Опаленная земля - Мэрфи Уоррен - Страница 4

Она вернулась не одна — за ней в салон первого класса вплыла сногсшибательная брюнетка. Но было поздно. Римо закрылся в туалете и — сколько они ни умоляли его открыть дверь — отказывался выйти до тех пор, пока пилот не заглушил турбины в аэропорту Миннеаполиса.

Не считая этих мелочей, полет прошел вполне сносно. Римо был даже благодарен блондинке за то, что она, сама того не подозревая, подбросила ему классную идею насчет печеночного паштета.

Так что, когда он — весь в белом, в сдвинутом набок поварском колпаке а-ля боярин — подкатил сверкающую тележку к номеру 28-А отеля «Рэдиссон Саут», в голове у него уже созрел план действий.

Дверь открыл свирепого вида здоровенный детина в костюме из шерстяного трико.

— Ты, что ли, с бифштексами? — прорычал он.

— Нет. Я специализируюсь на паштете из печени, — ответил Римо.

— Не нужна нам твоя печень, — рявкнул тот.

— Зато мне нужна ваша, — заявил Римо и, не обращая внимания на перекрывавшую практически весь дверной проем тушу, толкнул тележку вперед. В глазах громилы отразилось недоумение — для него осталось загадкой, каким образом этот щуплый малый вдруг оказался за его спиной.

Громила повернулся, обнаружив проворство деревянного идола, — ему потребовалось для этого шесть раз переступить с ноги на ногу.

— Я же сказал тебе, вонючка, что нам не нужна твоя печенка! — взревел он.

— А я сказал, что мне нужна твоя, — невозмутимым тоном заметил Римо.

Несколько сидевших в креслах мужиков в плохо пошитых тесных костюмах начали подниматься со своих мест, сверля незваного гостя недобрыми взглядами из-под насупленных сросшихся бровей.

— Какого хрена? — спросил один из них — чернокожий с золотой цепочкой, соединявшей мочки ушей, ноздри, соски — а возможно, и другие части его анатомии, скрытые под белоснежной шелковой сорочкой и белыми же виниловыми брючками.

— Я специализируюсь на приготовлении печеночного паштета, — объяснил Римо, снимая с тарелок серебряные крышки.

Здоровенный телохранитель подошел ближе и, недоумевая, уставился на поднос. Моргнул несколько раз, словно не веря своим глазам, и констатировал очевидное:

— Здесь только листья салата.

— Паштет пока не готов, — заметил Римо.

— Не нужно никакого паштета! — Охранник явно начинал терять терпение. — Скажите ему, мистер Ди.

Мистеру Ди на вид было не больше тридцати, и он излучал юношеский оптимизм, сияя, словно двадцатипятиваттная лампочка. Римо решил, что он и есть представитель клана Дамброзио. Из чего можно было заключить, что черномазый с цепями не кто иной, как местный поставщик.

— Послушай-ка, мы заказывали бифштекс с омарами, — сказал мистер Ди. — Ты, видно, ошибся номером.

Сняв последнюю крышку, Римо с обезоруживающей улыбкой обратился к нему:

— Вы первый.

— В каком смысле?

— Первый на паштет.

— Но я не хочу...

Тупая боль в области брюшной полости помешала ему договорить. Будучи большую часть своей короткой жизни гангстером, мистер Ди предположил самое худшее — что шеф-повар пырнул его ножом. Потому что ощущение было именно такое — лезвие раздвигает брюшные стенки.

В глазах мистера Ди застыло выражение животного ужаса. Он потупил взор и тут увидел, как из круглого отверстия в рубашке два окровавленных пальца вытаскивают его влажную, дымящуюся печень.

Печень подпрыгнула перед его носом, развернувшись в воздухе наподобие жирного ската. Шеф-повар, словно фокусник, проделал какое-то молниеносное движение руками, и, когда печень шлепнулась на поднос, это была уже не печень, а нечто вязкое, пастообразное.

— Это же моя... — на последнем издыхании пробормотал мистер Ди, из которого сквозь дырку в шелковой сорочке за сто восемьдесят долларов неумолимо вытекала жизнь.

Никто из собравшихся толком не разглядел, что же именно произошло. Слишком много кьянти — реакция уже на та.

