Приворотный амулет Казановы - Александрова Наталья Николаевна - Страница 10

– Мне бы где-нибудь спрятаться, Иваныч! – взмолилась Полина. – Пересидеть какое-то время и попытаться разобраться, что вокруг меня творится…

– Сплятаться – это можно, – проговорил китаец каким-то странным тоном. – Только я вас, Полина Геолгиевна, очень плошу: пло то место, куда я вас отведу, никому не говолите…

– Что? Не говорить? Конечно, никому не скажу…

– Совсем никому! – подчеркнул китаец. – Совсем пло это место забудьте. Иначе у моих длузей неплиятности будут.

– У кого? Ах, у друзей!

– Да, у длузей! А неплиятности у длузей – это неплиятности у меня…

– Конечно, Иваныч, можете не сомневаться, – заверила его Полина, – никому ничего не скажу…

– Холошо! – китаец отошел в сторонку и что-то написал на листке желтоватой рисовой бумаги. Потом повернулся к девушке и сказал: – А тепель ложитесь на этот ковел.

– Куда? – удивленно переспросила Полина.

– На ковел! – повторил китаец.

Девушка проследила за его взглядом и поняла, что Иваныч показывает ей на однотонный светло-зеленый ковер, разложенный на полу.

– На ковер? – переспросила она. – Но зачем?

– Ну да, на ковел! Вы хотите плятаться – так слушайтесь сталого Ли Ван Чи!

Полина подчинилась китайцу и улеглась на ковер. Иваныч скатал его в трубку, внутри которой оказалась девушка. Она вспомнила старый американский фильм «Клеопатра», в котором Элизабет Тейлор, которая играла египетскую царицу, точно так же завернули в ковер и принесли к римскому полководцу Юлию Цезарю. Полина невольно посочувствовала Клеопатре – внутри ковра было душно и тесно, и щекотало в носу, так что хотелось чихнуть.

– Иваныч! – проговорила она полузадушенным голосом. – Я тут долго не выдержу, здесь дышать нечем!

– Одну секунду! – китаец наклонился, щелкнул складным ножом и прорезал в ковре два небольших отверстия, через которые Полина могла дышать и даже немного видеть.

После этого Иваныч хлопнул в ладоши и крикнул:

– Мустафа! Где тебя челти носят?

На пороге тут же возник давешний грузчик-таджик.

– Иваныч, – проговорил он, что-то дожевывая, – ты сам сказал, чтобы меня полчаса не было… ну, я пока пошел на кухню, а там меня девочки угостили…

– А тепель я сказал, чтобы ты быстло-быстло дожевал то, чем тебя угостили, взял этот ковел и быстло-быстло отвез его в химчистку к сталому Муну!

Мустафа сглотнул, поднял с пола ковер и крякнул:

– Какой, однако, тяжелый!

– А ты думал, я тебе деньги плачу за то, что ты на кухне с девочками шулы-мулы клутишь? Вот возьми еще это письмо, отдашь его господину Муну!

Мустафа вздохнул и понес тяжелый ковер к грузовому выходу. Там он положил его в пикап и куда-то поехал.

Через полчаса пикап остановился, Мустафа вытащил ковер из машины, тяжело дыша от напряжения, внес в какое-то помещение и шмякнул на пол. Полина ушиблась и едва не вскрикнула. Чтобы сдержать крик, ей пришлось до крови закусить губу.

– Господин Иваныч велел этот ковер вашему хозяину отдать! – сообщил Мустафа вышедшей навстречу худенькой раскосой девушке. – Вот еще письмо велел передать.

– Хорошо, – девушка грациозно поклонилась, взяла письмо и куда-то удалилась.

Через несколько минут в комнате послышались чьи-то легкие шаги. Через дырку в ковре Полина увидела миниатюрного худенького старичка.

– Можешь идти, – сказал он Мустафе, и тот не заставил его повторять дважды.

Едва дверь за гастарбайтером закрылась, старичок подошел к ковру и проговорил:

– Можешь вылезать.

Полина завозилась внутри ковра, потом сообразила перекатиться, и через полминуты выбралась на свободу. С трудом поднявшись на ноги, она отряхнулась, поправила волосы и огляделась по сторонам.

Она находилась в помещении химчистки. Об этом говорили полки и вешалки с одеждой, уже вычищенной или дожидающейся очереди, барабаны стиральных машин и еще какие-то устройства непонятного назначения. Также об этом говорил большой плакат на стене, рекламировавший химчистку «Нефритовая панда».

