Грегор и код когтя - Коллинз Сьюзен - Страница 53

Арес. В голове Грегора пронеслись последние ужасные секунды жизни его летучей мыши, и он прикрыл глаза, будто так можно было защититься от этого воспоминания.

Говард задавал ему еще какие-то вопросы, но Грегор не мог ответить.

— Для него все это произошло несколько минут назад, — объяснил Говард членам его семьи. — Нужно дать ему время. Пусть отдыхает.

— Девочки, отправляйтесь в детский сад и помогите Далей с мышатами, хорошо? А я посижу с вашим братом, — скомандовал папа.

Грегор слышал свой собственный голос, набатом звучавший в ушах:

«Мне нужно подлететь поближе… нужно подлететь поближе…»

Рвется крыло… Мортос тащит их к себе… его клыки на горле Ареса… меч в сердце… разорванная грудная клетка… падение… смерть… «Арес, не умирай! Пожалуйста, не умирай!» Кровь… кровь… кровь… всюду кровь и смерть…

Темнота снова поглотила все вокруг. Но сквозь нее пробился папин голос:

— Все будет хорошо, Грегор. Не думай об этом сейчас. Не думай о том, как все было или могло быть. Сейчас ты мне не поверишь, но однажды наступит день, когда все снова будет хорошо.

Когда Грегор проснулся, рядом с его кроватью сидел на стуле Марет, а папа спал на кушетке.

Медсестры усадили Грегора в подушки и принесли ему бульон. Марет вызвался покормить его, они не стали возражать и вышли.

— Все здесь работают сутками напролет, — сказал Марет. — Давай, тебе нужно подкрепиться.

Ложку за ложкой Марет кормил его бульоном, рассказывая все, что произошло за последние пару недель.

В тот момент, когда светляки принесли весть о гибели Мортоса — вместе с бездыханным Грегором, — деморализованная армия Мортоса была готова сдаться людям и их союзникам. Крысиную армию к тому же очень ослабило известие о том, что Код Когтя разгадан. Следующим ударом стало то, что на сторону людей перешло так много крыс. Смерть Мортоса стала последней каплей — их боевой дух был сломлен окончательно. На стадионе скоро будет проходить официальная капитуляция — в данный момент обсуждаются условия.

К радости Грегора, Викус выздоравливал, но правая половина тела у него по-прежнему была парализована.

Как и предсказывал Живоглот, все высказались за то, чтобы во главе Регалии встала Люкса. Ее дядя, Йорк, должен прибыть на церемонию капитуляции с Источника, он привезет с собой маму Грегора.

— Ей лучше? — спросил Грегор с замирающим сердцем.

— Да. Но она все еще очень слаба, — ответил Марет. — Вашей семье долго придется ждать ее выздоровления.

— Кто еще… кого еще нет? — Грегору тяжело было задавать этот вопрос, но не задать его он не мог.

— Многие погибли, — сказал Марет. — Наверно, лучше перечислить тех, кто уцелел: твоя семья. Люкса. Газард. Аврора. Найк. Говард. Нерисса. Викус. И вся команда дешифровщиков выжила.

— И Живоглот, — добавил Грегор. — Мне надо с ним поговорить.

Марет поболтал ложкой в бульоне, отводя взгляд:

— Вообще-то… Нет, Грегор, Живоглот не спасся.

— Что?! Но ведь из той пещеры все смогли выбраться! — воскликнул Грегор.

— На самом деле это был туннель. Короткий, между равниной Тартара и еще одной пещерой. Крысы атаковали с обеих сторон. Живоглот прикрывал тылы, давая возможность Найк освободить твоих сестер, Газарда, Темпа, Хиронию и Рефлекса. Но крыс было слишком много — они схватили его и бросили в пропасть. Мы послали спасательную команду, когда узнали об этом. Но когда они подоспели — на Живоглота как раз напала стая плотоядных клещей — помнишь, тех самых, что мы видели на Водном пути.

— Клещи, которые убили Пандору, — тихо произнес Грегор.

— Ну да, — кивнул Марет.

— Значит, Живоглота вы не нашли, — упрямо цеплялся за надежду Грегор.

— Мы нашли скелеты крыс. Три. И один из них, самый большой, лежал в двадцати ярдах от двух других — его обладатель дольше других сопротивлялся и смог убежать дальше, чем остальные, — покачал головой Марет. — Спасательная команда больше ничего не могла поделать, и они улетели. Спроси себя и ответь себе честно: кто, кроме Живоглота, мог сопротивляться так отчаянно?