Но для этих людей, выходцев из пользующихся дурной славой кварталов, вида распластанного на коврике бездыханного тела их кореша было достаточно, чтобы руки их сами собой потянулись к девятимиллиметровым стволам, болтавшимся у них под мышками.

Римо в свою очередь тоже принялся за дело.

Ему — с его звериной реакцией и зоркостью хищной птицы — пятеро еще остававшихся в живых казались сомнамбулами.

Чья-то рука уже сжимала рукоятку пистолета, а указательный палец уже ложился на курок, когда ладонь Римо со свистом разрубила воздух. Удар пришелся точно по фалангам пальцев, которые мгновенно разжались, парализованные. Пистолет упал. Руки беспомощно потянулись к полу, но в этот момент Римо вогнал два сомкнутых вместе, крепких, как зубила, пальца в живот мафиози, нащупал печень и вырвал ее, оставив на теле несчастного дыру размером с монету в четверть доллара.

Шмяк! Кроваво-бурая масса приземлилась на зеленый листик салата.

Римо занялся номером третьим, который выхватил из висевшего на ремне чехла складной нож с лезвием запрещенной длины и угрожающе размахивал им. Римо, перехватив его запястье, развернул сжимавшую нож кисть, и лезвие дважды полоснуло по груди незадачливого громилы, сперва срезав пуговицы с его пиджака, а потом — распоров на нем рубашку.

Волосатое брюхо вскрылось, точно на нем разошелся шов. Получилось забавно — вроде бородача, который смеется. Органы нижнего отдела брюшной полости вывалились наружу.

Римо выудил из дымящейся массы кишок печень, помял ладонями, скатал рулетом и швырнул через плечо.

Бросок оказался точным. До сих пор туго соображавшие ребята, похоже, начинали постигать чудовищный смысл происходящего.

— Сматываемся отсюда! — кричал охранник. — Нас накрыли!

Римо не обращал на него внимания.

Взгляд его упал на жирного лысого парня с тремя складками жира на толстой шее. Выхватив «пушку», тот принялся беспорядочно палить по комнате.

Римо потребовалась доля секунды, чтобы добраться до него.

Лысый успел произвести еще несколько выстрелов, при этом продырявив здоровяка-охранника. Из груди и изо рта, которым тот отчаянно хватал воздух, хлынула кровища, и в следующий миг его грузная туша рухнула ниц. Римо уже добрался до жирных складок на шее лысого.

Едва ребро его ладони пришло в соприкосновение с бычьей шеей, лысая голова скатилась с плеч, а остальное тело обмякло и сползло на пол. Отметив, что расчлененный труп похож на разобранную куклу-марионетку, Римо перевел взгляд на единственного из всей шайки, кому пока удалось уцелеть. Это был местный черномазый, увешанный золотыми цепочками, словно рождественская елка.

У этого оказался шестизарядный «кольт-питон» с хромированным барабаном. Римо решил показать фокус, знакомый даже подросткам. Он зажал барабан двумя пальцами и стал наблюдать, как черный пыжится, пытаясь нажать на спусковой крючок. Естественно, у него ничего не получалось. Тогда Римо вырвал у него револьвер и продемонстрировал другой фокус — на сей раз недоступный пониманию простого смертного.

Он стал пальцами рвать барабан на части.

Чернокожий вытаращенными глазами смотрел, как падают на ковер кусочки хромированной стали.

— Как это ты?... — пробормотал он и осекся.

— Как я это делаю? — подсказал Римо, отряхивая ладони от металлической пыли.

— Ну да.

— Очень просто. Надо только как следует сжать.

— Но эта штука из стали, а ты — нет!

— Ну и что? Зато я живой, а ты — нет.

Чернокожий только изумленно охнул, когда Римо правым указательным пальцем зацепил его за золотое ожерелье и резко дернул. Цепочки были прикреплены довольно надежно, поэтому оторвались лишь вместе с ноздрями, мочками ушей и сосками.

Особенно долго цепь держалась на животе, и пупок — вместе с золотым кольцом в двадцать четыре карата и изрядным куском мяса — оторвался последним.

Вслед за этим из живота вывалилась очередная порция органов, и Римо на лету подхватил печенку.

Изъяв печень у остальных покойников, он быстренько превратил ее в паштет и аккуратно разложил по тарелкам, стоявшим на сервировочном столике.