Божество смерти - Мэрфи Уоррен - Страница 18

— Не работают? Они не могут так просто оставить службу. Это невозможно, и вы это знаете.

Обычно спокойный и хорошо поставленный голос президента предательски задрожал.

— Кто сможет помешать им сделать это, господин президент?

— В таком случае умоляйте их, стойте на коленях, предложите им все, что они захотят — хоть всю Калифорнию, если им придет такая мысль. И помните, что в ином случае нам придется отдать ее этому маньяку Мохаммеду Мумасу.

— Попытаюсь, сэр, — ответил Харолд У. Смит.

А цивилизованный мир готовился к закланию.

Церемонию бракосочетания Пу Каянг и белого Мастера Синанджу, разумеется, не могла прервать такая мелочь, как срочный звонок из Америки.

Для любого Мастера брак — священное действо, объяснил на ломаном английском деревенский пекарь, отец брачующейся. Именно ему пришлось поднять трубку, потому что Чиун, почитавший, как известно, белого своим сыном, занимал в свадебной процессии почетное место и не мог пренебречь своими обязанностями.

По обычаю, по полу хижины пекаря разбросали четыре мешка ячменных зерен. В воздухе, дразня обоняние гостей — в том числе и великих Мастеров Синанджу, — плавал запах жареных свиных ребрышек. Тем не менее все знали, что Мастера Синанджу не едят свинину, а довольствуются рисом.

На протяжении веков эта деревня была родиной великих Мастеров Синанджу, и теперь, когда сын Чиуна брал в жены красавицу Пу Каянг, жители могли быть уверены и том, что род Мастеров продолжится. А раз так, то у жителей Синанджу была надежная гарантия благосостояния, причем не требовавшего с их стороны особых усилий.

Мастера обеспечивали деревню всем необходимым не одно тысячелетие, и было похоже на то, что и впредь все будет точно так же. А белая кровь рассосется за одно-два поколения, да и вообще это не особенно важно.

За ее долгую историю Корею завоевывали не раз — сначала монголы, потом китайцы, японцы. Маленьком стране нечасто выпадала возможность распорядиться своей судьбой. Исключение составляла лишь деревня Синанджу — слава Мастеров хранила ее от захватчиков. И когда на смену власти азиатских императоров пришло европейское изобретение — коммунизм, все знали, что со временем и это пройдет. Все пройдет, и останется лишь Синанджу.

Пу Каянг несли по улицам под восторженные крики односельчан, выстроившихся от главной площади до самого ее дома.

В доме новобрачную смиренно ожидал Римо, облаченный в европейский костюм, наскоро сшитый по такому поводу местным умельцем. Не забыли даже о белом галстуке. Чиун предпочел ограничиться белым кимоно и островерхой соломенной шляпой, сильно смахивавшем на дымовую трубу — неотъемлемой частью местного гардероба для торжественных случаев.

Римо с каменным лицом выслушал традиционные заверения родителей Пу в непогрешимой девственности его нареченной невесты.

— Нисколько в этом не сомневаюсь, — заверил он родственников. — Ибо кто же отважится сделать это с ней по собственной воле?

Чиуну ответ новобрачного не понравился.

— Ты непочтительно отзываешься о женщине, которая станет твоей женой и матерью твоего ребенка.

— Хотя бы сейчас не напоминай мне об этом, папочка.

Наконец в хижину вошла сама Пу. Половицы скрипели и гнулись под ее шагами. Мать невесты улыбнулась жениху. Отец невесты тоже улыбнулся Римо. Шире всех улыбался Чиун. Новобрачный хранил молчание.

Перед молодыми возник священник, специально для такой оказии привезенный из города. После произнесения им положенной речи Пу в ответ долго заверяла всех в своей преданности и любви, не забыв упомянуть о размерах полученного выкупа. Римо свел свое выступление к краткому «да».

Поскольку Римо, по общему убеждению, был западным человеком, все настаивали, чтобы он поцеловал невесту, как это принято там, на Западе. Замирая от восторга, Пу подняла широкое лицо к мужу и закрыла глаза. Римо быстро чмокнул ее в щеку.

— Так на Западе не целуют, — разочарованно протянула она.

— А ты откуда знаешь? — удивился Римо. — Ты же никуда не ездила!

