Опасные игры - Мэрфи Уоррен - Страница 35

— К чему все это? — спросила она.

— Просто, чтобы избавиться от хвоста, — ответил Римо.

Миновав три магазина, они зашли в четвертый. Там тоже продавали значки: с изображением героев-трактористов и Карла Маркса. Пару минут они дожидались, пока те двое в цветастых рубашках пройдут мимо, и Римо удивился, что за целых две минуты никто из работников магазина не обратил на них никакого внимания и не стал досаждать им, предлагая свои услуги. Возможно, и в коммунизме можно найти нечто положительное, подумал он.

Выйдя на улицу, они свернули за угол налево, на Большую Ордынку. Через полквартала они наткнулись на нечто, напоминавшее кафе, и вошли.

Официантка в длинном черном платье, которое делало ее похожей на штатную плакальщицу из похоронной конторы, в конце концов поняла, что они хотят кофе, но, даже наливая его из старого фарфорового кофейника, продолжала, вывернув шею, пялиться на этих двух явно иностранных посетителей.

— На нас смотрят, — сказала Джози.

— Если и смотрят, — ответил Римо, — то только на тебя, потому что не могут оторвать от тебя глаз.

Она взяла его руки в свои и проговорила:

— Ты прелесть.

И Римо подумал, назвала ли бы она его прелестью, узнав о том, чем он занимается последние десять лет своей жизни и сколько на его счету трупов.

— А почему ты занимаешься бегом? — неожиданно спросила Джози. — Судя по тому, как ты работал на бревне, ты мог бы победить в любом виде спорта.

— Не знаю. Наверное, потому, что в беге есть что-то такое особенное, — ответил Римо.

— О тебе ходят разговоры, ты знаешь? — спросила она.

— Обо мне?

— Да. Говорят, что ты какой-то странный. Странно одеваешься, странно себя ведешь и...

— А ты что думаешь? — перебил Римо.

— Я уже сказала. Я думаю, что ты прелесть. И странный.

— Значит, я и правда странный. Почему нам не несут кофе?

Он перевел взгляд на стойку как раз в тот момент, когда в кафе вошли двое военных. Оглядевшись вокруг, они уставились на Римо и Джози.

— Вот нам и сопровождающие, — сказал Римо и, почувствовав, как напряглись пальцы Джози, добавил: — Не волнуйся. Просто еще одна бдительная советская официантка выполнила свой долг.

Военные подошли к их столику, и один из них сказал:

— Извините, пожалуйста. Вы из олимпийской команды?

— Да, — ответил Римо.

— Вам не положено одним выходить из Олимпийской деревни, — сказал военный.

Говоря, он не сводил глаз с груди Джози. Второй столь же откровенно глазел на ее красивое лицо.

«Каждому свое», — подумал Римо и вслух сказал:

— Мы потерялись.

— Мы вас проводим, — сказал военный.

— Спасибо, — ответил Римо и помог Джози встать из-за стола. Затем повернулся к официантке, улыбнулся и, помахав ей рукой, крикнул. — Чтоб ты отравилась, сука!

Последовав за военными, они вышли на улицу, где их тотчас же затолкали в армейский «газик» на заднее сиденье.

У главных ворот Олимпийской деревни их из рук в руки передали агентам службы безопасности. Агенты потребовали у них назвать свои имена, Римо назвался Авраамом Линкольном, а Джози сказала, что ее зовут Сакаджавея Шварц.

Агенты старательно записали имена, после чего уточнили правильность написанного. Римо сказал, что написано на «три с плюсом», и они с Джози прошли в ворота.

— Пойдем в спортзал, — предложил Римо. — Начнем твою подготовку сегодня же.

Джози кивнула, и они направились к небольшому гимнастическому залу, стоявшему чуть поодаль от главного спортивного комплекса. Дверь оказалась запертой, но Римо распахнул ее одним ударом. В помещении было темно, и Римо, отыскав осветительный щиток, включил одну лампу, которой было достаточно, чтобы осветить гимнастическое бревно в дальнем конце зала.

Пока Джози выполняла свою комбинацию, Римо пристально за ней наблюдал. Ей не совсем удавались пробежка и выход в стойку на руках.

— Черт! — выругалась она, соскочив со снаряда. — Я почти все время делаю ошибки в этих элементах.

— А когда-нибудь ты делала их без ошибок? — спросил Римо.

— Редко.

— Но иногда бывает?

— Да. Ну и что?

— Если у тебя получилось хотя бы один раз, ты можешь сделать это в любое время, — сказал Римо. — Это неизменно. Меняешься ты.

— Как это понять? — спросила она.

— Джози, все твое выступление у тебя в голове. Бревно всегда одно и то же. В нем ничего не меняется. Тело твое всегда одно и то же. Изменения происходят только у тебя в голове. Залезай на бревно.

Джози вспрыгнула на снаряд и замерла, глядя на Римо. Перед этим она сбросила юбку и теперь оставалась в гимнастическом трико. Римо снова ощутил трепет, глядя на это великолепное тело.

— Посмотри на бревно, — сказал он. — Какая у него ширина?

— Десять сантиметров, — ответила Джози.

— Нет. Его ширина 60 сантиметров. И ты никак не можешь с него упасть И ты ни за что с него не упадешь. А вот посередине этого бревна шириной в 60 сантиметров проходит красная линия — шириной в десять сантиметров Ты видишь?

— Она посмотрела вниз.

— Нет. Я вижу только десятисантиметровое бревно.

— Закрой глаза, — сказал Римо.

— Хорошо.

Она крепко зажмурилась.

— А теперь представь его себе, — сказал Римо. — Видишь? Бревно в шестьдесят сантиметров с десятисантиметровой красной полосой?

— Ну, ладно.

Она двинулась по бревну к дальнему концу, чтобы начать оттуда выполнение комбинации. Перед этим она взглянула на Римо. Он покачал головой.

— Да не с открытыми глазами, глупышка. Закрой.

— Я не могу, Римо!

— Нет, можешь. Ладно. Слезь-ка на секунду, — сказал он и, когда она легко соскочила на пол, запрыгнул на снаряд.

В заготовленных русскими правилах для спортсменов говорилось, что ко всем спортсменам здесь будут относиться одинаково, как к равным, тем не менее среди всех прочих, как у Оруэлла в «Скотном дворе», оказались такие, которые были равны чуть больше других.

Поэтому бегуну Гансу Шлихтеру из Восточной Германии, страны — сателлита России, не составило труда раздобыть ключ от запертого спортзала. Он сказал русским, что хочет немного размяться. На самом деле он хотел без посторонних глаз осмотреть инвентарь и, может быть, придумать что-нибудь такое, что помогло бы ему обеспечить себе победу в забеге на 800 метров.