— Никто, — пришлось согласиться Грегору.

Нет, это нереально. Это не может быть правдой — что Живоглот умер. Живоглот не может умереть! Он непобедим. Он яростник!

Но тут Грегор вспомнил слова Живоглота: «У каждого яростника есть свой предел возможностей. Я начинаю сдавать на четвертой сотне».

Там было гораздо больше, чем четыре сотни врагов. А клещей, должно быть, и вовсе тысячи.

— Кроме того — с тех пор мы не получали от него вестей, — продолжал Марет. — И это было бы странно с его стороны — после всего произошедшего хранить молчание.

— Да, — сказал Грегор.

К своему удивлению, он почувствовал, что известие о смерти Живоглота доставило ему даже большую боль, чем смерть Ареса. Арес хотя бы знал, как Грегор к нему относился. А Живоглот… Грегор никогда не показывал ему своего истинного отношения, никогда по-настоящему не благодарил его, никогда не говорил, как восхищается им, а может, даже любит его. Они никогда не говорили о своих чувствах друг к другу.

— Я не думал… что мне будет так больно, — заговорил Грегор. — Знаешь, до самого утра того дня, когда был бой, я был уверен, что умру. А Живоглот…

Грегор замолк. Он не знал, стоит ли рассказывать о том, что Живоглот не верил в пророчества. Имело ли это значение сейчас, когда крыса не было в живых. А может, Живоглот хотел бы, чтобы все узнали его позицию? И потом — ведь он оказался прав, ведь Грегор не погиб! Но кому мог Грегор рассказать об этом? Люксе? Викусу? Он был слишком слаб, чтобы пойти искать их.

— В то утро мы с Живоглотом немного поговорили. И он сказал мне, что… я могу убить Мортоса.

— И ты сделал это, — кивнул Марет.

— Не совсем я. Не я один. — Грегор посмотрел на свою правую руку, в которой все еще сжимал коготь Ареса. Он не хотел его отпускать. Но должен был это сделать. Арес умер, сжимая коготь в пальцах, его не вернешь. И надо похоронить этот коготь вместе со всем остальным, что от него осталось. — Говард сказал, надо размочить руку…

— Он оставил тебе миску с водой, — кивнул Марет, подвигая миску поближе к Грегору и бережно опуская в нее его руку.

— Ты не должен сидеть тут со мной все время, Марет, — сказал Грегор. — Я знаю, еще много народу нуждается в помощи. А со мной все в порядке.

Кажется, Марет понял, что Грегору сейчас ни к чему чье-либо общество.

— Я буду навещать тебя время от времени, — пообещал он и вышел.

Вода была теплая и ласковая. Очень медленно Грегор разжимал руку — кровь, которая склеила пальцы, словно клей, постепенно растворялась, один за другим его пальцы распрямлялись и он даже смог ими пошевелить. Коготь наконец выпал из его руки и теперь плавал на поверхности воды.

Откуда-то появилась Люкса с полотенцем. Она осторожно поймала коготь и как следует промыла в воде, смывая остатки крови. Когда он стал совсем чистым, Люкса завернула его в белую мягкую ткань и положила на стол позади Грегора. А потом села на краешек кровати, вынула его руку из воды и осторожно вытерла — палец за пальцем.

— Знаешь, рука совсем целая. Как ты ее ощущаешь? — спросила она.

— Пустой, — ответил Грегор.

Люкса переплела свои пальцы с его: кожа у нее была теплая, такая же теплая, как вода — и живая.

— Так лучше.

Наверно, был миллион тем, которые им надо было обсудить, миллион слов, которые они должны были сказать друг другу — но они просто сидели вот так, молча, держась за руки, пока не проснулся с криком папа Грегора — ему опять снились кошмары, и Грегор успокаивал его, твердил, что все в порядке, а сам думал: «Может, если мы будем все время повторять это друг другу, однажды это станет правдой».

Следующие несколько дней Грегор почти все время спал и позволял другим кормить себя. Он был так слаб, что для него событием стало, когда он смог самостоятельно сесть, и маленьким чудом — когда смог сам пройти по комнате. Не говоря уже о первой ванне, которую он смог принять, — это потрясло его до глубины души. Он осматривал себя с содроганием: худой, дрожащий от слабости, весь израненный… а рана на груди была просто чудовищной. Мортос оставил ему четкий отпечаток свой когтистой лапы: шрамы, образующиеся на месте ран, четко обозначали пять ужасных когтей…