Конец игры - Мэрфи Уоррен - Страница 5

— Стреляйте! — заорал предводитель.

Часовые, онемевшие от холода, ничего не видели. Но им приказали стрелять. Тишину ночи прорезал треск очередей из стволов «Калашниковых» — невежественные крестьянские парни исполняли немудреную работу: жали пальцами на спусковые крючки.

После резкого грохота наступившая тишина показалась особенно звеняще-непроницаемой. Все слышали треск выстрелов, но никто не слышал голоса человека, говорившего во мраке.

Предводитель почувствовал, что может потерять свою власть над группой, и громко провозгласил:

— Трусы прячутся во мраке? Любой дурак умеет говорить.

Молодые люди рассмеялись. Предводитель понял, что они снова в его власти. Он уже многих отправил туда, где их ждал конец, и знал: чтобы заставить человека врезаться на грузовике, начиненном динамитом, в здание, надо быть рядом с этим человеком вплоть до того самого момента, когда он садится за баранку. Ему надо непрестанно твердить про райское блаженство. Ему надо помочь накинуть на плечи покрывало, какое надевают правоверные, когда решают отдать жизнь во имя Аллаха, а потом надо поцеловать его — и этим поцелуем доказать, что все правоверные любят его. А потом надо быстро отойти в сторону, как только он нажмет на газ.

Предводитель уже многих, отправил прямой дорогой в рай, и они взяли с собой многих врагов благословенного имама, великого аятоллы.

— Выходи из темноты, ты, трус! — крикнул он снова. — Дай нам на тебя посмотреть. — Его последователи вновь рассмеялись. Он обратился к ним: — Видите, благословенные! Только те, кто несет поцелуй рая на устах и Аллаха в глазах, могут оценить меру мужества в этом мире. Вы непобедимы. Вы одержите верх.

Последователи закивали. В этот момент каждый из них ощущал, что ему не нужен даже жар огня — так переполняла их пламенеющая сила правого дела.

— Я скажу вам, что этот голос вполне мог быть голосом самого Сатаны. И взгляните, насколько он беспомощен. А вспомните, каким грозным он казался вам, когда прозвучал во мраке.

Молодые люди снова закивали.

Предводитель продолжал:

— Мы один сильны в этом мире. Сатана только кажется сильным, но он, как и этот шум в ночи, лишен всякого смысла. Власть Сатаны — это лишь иллюзия, такая же непрочная вещь, как и стремление неверных к миру. Мир есть только в раю. А мир на земле — это победа ислама во всем мире.

— Не-а, я так не думаю.

Голос был тот же, но на этот раз он сопровождался видением. У видения, явившегося в холоде ночи, было бледное тело, высокие скулы и темные глаза. У него были широкие запястья, а из одежды — только майка с короткими рукавами и легкие брюки. Оно не дрожало ни от холода, ни от страха.

Оно заговорило:

— У меня для вас плохие новости, ребятки. Я — реальность, присланная к вам из Америки без наилучших пожеланий.

— Исчезни, видение! — возгласил предводитель.

Римо рассмеялся. Он вышел туда, где свет огня осветил его получше. Все глаза следили за ним. Потом он протянул руку, ухватил одного из иранских фанатиков за подбородок, оттащил его от огня и исчез вместе с ним во мраке ночи.

— Видите, — произнес предводитель. — Видение. А теперь оно исчезло.

Но все услышали негромкий щелчок — словно бы треснула тонкая стеклянная трубка.

— Оно исчезло, — стоял на своем предводитель.

Из мрака ночи по направлению к костру прикатилось, подскакивая, что-то, немногим больше футбольного мяча; оно оставляло за собой темный влажный след. Оно было с волосами.

Молодые люди сначала посмотрели на этот предмет, потом — на предводителя. Они поняли теперь, что это был за треск. Это был треск шейных позвонков. К ним из мрака ночи вернулась голова.

Но в тот момент, когда они посмотрели на предводителя, он вдруг исчез вместе с прошлым видением во мраке ночи.

Римо чувствовал, как его жертва дергается под толстым шерстяным одеялом, и сделал так, чтобы одеяло из средства защиты превратилось в путы, мешающие предводителю двигаться. Он играючи пронес своего спутника мимо часовых, слегка пошлепывая его, — с такой же легкостью, с какой искусный повар раскручивает над головой тесто для пиццы.

