Белые рабыни - Мэрфи Уоррен - Страница 15

– Да катись ты, Билли! Полюбуйся на себя, жирный поросенок, – сказала она.

– Знаю, сестренка, знаю. Но я очень быстрый. Я хочу сказать, эта скорость сидит во мне.

– Я обгоню тебя, толстячок, – заверила его сестра.

– Сегодня – да. Но не в следующем месяце. А еще через месяц ты сразу отстанешь так, что меня и не увидишь.

– Еще не родился тот, кто заставит тебя быстро двигаться, толстячок, – ответила старшая сестра.

Но Билли Батлер знал, что так будет. Все, что ему нужно сделать – найти эту скорость в себе. И он ее нашел. Он добился того, что играл в составе национальной сборной студентов колледжей США, а потом в команде «Морган Стейт».

Он продемонстрировал такие способности, что его пригласили в «Филадельфия Браунз», где в то время был свой, довольно своеобразный метод оценки футбольных талантов. Для этого хозяевам, видимо, было достаточно иметь индикатор цвета. Если ты был черным и быстрым, но не учился ни в одной из школ Большой Десятки, то тебя определяли в защитники задней линии. Если тебя звали при этом Уильямом Форсайтом Батлером, то ты становился Вилли Батлером. Не Биллом и не Билли, а Вилли.

«Я не хочу быть защитником, – сказал им Батлер. – Я хочу играть в нападении. Я знаю, что смогу быть хорошим нападающим».

Но у «Браунз» уже был один черный среди полусредних, и Батлер стал защитником.

Он смирил свою гордыню и попробовал заглянуть в будущее. Он читал о возрождении черного движения, которое, казалось, сосредотачивалось в основном вокруг ребят, созывающих пресс-конференции и объявляющих на них о грядущих восстаниях. Любого черного выскочку и трепача белая пресса возводила в ранг черного лидера и очень мало писала о своих собственных людях, о тех, кому приходилось проливать пот, кровь и слезы лишь для того, чтобы вырвать у этой враждебной страны хоть самую малость – крышу над головой.

Так же, как в свое время, еще мальчишкой, он знал, что в нем живет скорость, он предвидел теперь, что произойдет в этой все еще враждебной Америке.

Свои мысли он попытался объяснить одному из активистов, с которым он оказался рядом в самолете.

– Послушайте, – сказал он тогда, – уж коли вы собираетесь заварить эту чертову революцию, может быть, не стоит объявлять о своих планах в «Нью-Йорк Таймс»?

– Революция, – ответил активист, – это связь с массами. Самое главное – они должны осознать, что власть дает только винтовка.

– А вам никогда не приходило в голову, что большинство винтовок у белых?

– Беленький человек изнежен. С ним кончено. Он мертв, приятель.

– Да поможет вам Бог, если вы когда-нибудь загоните его в угол, – сказал Батлер юноше, который на это ответил, что Батлер – это дядя Том вымершего поколения. Месяц спустя Батлер наткнулся на имя этого активиста в газете: сообщалось, что юнец был арестован за вооруженное ограбление аптеки.

Некоторые из друзей Батлера говорили, что судя по стандартному характеру обвинения, парня на самом деле арестовали за его политические убеждения.

– Чепуха, – сказал Батлер. – Просто вы не знаете, как делаются такие дела: этот парень – самая подходящая кандидатура на образ врага. Он не представлял для правительства никакой опасности. Более того – он ему помогал.

– Он поднимал уровень самосознания своего народа, – сказала сестра Батлера.

– Каждый раз, когда этот мальчишка открывал рот, десять тысяч белых сдвигались вправо.

– Это искаженный образ мыслей, – сказала сестра. – Не знаю, как ты, а я устала валять дурака.

– А я устал от неудач. Мы отталкиваем тех, кто поддерживает нас на севере, да и на юге.

– За нами Третий мир. Нас больше, чем этих белесых.

– Количество уже не играет прежней роли, – возразил Батлер. – Любая армия состоит из людей, которые могут действовать вместе и, что самое важное, быть в нужное время в нужном месте. Если бы я возглавлял революцию в этой стране, я бы дал каждому парню не ружье, а часы.