Перед собой Полина увидела маленького старичка в чистеньком светлом костюме, с безмятежным бело-розовым лицом старого ребенка. Единственное, что нарушало этот идиллический образ, была черная шелковая повязка, закрывавшая один глаз.

Полина откашлялась и смущенно проговорила:

– Здрассте… я Полина, а вы, наверное, друг Иваныча, господин Мун…

– Ну, вообще-то меня зовут по-другому, – ответил старичок. – Но мое настоящее имя ни русские, ни китайцы не могут выговорить, вот и называют Муном. Можешь и ты меня так называть.

– Так вы, значит, не китаец… – Полина быстро заморгала. – А я думала…

– Азия большая, – с легкой обидой в голосе проговорил старичок, – не все желтые – китайцы. Я вот, например, вьетнамец.

– Но вы с Иванычем друзья…

– Друзья, друзья! – закивал господин Мун. – А друзья должны друг другу помогать. Господин Ли Ван Чи мне часто помогал, теперь – моя очередь…

– Спасибо! – оживилась Полина. – Понимаете, мне нужно где-то спрятаться и пересидеть, пока я не выясню, кто меня подставил…

Господин Мун поднял руку:

– Стой! Не говори лишнего. Я про тебя ничего не знаю, господин Ли Ван Чи просил тебе помочь – я помогу, но ничего лишнего знать не хочу. Мне чужие неприятности не нужны, мне своих хватает.

Он хлопнул в ладоши, и из неприметной двери в глубине помещения появилась маленькая пожилая восточная женщина, чем-то неуловимо похожая на господина Муна.

– Эту девушку нужно спрятать, – сказал ей хозяин химчистки. – Отправь ее в гостиницу.

Женщина осмотрела Полину, склонив голову к плечу, щелкнула языком и протянула:

– В таком виде нельзя, в таком виде она слишком заметна. Нужно переодеть.

– Так переодень!

Женщина кивнула, взяла Полину за руку и провела ее в маленькую, скудно обставленную комнатку позади химчистки. Она открыла небольшой шкафчик и достала оттуда длинную темную юбку и светлую кофточку на пуговицах.

– Одевайся!

Полина переодевалась, думая, что уже который раз за последние сутки меняет свою внешность. Впрочем, она не была уверена, что простая юбка и кофта сделают ее неузнаваемой, но не собиралась спорить с этой немногословной женщиной. Вместо этого она задала другой вопрос, который вертелся у нее на языке:

– Господин Мун – ваш брат?

– Нет, не брат… – ответила женщина. – Вам, белым, все вьетнамцы кажутся похожими. Но он мне как брат – мы с ним вместе воевали, и он меня вытащил с поля боя.

– Воевали? – удивленно переспросила Полина. – С кем воевали?

– С американцами, – жестко ответила женщина. – Ты разве не знаешь, что была такая война? Там господин Мун – капитан Фыонг Ши Мун – потерял свой глаз, а я – всю свою семью. С тех пор он мне стал как брат… он многим как брат, как старший брат, или как отец, он – замечательный человек…

Полина не очень много знала о вьетнамской войне – та закончилась еще до ее рождения, но все же почувствовала невольное уважение и к господину Муну, и к этой пожилой женщине.

– А где вы так хорошо научились говорить по-русски?

– Я училась в России, точнее – еще в Советском Союзе, окончила здесь университет.

– И с таким образованием работаете в химчистке?

– С господином Муном я готова работать где угодно, кроме того, «Нефритовая панда» – не простая химчистка, – сухо ответила женщина и добавила, чтобы сменить тему разговора: – Ну что, переоделась?

– Ага… – Полина оглядела себя в зеркале. – Вы думаете, в таком виде меня не узнают?

– Подожди, мы еще не закончили… – женщина снова открыла шкафчик, достала оттуда большой черный платок и обернула им голову Полины на манер мусульманских женщин. Внимательно осмотрев ее, она еще немного поколдовала с платком, тщательно поправила складки, потом достала из сумки косметический карандаш, привстала на цыпочки и грубо подвела глаза Полины.

– Вот теперь тебя точно никто не узнает, – проговорила она удовлетворенно.

Полина взглянула на себя в зеркало.

Оттуда на нее смотрела молодая мусульманка с испуганным и растерянным лицом, в которой невозможно было узнать успешную журналистку, колумнистку популярных изданий и свободную современную молодую женщину.