Небо падает - Дель Рей Лестер - Страница 20

В этом мире электричества не было, а заклятия больше не действовали. Собирай не собирай компьютер из доступных деталей — с энергией-то швах…

Тут небо над их головами шумно треснуло, и еще один обломок, обвалившись, полетел в сторону города. Сирза Гарм с ужасом уставился вверх.

– Марс! — прохрипел он. — Марс упал. Теперь соединениям конец!

Гарм весь напрягся, и его тело медленно воспарило над землей. Дикий вопль вырвался из его глотки, но вскоре затих, ибо Гарм стремительно унесся в небо — прямо к свежей дыре. Вскоре он исчез из виду.

9.

Шли часы, а планы Дэйва то и дело менялись. Он проверял идею за идеей — и находил каждую из них неприменимой. Что до эмоций, то в его душе царил полный сумбур, и неудивительно, так как звезды в уцелевших осколках небосвода окончательно взбесились. Дэйв то погружался в пучину беспросветного отчаяния, то вдруг поднимался на гребень безудержного оптимизма.

Он чувствовал: где-то на рубеже между наукой, которую он изучал в своем собственном мире, и применяемой здесь практической магией, должен быть найден ответ.

Самой большой проблемой было множество факторов, которые требовалось учесть. Солнце, семь планет, три тысячи неподвижных звезд. Всем им нужно было задать должный курс. В математической модели неба не должно было быть ни одного изъяна.

Хэнсон учился своему ремеслу в мире, где в трудных случаях было принято добавлять к замысловатой конструкции еще одну схему. Теперь же от него требовалось создать как можно более простой компьютер-симулятор. Электроника, очевидно, была исключена. Он решил было сделать несколько механизмов-самописцев по образцу начальных вычислительных машин, чтобы они вычерчивали на бумаге подобие непрерывного гороскопа, но в конце концов отказался от этой идеи. Для создания такого механизма не было ни времени, ни возможностей.

Нужно было искать решение, исходя из наличных ресурсов, ибо магия могла снабдить его далеко не всем необходимым, а здешние обитатели вообще ничего не умели делать — слишком уж они зависели от волшебства. Сейчас, когда продолжала работать лишь самая примитивная магия, сатеры были бессильны. Имена еще действовали, резонансная магия — в своих пределах, конечно, — давала определенные результаты, да и основные принципы теории подобия пребывали в неизменности, но толку от этого не было. Сатеры находились в настоящей кабале у «второго величайшего принципа» (закона магического инфицирования), а он был тесно увязан со знаками Зодиака, Домами и движением планет.

Тут Дэйв сообразил, что оказался в порочном круге пустой суеты, и заставил себя вновь сосредоточиться на конкретной проблеме. Обычно от компьютера требовались мощность, гибкость, умение оперировать изменчивыми условиями. Но в данной ситуации Дэйва вполне устроил бы компьютер, способный управиться с одним-единственным набором факторов. Он должен был повторить траектории местных небесных тел и смоделировать общее состояние небесного купола. Все теоретически возможные курсы учитывать было необязательно — разобраться бы с нормальными орбитами…

И тут до Дэйва наконец-то дошло, что он заново изобрел модель — единственную вещь, которая по определению является идеальным аналогом своего прототипа.

Он вновь задумался о магии. Сделай куклу, похожую на какого-то человека. Проткни ее булавкой — и этот человек умрет. Сделай модель вселенной, заключенной в пределах данного небесного купола, и все изменения, которые ты в нее внесешь, преобразят реальность. Символ — это вещь, а модель — самый что ни на есть символ.

Он начал чертить модель о трех тысячах звезд, плывущих по своим орбитам, размышляя, каким бы простым способом заставить их двигаться. Остальные зачарованно наблюдали за ним. Вероятно, они считали, что он рисует какое-то графическое научное заклинание. Один лишь сир Перт решился подойти поближе и приглядеться к линиям чертежа. Внезапно он ткнул пальцем в вычисления:

– Здесь повсюду два числа — семь и три тысячи. Полагаю, семь — это планеты. Но что означают три тысячи?

