Китайская головоломка - Мэрфи Уоррен - Страница 9

И что такого ценного в свободе слова? Его жизнь стоит больше, чем весь их треп. А конституция? Это просто набор словесной шелухи, которой он никогда особо не доверял.

Он – и в этом заключалась тайна Римо – готов был жить за КЮРЕ, но отнюдь не умирать за эту организацию. Умирать глупо. Именно поэтому, на людей, которым предстоит умереть, напяливают военную форму, и заставляют оркестры играть марши. Видели вы когда-нибудь, чтобы люди под звуки марша шли в спальню или в ресторан, где их ждет прекрасный ужин?

Вот почему у ирландцев такие замечательные военные песни и великие певцы. Вроде этого – как его звали? – певца в клубе на Третьей авеню, – где стояли слишком мощные усилители. Брайан Энтони. Он мог своими песнями породить в вас желание маршировать, И вот почему, как знает любой разведчик, Ирландская республиканская армия не идет ни в какое сравнение ни с «мау-мау», ни с какой другой террористической организацией. Не говоря уже о Вьетконге. Ирландцы видят в смерти высшее благородство. Они и умирают.

Брайан Энтони и его щедрый и счастливый голос! А тут Римо вынужден был слушать весь этот рев в то время, как сердце его готово было воспарить вместе с парнями в хаки. Вот за что можно умирать. Только за песню – ни за что другое.

– Итак? – снова спросил Смит.

– Чиун исключается, – ответил Римо.

– Но вам же нужен переводчик.

– Достаньте другого.

– Информация о нем уже пошла. У китайской разведки имеется его описание. И ваше тоже. Вы фигурируете как агенты спецслужб.

– Великолепно. Вы все решили заранее, не так ли?

– Ну? Так вы возьметесь за это задание?

– Уж не хотите ли вы сказать, что я могу отказаться, и никто обо мне плохо не подумает?

– Не говорите глупости.

Римо заметил парочку из Сенека-Фолз, штат Нью-Йорк. Он уже видел их раньше – тогда они были с детьми. Сегодня была их ночь греха, а эти две недели на курорте – как блестящая жемчужина, обрамленная одиннадцатью с половиной месяцами их обыденной жизни. А может, наоборот – эти две недели только давали дополнительный импульс, а настоящую радость они испытывали в остальное время? Впрочем, какая разница? У них были дети, у них был свой дом, а у Римо Уильямса ни дома, ни детей не могло быть никогда – слишком много времени, денег и риска ушло на создание его самого. И тут он осознал, что сегодня Смит впервые попросил – попросил, а не приказал – его взяться за выполнение задания. А раз Смит поступает так, значит, в задании есть что-то особенное, что-то важное, может быть, для этой семьи из Сенека-Фолз. Может быть, для их детей, которым еще предстоит родиться.

– О'кей, – сказал Римо.

– Вот и хорошо, – отозвался доктор Смит. – Вы даже не представляете себе, как немного нам осталось до прочного мира.

Римо улыбнулся. Улыбка получилась печальная, словно он хотел сказать: «О, люди! Зачем вы посадили меня на электрический стул?»

– Разве я сказал что-то смешное?

– Да. Мир во всем мире.

– Вы считаете, что мир во всем мире – это смешно?

– Я считаю, что мир во всем мире невозможен. Я считаю, что вы ведете себя смешно. Я считаю, что я сам веду себя смешно. Ну, ладно. Я отвезу вас в аэропорт.

– Зачем это? – удивился Смит.

– А затем, чтобы вы добрались до самолета живым. Потому что вы можете стать жертвой покушения. Вот так-то, дорогой.

Глава шестая

– Откуда вы знаете, что на меня готовится покушение? – спросил Смит. Такси, в котором они ехали, неслось по широкому шоссе в направлении сан-хуанского аэропорта.

– Как поживают дети?

– Дети? Какие…? Ох, черт!