Отойдя подальше от костра и от часовых, Римо опустил предводителя на землю.

— Добрый вечер, — вежливо поприветствовал он его. — У меня для вас сообщение. В Белый Дом посторонним вход воспрещен.

— Мы не несем зла американцам. Мы не несем им никакого зла.

— Лгать нехорошо, — укоризненно произнес Римо. — Лгуны лишаются теплой одежды.

Он сорвал с плеч предводителя шерстяное одеяло, а заодно сломал ему руку. Он знал, что рука у парня сломана, потому что теперь тот пытался согреться, орудуя только одной рукой.

— А теперь уясни для себя одно: в Белый Дом — посторонним вход воспрещен. К президенту Соединенных Штатов — посторонним вход воспрещен.

Предводитель кивнул.

— А почему к нему вход воспрещен? — терпеливо спросил Римо.

— Потому что он не Верховный Сатана? — предположил иранец.

— Мне наплевать на то, что происходит под этими тряпками, которые покрывают ваши головы. Называйте его Всеверховнейшим Сатаной, если вам так нравится. Черт побери, можете называть его Бичом Божьим, если вам так хочется. Но уясни для себя одну вещь, и пусть она прочно угнездится у тебя в мозгу. Вы не станете убивать американского президента. Знаешь почему?

Иранец покачал головой Римо снял с него рубашку.

— Скажи почему. Скажи почему. Скажи почему! — в отчаянии крикнул тот и потянулся за рубашкой.

— Потому что, — ответил Римо. — Вот почему.

Он подержал рубашку на вытянутых руках, потом накинул ее собеседнику на плечи. За рубашкой последовало шерстяное одеяло.

— А теперь послушай вот еще что. Никакие вы не представители Бога на земле. Вы — ничтожные людишки и были такими тысячу лет. Со всеми этими вашими разговорами о богоизбранности вы наткнулись на нечто такое, что сумело обнаружить ваш лагерь в вашей стране, чего не коснулись ни пули ваших часовых, ни холод вашей зимы. Передохни немного. Ты знаешь старые легенды?

— Некоторые из них, — ответил иранец.

Он крепко вцепился в одеяло, надеясь, что больше его не отнимут.

— Ты когда-нибудь слышал о Синанджу?

— Новый американский самолет?

— Нет, Синанджу — это нечто старое. Очень старое.

— Люди шаха? — спросил иранец.

— Теплее, — сказал Римо. — Но не последнего шаха, Старого шаха. Давным-давно. Раньше Мохаммеда.

— Ах, старые шахи. Синанджу — слуги смерти. Но они все ушли. Они ушли давным-давно. Кир, Дарий. Люди Синанджу ушли вместе с великими императорами древности.

— Синанджу по-прежнему здесь, — сообщил ему Римо.

— Ты — Синанджу?

— Итак, ты слышал? — спросил Римо.

— Старинная легенда гласит, что люди из Синанджу были самыми великими в мире убийцами-ассассинами, и они защищали шахов в древности. Ты — Синанджу?

Римо не ответил. Он позволил иранцу убедиться, что холод не мешает ему носить майку с короткими рукавами. Он позволил иранцу почувствовать, как всего одна тонкая рука поднимает его в воздух. Он позволил иранцу найти ответ на свой вопрос в своих собственных ощущениях.

— Но Синанджу на Востоке. А ты с Запада.

— Неужели ты такой дурак? — нараспев спросил Римо. — Неужели ты не видишь, что холод не причиняет вреда моему телу? Неужели ты не видел, как ночь вернула вам оторванную голову? Неужели ты не видишь, как один человек держит тебя на весу? Как ребенка.

— Так ты Синанджу? — с присвистом повторил иранец.

— Уж будь уверен, ты, задница в шерстяном одеяле, — заверил его Римо.

Этой фразе не хватало ритма, но ему эта страна ужасно не нравилась и хотелось отсюда поскорее убраться. Вот наконец он своими глазами увидел эту сказочную страну Персию, а она жутко воняет. В этой стране канализация никогда не работала как следует.

— Синанджу возвращается, — произнес предводитель фанатиков — А шах вернется?

— Это меня не касается, — ответил Римо. — Я тебе сказал. Меня не волнует, во что вы верите. Но вы не станете пытаться убить американского президента. Слышишь? Вход воспрещен. Повторяй за мной. Вход воспрещен.