– А это крепко застряло у тебя в голове, мистер «вам разрешается быть только защитником». И не повторяй мне разговоры белесых о том, что мы будем стерты с лица земли. Нас стирают с лица земли каждые сто лет, а мы – вот они!

– Нет, – печально сказал Батлер, – я не считаю, что нас сотрут с лица земли, потому что не думаю, что мы сможем сейчас заварить настолько крутую революцию, что нас сотрут в порошок. Мы задохнемся в нашей собственной глупости.

Его сестра ответила, что Батлер слишком высокого мнения о белокожих. Ответ Батлера сводился к тому, что хотя белокожий не так уж хорош, и даже изрядно глуп, но по сравнению с его сестрой самый последний белый босяк выглядит интеллектуальным гигантом.

Отчаяние Батлера становилось все глубже с появлением все новых газетных статей с невыполнимыми требованиями черных активистов: о единстве Третьего мира и языке пуль. Когда Уильям Форсайт Батлер узнал о создании по всей стране сети департаментов африканских исследований, он чуть не заплакал от чувства бессильной досады: «Вы, проклятые ублюдки, нам нужны школы профессиональной подготовки! – кричал он в тишине своей комнаты. – Не эти идиотские департаменты, а школы профессиональной подготовки, слышите? В этом наше спасение».

Естественно, большинство друзей перестали с ним разговаривать – он был трусливым дядей Томом. Он был тогда затаившим месть защитником, и у него был план. В один прекрасный день этот план сработал: Батлер перешел в другую команду, «Нью-Йорк Джайнтс», и получил обещание, что ему дадут возможность продвинуться в следующую линию.

В день открытия нового сезона он занимал место защитника в последней линии обороны. В конце сезона он занимал то же место.

Вот тогда-то Уильям Форсайт Батлер и подумал, что, может быть, его сестренка права.

Движение за укрепление этнического самосознания набирало силу в футбольных клубах, и Батлер стал одним из его руководителей. Он проанализировал статистические данные о футбольной лиге, которые показывали, что черных игроков значительно чаще, чем белых, вытряхивали из первых – более престижных и лучше оплачиваемых – линий в задние – защитные.

Он потребовал от руководства ответа на вопрос: почему за такую же игру черный получает меньше, чем белый? Батлер назвал это рабством двадцатого века. Он заявил, что именно расизм является причиной того, что среди полусредних нет ни одного черного, и объявил, что в следующем сезоне потребует, чтобы его перевели в полусредние.

Вилли Батлер продолжал задавать свои вопросы, а владельцы футбольных клубов продолжали хранить молчание. Вскоре имя его исчезло со страниц спортивных газет, не желавших подрывать всеамериканский дух этой игры.

И вот пришел день, когда на последней странице газеты «Нью-Йорк Дейли Ньюс» Батлер увидел занимавший всю полосу заголовок, который вызвал у него приступ ярости. Прочитав его, Батлер поклялся никогда не забывать о рабстве, которое привело его предков в эту страну.

Заголовок гласил:

«Вилли Батлер продан».

О том, что его собираются продать в другой клуб, Батлер впервые узнал из этой газеты и, чтобы не быть проданным кем-то куда-то, – ушел из футбола.

Он был еще молодым парнем, и его занесло в Корпус мира. Он был направлен в Бусати, чтобы попробовать осуществить ирригационный проект, который помог бы поднять плодородие небольших земельных участков хотя бы до уровня достигнутого аборигенами две тысячи лет тому назад. Батлер, довольный тем, что находится так далеко от Америки, с увлечением работал, пока однажды к нему не обратился представитель ЦРУ, приписанный к Корпусу мира в Бусати. Человек из ЦРУ сказал: он возвращается домой, он наблюдал Батлера в работе и понял, что тот – настоящий американец, и как насчет того, чтобы поработать на ЦРУ?

«Почему бы не подработать?» – подумал Батлер и согласился, решив, что как-нибудь выкрутится, направляя нелепые сообщения о высосанных из пальца событиях и взятые с потолка прогнозы о возможном ходе развития событий.

Однако в жаркой Бусати сбывались любые прогнозы. Батлера зачислили на полное довольствие в ЦРУ, положив ему тридцать шесть тысяч долларов в год и поручив содействовать приходу к власти тогда еще полковника Ободе, который придерживался в то время прозападной позиции.