Римо обратил внимание, что таксист был несколько напряжен. Он по-прежнему насвистывал ту же унылую мелодию, которую непрерывно насвистывал от самого отеля «Насьональ». Несомненно, своей демонстративной беззаботностью и беспечностью он хотел показать, что не имеет никакого отношения к покушению, о котором Римо стал подозревать сначала в казино, потом в ночном клубе. Все эти люди испускали сигналы, столь же очевидные, как телеграфный код, и шофер такси не был исключением… Их поведение было нарочито безучастным: они ни разу не взглянули ни на Римо, ни на Смита, но двигались вокруг них, как планеты вокруг Солнца, по эллипсу, в одном из фокусов которого находились Римо и Смит. Умением воспринимать эти сигналы Римо овладел под руководством Чиуна. Практику Римо проходил в магазинах: он брал какой-нибудь образец товара и подолгу держал его в руках, пока продавец или хозяин не начинал испускать сигналы. Самым трудным в этом деле было, однако, не уловить сигналы от людей, которые за тобой наблюдают, а быть уверенным, что за тобой никто не следит.

Шофер продолжал свистеть, посылая самые откровенные сигналы. Все та же мелодия, все тот же унылый мотив. Он полностью отключил свои мысли – иначе ему не удавалось бы с таким постоянством воспроизводить одни и тот же звук. Шея у него была красная, вся в черных рытвинах, напоминающих маленькие лунные кратеры, в которых скопились пот и грязь. Зачесанные назад сальные волосы свисали жесткими черными прядями и явно служили питательной средой для многочисленных бактерий.

Свет фонарей вдоль шоссе пробивался сквозь туман, как свет глубоководных прожекторов. Карибское море есть Карибское море, и казалось странным, что в отсыревших подвалах громадных американских отелей до сих пор не завелась плесень.

– Подождем, – предложил доктор Смет.

– Да нет, все в порядке, – возразил Римо. – В машине нам опасаться нечего.

– Но мне казалось… – Смит показал глазами на шофера.

– С ним тоже все в порядке, – успокоил его Римо. – Считайте, что он уже мертвец.

– Но мне как-то не по себе. А если у вас выйдет осечка? Впрочем, ладно. Нас раскрыли. Раз за мной следят, значит о нашем существовании кому-то стало известно. Не знаю, насколько хорошо они осведомлены о том, чем мы занимаемся. Надеюсь, всего не знают. Если вы понимаете, что я имею в виду.

Голова шофера начала нервно дергаться из стороны в сторону, но он промолчал, всем своим видом пытаясь показать, что вовсе не прислушивается к разговору. Он медленно протянул руку к микрофону радиопередатчика, который Римо заметил, садясь в машину. Он видел, что передатчик выключен.

Римо перегнулся через спинку переднего сиденья.

– Пожалуйста, не делай этого, – сказал он самым учтивым тоном. – А не то мне придется оторвать тебе руку.

– Чего? – не понял шофер. – Вы чего, спятили, что ли? Мне надо позвонить диспетчеру.

– Ты съедешь на боковую дорогу, но никому об этом не скажешь. Твои друзья сами последуют за нами.

– Послушайте, мистер. Мне не нужны лишние неприятности. Но если вы их хотите, то можете получить.

Он метнул быстрый взгляд черных глаз в зеркальце заднего вида, потом снова уставился на дорогу. Римо улыбнулся его отражению и заметил, как рука шофера поползла от микрофона к поясу. Так, ясно, оружие.

Машина такси была новой модели – в Нью-Йорке такие появились лишь недавно. Она была оборудована пуленепробиваемой стеклянной перегородкой, которая отделяла место водителя от салона с пассажирами. Водитель мог по своему желанию поднять ее – достаточно было лишь нажать кнопку. У водителя была также кнопка, позволявшая запирать двери, и с пассажирами он мог общаться через микрофон, да еще черед маленькое окошко для денег.

Римо увидел, как движением колена шофер нажал на потайной выключатель. Пуленепробиваемый щит встал на свое место. Запоры задних дверей защелкнулись.

У пуленепробиваемой перегородки был один недостаток – она крепилась металлической рамой.

– Я тебя плохо слышу, – сказал Римо и пальцами выдрал алюминиевую раму. Стекло выпало, Римо аккуратно поставил его к ногам Смита и снова наклонился к шоферу.

– Послушай, друг, – спросил он, – а тебе не трудно вести машину одной левой?

– Ничего, – ответил шофер. – Глянь-ка. – И он помахал перед носом у Римо правой рукой с зажатым в ней короткоствольным пистолетом тридцать восьмого калибра.