Последний алхимик - Мэрфи Уоррен - Страница 16

Какой позор! Какое страшное оскорбление и унижение. Но ничего. Чиун стерпит. Он переживет его с достоинством и в молчании. Хотя, конечно, если бы Римо обратил внимание на его молчание, Чиун мог бы переживать свой позор и дольше. Молчание же, которого никто не замечает, лишь усугубляет оскорбление и к тому же становится абсолютно бесполезным занятием. С таким же успехом можно превратиться в безмолвный камень. А Чиун, Мастер Синанджу, не был камнем. И когда он с кем-то не разговаривает, этому человеку следует понимать это правильно.

— Я молчу, — сказал он, и серое с золотом кимоно, в которое он был сегодня облачен, высокомерно взметнулось вверх.

— Я слышал, — отозвался Римо.

Он предъявил их пропуска при входе на территорию секретного ядерного объекта в Мак-Киспорте (штат Пенсильвания), обнесенную забором из металлической сетки. Это была только одна из нескольких атомных станций, откуда произошла утечка. Но три грузовика, направлявшиеся на эту станцию, так и не попали на место, потому что их водителей ограбили и убили в небольшом городишке в штате Нью-Джерси. Это было очень подозрительно. Три трупа — и все из-за каких-то двух бумажников с полутора сотнями долларов, если не меньше. Конечно, в наши дни это не такая уж редкость. В любом случае, больше никаких зацепок не было. Все следственные органы пока были бессильны. Римо тоже не очень верил в успех, но он рассудил, что Смитти не прочь будет получить информацию из первых рук.

— Я продолжаю молчать, — сказал Чиун.

— Ну хорошо, — сказал Римо. — Извини. И о чем ты молчишь?

Чиун отвернулся. Когда человек молчит, вполне естественно, что он не намерен это обсуждать.

В пропуске значилось, что Римо и Чиун являются инженерами-атомщиками, которые прибыли с инспекцией, цель которой — установить эффективность производства. Такую инспекцию они якобы проводили не только на этом объекте. Бумаги давали им право задавать любые вопросы, даже самые нелепые.

Римо спросил, где хранится уран перед отправкой. В ответ прозвучало, что нигде: на весь уран потребитель известен заранее.

Чиун тронул Римо за локоть.

— Я знаю, папочка, ты молчишь. Оглядись-ка. Здесь довольно интересно. Смотри, сколько труб.

— Прошу прощения, сэр, — вмешался охранник. — Что именно привлекло ваше внимание?

— Просто любуюсь достижениями современной технологической мысли.

— Вы об этом, сэр? Это мужской туалет.

— Вот именно, — ответил Римо.

— Могу я посмотреть ваши документы?

Охранник стал изучать глянцевые карточки, из которых следовало, что Римо и Чиун являются инженерами-атомщиками. Фотографии были весьма неопределенного вида, но в то же время не давали оснований сомневаться в подлинности документов. Это были обыкновенные маленькие фотографии, какие, всегда наклеивают на документы.

— Попрошу вас пройти со мной, сэр.

— Нет, — возразил Римо.

Он взял документы из рук охранника, несмотря на то, что тот не хотел их выпускать.

— Вы обязаны следовать за мной. Иначе вы можете пострадать. У вас даже нет радиометра.

— Мне он не нужен. Я чувствую радиацию без приборов.

— Радиацию почувствовать нельзя.

— Вы тоже могли бы ее чувствовать, если бы внимательнее прислушивались к своему организму, — сказал Римо.

Чиун с негодованием отвернулся. Как это похоже на Римо — пускаться в пространные объяснения перед любым идиотом. От этого охранника так и несет переваренным мясом, а Римо рассуждает с ним о том, как надо прислушиваться к своему организму. Какая чушь. У Чиуна вдруг появилось сразу так много причин для молчания, что он решил нарушить его.

— Глупец, — сказал он Римо. — До чего мы дошли? Разговариваем с охранниками, ничтожными копьеносцами, человечишками, которые не годятся в подметки даже полицейским с квадратными значками, с людьми без чести! Зачем ты тратишь время на разговоры с этим пожирателем мяса дохлых коров?

— Я объяснил ему, что нам не нужны радиометры.

— Нам нужны мозги, вот что нам нужно. Я сделал из тебя ассасина, а ты болтаешься здесь в поисках жулья. Не наше дело — искать жуликов. Воров ищет полиция. Твоя беда в том, что ты никогда не служил настоящему императору.

— Наша страна в опасности. Эта штука может идти на изготовление бомб, которые могут разрушить целые города. Ты можешь себе представить, чтобы целые города обращались в пепел?

— Сегодня? Конечно. Сегодня все происходит без должного благородства и величия. Города разрушают, даже не подвергая разграблению. И кто сегодня признает ассасина? А ведь хороший — даже не великий — ассасин может спасти миллионы жизней!

— Ты знаешь, сколько человек погибло в Хиросиме?

— Меньше, чем было убито в Нанкине. Вооружение тут вовсе ни при чем. Гораздо большее значение имеют войска, которые теперь состоят не только из солдат, но и из мирных жителей. Теперь каждый сам себе ассасин. В какой позор превратился наш век! И ты, после моей школы, продолжаешь плыть по течению всеобщей деградации, — сказал Чиун и завел свою шарманку о том, что следовало бы с самого начала знать, что белый, как его ни учи, все равно потянется к белым.

Все это он произносил на ходу, следуя за Римо по атомной станции. Разговор шел на том диалекте корейского языка, на каком говорят на северо-западе полуострова, в месте, которое Мастера Синанджу называют “бухта славы”. В завершение своей тирады он еще раз повторил, что, если бы Римо служил настоящему императору, а не этому сумасшедшему Смиту, они не опустились бы до такого позора.

Они совершали обход объекта, а начальник службы безопасности, дамочка в красивом костюме и модных очках и с очень изящной походкой, стояла и наблюдала за ними. Римо не обращал на нее никакого внимания.

— О, милая леди, я вижу, вы тоже страдаете.

— Меня зовут Консуэло Боннер, — сказала женщина. — Я начальник здешней службы безопасности, и я никакая не леди — я женщина. А что вы двое тут делаете?

— Ш-ш, — сказал Римо. — Я думаю.

— Он не замечает вашей красоты, мадам, — сказал Чиун.

— А вы могли бы себе позволить шикать на мужчину? — спросила Консуэло Боннер.