– Звезды, — раздосадованно рявкнул Хэнсон. Сир Перт покачал головой:

– Ошибка. До того, как у нас начались неприятности, их было всего две тысячи семьсот восемьдесят одна.

– И, наверное, у вас зафиксированы орбиты каждой? — спросил Хэнсон, даже не надеясь, что точное количество звезд облегчит его задачу.

– Разумеется. Это неподвижные звезды — то есть они кружатся вместе с небом. В противном случае, разве звались бы они «неподвижными»? Толщу неба преодолевают лишь солнце и планеты. Звезды же являются частью купола и плывут над землей синхронно.

Дэйв фыркнул, насмехаясь над собственной глупостью. Замечание сира Перта сильно упрощало дело — значит, для всех звезд и неба понадобится только один управляющий рычаг. Но над конструкцией агрегата, перемещающего солнце и планеты, все равно предстояло попотеть. Будь у него время для проб и ошибок… Но времени-то как раз и не оставалось.

Дэйв порвал чертеж и взялся за дело сызнова. Так, понадобится стеклянный шар с точками вместо звезд и рычажным механизмом, передвигающим планеты и солнце. Что-то типа планетария.

Вновь подошел сир Перт, окинул рисунок взглядом. Озадаченно нахмурился:

– Зачем тратить время на рисование этих движителей? Если тебе нужна модель для установления должных орбит, у нас здесь есть лучший из когда-либо созданных планетариев. Мы взяли его с собой из столицы, ведая, что он понадобится для ремонта неба, для коррекции темпа и положения небесных тел. Подожди!

И сир Перт убежал, прихватив с собой двоих мандрагоров. Спустя несколько минут послушные рабы вернулись, еле волоча нечто громадное в защитном пластиковом чехле. Сир Перт сорвал чехол — и перед Хэнсоном предстал планетарий. Точнее, модель планеты и неба.

То был настоящий шедевр прикладного искусства. Огромный полый шар из тонюсенького стекла почти в восемь футов диаметром изображал небо. Он был инкрустирован драгоценными камнями, обозначающими звезды. Внутри стеклянного шара Хэнсон увидел модель планеты. Часовой механизм имел алмазные шестеренки. Планеты и солнце описывали свои круги снаружи шара, двигаясь по паутине из проволочек. Вместо источника энергии использовались гири — как в старинных часах-ходиках. Очевидно, все это было создано ручным трудом: неслыханное для здешней культуры изделие.

– Сатер Фарет трудился над ним всю жизнь, — с гордостью сообщил сир Перт. — Гениальная конструкция, которая может показывать положение всех тел, каким небо было или будет, хоть тысячу веков тому назад, хоть тысячу веков спустя — надо лишь покрутить вот эти ручки. Она способна работать много лет, исходя из заданных позиций.

– Мастерски исполнено, — отметил Хэнсон. — Ничем не уступает лучшим творениям моего мира.

Сир Перт удалился, упиваясь похвалой, а Хэнсон застыл перед моделью. Он не солгал сиру Перту — изделие и вправду было великолепным. Но самим своим существованием оно вконец уничтожило все его теории и надежды. Ему ни за что не удалось бы создать модель, равную этой. А ведь, несмотря на ее точное подобие местной вселенной, небо продолжало рассыпаться вдребезги!

К Хэнсону подошли сатер Карф и Борк. Они выжидающе уставились на него, но Хэнсон молчал. У него просто опустились руки. Оказывается, все уже было перепробовано до него, но безуспешно.

Старик положил руку ему на плечо. Сатер сгибался под грузом прожитых веков, но эта усталость не могла побороть необыкновенной твердости духа.

– Что-то не в порядке с планетарием? — спросил он.

– Да все с ним в порядке, черт бы его подрал! — воскликнул Хэнсон. — Вам был нужен компьютер, так вот он! Вводите в него данные — час, день, месяц, год, крутите ручки, и планеты будут двигаться по своим законным траекториям, как положено реальным планетам. Даже графики расшифровывать не надо. Что еще нужно от аналогового компьютера? Но ведь на небо эта штуковина почему-то не влияет!

– Так ведь она для этого не предназначена, — удивленно отозвался сатер Карф. — Подобная сила…