— Я сейчас покажу тебе, как целуют на Западе.

С этими словами Пу, встав на цыпочки, яростно присосалась к губам Римо, одновременно пропихивая между ними свой язык в деятельных поисках языка супруга.

В первую секунду Римо показалось, что какой-то вампир с нечеловеческой силой пытается вырвать у него челюсти. В конце концов ему удалось вырваться из объятий Пу. Сплюнуть ему помешало лишь уважение к брачному ритуалу.

— Ты где... научилась этому? — с трудом выговорил он.

— Я много читаю! — ответствовала Пу с гордостью.

— А, ясно... Ладно, вечером тебе придется потренироваться одной. У меня, знаешь ли, очень много работы... А что, свадьба еще не кончилась?

— Есть еще много вещей, которые ты должен выполнить, Римо, — недовольно поморщилась Пу. — Наши совместные супружеские обязанности...

— Все наши супружеские обязанности оговорены и этом... в брачном контракте.

— Я говорю о других вещах... ну, ты сам понимаешь. О том, о чем обычно не говорят вслух.

— Вслух говорят обо всем, — наставительно заметил Римо. — Брачные контракты для того и придуманы. Кстати, две сотни шелковых коконов должны доставить со дня на день.

— Она права, Римо, — вмешался Чиун. — Кое-какие обязанности ты должен выполнить.

— А ты, папочка, вмешиваешься в мою личную жизнь.

— А ты как думал? — поднял брови Чиун.

Замечание воспитанника немало его изумило. Римо знает его больше двадцати лет — и не глупо ли с его стороны говорить подобное? Он не только собирался вмешиваться в так называемую личную жизнь Римо, но и проследить за тем, чтобы плод этой личной жизни получил надлежащее воспитание. И Римо сам мог бы догадаться об этом.

— Ну, если моя личная жизнь так тебя занимает, предоставляю тебе и эти самые обязанности, — прервал мысли наставника Римо.

— Свои обязанности перед Синанджу я уже выполнил. Теперь очередь за тобой. — И, повернувшись к гостям, Чиун дал Римо понять, что разговор окончен. — За свою жизнь Римо успел узнать только белых женщин, — извинялся перед гостями Чиун. — А это — настоящие дьяволицы. Они замутили его разум. Но я уверен, что очень скоро он осознает, какое сокровище наша бесценная Пу, и нужным образом на это откликнется.

— Он должен выполнить все это именно сегодня, — надулась Пу.

— В контракте ничего об этом не сказано.

— Это подразумевается! — упорствовала Пу.

— Теперь ты сама видишь, моя милая, — обратился Чиун к невесте, — в каком обществе я вынужден был провести два десятка лет!

Среди гостей возникло некоторое волнение, чему в немалой степени способствовали тяжелые удары по полу, сопровождавшиеся треском. Пу имела привычку топать ногами от ярости.

— Но — нет-нет, я не жалуюсь, — быстро добавил Чиун.

— Конечно, не жалуется, — поддержал его пекарь, отец невесты. — Мастер Синанджу не имеет права жаловаться.

Все собравшиеся горячо с ним согласились.

— Многие скажут, что у меня есть все причины для этого, и будут правы. Но я предпочел воздержаться. Разве достигнешь чего-нибудь жалобами? — развивал свою мысль Чиун.

Все снова дружно поддержали его. Все, кроме Римо.

— Жалобы — это вся твоя жизнь, папочка. День, прошедший без них, ты считаешь пропащим, — проворчал он.

И все снова согласились с тем, что Римо неблагодарный. В особенности оценила эту мысль Пу.

— Верите вы или нет — ныть он умеет здорово, — защищался Римо. — Придет день, и я останусь единственным Мастером в Синанджу, вот тогда, даю слово, вы все меня узнаете. Я помню все!

Чиун, продолжатель дела Дома Синанджу, даже задохнулся от этих слов. Какая неблагодарность! Но что удивительно: как сумел этот паршивец уразуметь, что единственный путь к сердцам его смиренных односельчан — это хорошо сформулированная угроза? Шум в комнате смолк. Пу принялась было всхлипывать, но Римо, распахнув дверь, решительно шагнул во двор, блестевший под луной свежей грязью, и вскоре его высокая фигура уже поднималась по склону холма.