я пойду поищу тело,— неожиданно сказал Морган.— Я попал один раз.

Опанасенко повернулся к нему.

— Что ты сказал, Федор? — спросил Морган.

— Ни в коем случае,— сказал Новаго.

— Нет,— сказал Опанасенко. Он притянул Моргана к себе и крикнул: — Нет, Гэмфри! Нет времени! Поищем завтра вместе на обратном пути!

Мандель поглядел на часы.

— Ого! — сказал он.— Уже десять пятнадцать. Сколько еще идти, Федор Александрович?

— Километров десять, не больше. К двенадцати будем там.

— Отлично,— сказал Мандель.— А где мой саквояж? — Он завертелся на месте.— А, вот он...

— Пойдем, как раньше,— сказал Опанасенко.— Вы слева. Может быть, она здесь не одна.

— Теперь бояться нечего,— проворчал Новаго.— У Лазаря Григорьевича пустая обойма.

И они пошли, как раньше. Новаго — в пяти шагах позади Манделя, впереди и правее — Опанасенко с карабином под мышкой, а позади и правее — Морган с карабином на шее.

Опанасенко шел быстро и думал, что больше так продолжаться не может. Независимо от того, убил Морган эту гадину или нет, послезавтра надо пойти на Базу и организовать облаву. На всех краулерах и вездеходах, с ружьями, динамитом и ракетами... Ему пришел в голову аргумент для несговорчивого Иваненки, и он улыбнулся. Он скажет Иваненке: «На Марсе уже появились дети, пора очистить Марс от всякой гадости».

«Какова ночка! — думал Новаго.— Не хуже любой из тех, когда я заблудился в тайге. А самое главное еще и не начиналось и кончится не раньше чем к пяти утра. Завтра в пять, ну в шесть часов утра парень уже будет вопить на всю планету. Только бы Мандель не подкачал. Нет, Мандель не подкачает. Папаша Марк Славин может быть спокоен. Через несколько месяцев мы будем всей Базой таскать парня на руках, однообразно вопрошая: «А кто это у нас такой маленький? А кто это у нас такой пухленький?» Только надо все очень тщательно продумать с центрифугой. И вообще пора вызывать с Земли хорошего педиатра... Парню совершенно необходим педиатр. Жаль вот, что следующие корабли будут только через год».

В том, что родится именно парень, Новаго не сомневался. Он очень любил парней, которых можно носить на руках, время от времени осведомляясь: «А кто это у нас такой маленький?»

 ПОЧТИ ТАКИЕ ЖЕ

Их вот-вот должны были вызвать, и они сидели в коридоре на подоконнике перед дверью. Сережа Кондратьев болтал ногами, а Панин, вывернув короткую шею, глядел за окно в парк, где на волейбольной площадке прыгали у сетки девчонки с факультета Дистанционного Управления. Сережа Кондратьев, подсунув под себя ладони, смотрел на дверь, на блестящую черную пластинку с надписью «Большая Центрифуга». В Высшей школе космогации четыре факультета, и три из них имеют тренировочные залы, на дверях которых висит пластинка с такой же надписью. Всегда очень тревожно ждать, когда тебя вызовут на Большую Центрифугу. Вот Панин, например, глазеет на девчонок явно для того, чтобы не показать, как ему тревожно. А ведь у Панина сегодня самая обычная тренировка.

— Хорошо играют,— сказал Панин басом.

— Хорошо,— сказал Сережа, не оборачиваясь.

— У «четверки» отличный пас.

— Да,— сказал Сережа. Он передернул плечами. У него тоже был хороший пас, но он не обернулся.

Панин посмотрел на Сережу, посмотрел на дверь и сказал:

— Сегодня тебя отсюда понесут.

Сережа промолчал.

— Ногами вперед,— сказал Панин.

— Да уж,— сказал Сережа, сдерживаясь.— Тебя-то уж не понесут.

— Спокойно, спортсмен,— сказал Панин.— Спортсмену надлежит быть спокойну, выдержану и всегда готову.

— А я спокоен,— сказал Сережа.

— Ты спокоен? — сказал Панин, тыкая его в грудь негнущимся пальцем.— Ты вибрируешь. Ты трясешься, как малек на старте. Смотреть противно, как ты трясешься.