Белая вода - Мэрфи Уоррен - Страница 14

Приближающиеся плавники уже резали воду в нескольких ярдах от него и двигались с холодной целеустремленностью. Римо почти слышал у себя в голове тему акулы из «Челюстей».

Выбрав плавник, плывущий отдельно от прочих, Римо повернулся к нему.

Из воды показались первые челюсти, они дернулись вверх и вперед. Сейчас или никогда. Римо прыгнул.

Приземлившись на спину отдельно плывущей акулы, он упал на колено, схватившись рукой за спинной плавник. Выкручивая его, он заставил акулу отвернуть от тела как раз перед тем, как начался пир обжор.

— Вперед, собачка, вперед, — сказал сквозь зубы Римо, направляя акулу с помощью ее же плавника.

Сперва акула не изъявляла никакой воли к сотрудничеству. Но она была всего лишь рыбой. Римо был человеком. Он стоял на вершине пищевой цепи. И не какой-то акуле с ним спорить.

Сориентировав плавник по западному горизонту, Римо определил курс.

Естественно, акула сопротивлялась. Но чтобы жить, она должна была плыть вперед. Акулы не спят. Они не знают отдыха. Чтобы дышать, они должны двигаться, иначе они погибают.

А поскольку акуле приходилось плыть, оставалось только контролировать направление.

Римо держал акулу на курсе. Иногда с помощью плавника, иногда шлепком по чувствительной морде. Когда она пыталась нырнуть, он щипал ее за спину, и акула забывала о желании нырнуть и пыталась цапнуть зубами что-то, что причиняло ей боль.

Через некоторое время она слишком устала, чтобы сопротивляться. Но не чтобы плыть. Ей надо было продолжать плыть.

И она плыла к суше, погрузив жабры в воду лишь настолько, чтобы они черпали кислород.

Прошел час, два, а потом и три. За это время Римо переварил все съеденное, и организм требовал еще. Поддержание повышенной температуры тела в холоде Северной Атлантики требовало напряжения всего его умения Синанджу.

Когда Римо ощутил в себе достаточно сил, он сломал акуле хребет одним рубящим ударом. Из пузыря рыбы с шумом вырвался воздух. Она поплыла вперед по инерции, а Римо, используя только ногти указательных пальцев, прорезал кожу рыбы на спине, вырезая свежий акулий бифштекс. Он съел два таких и потом встал.

Береговой бриз нес запах суши. Римо понятия не имел, сколько до нее, но был готов бежать к ней, тем более что волны здесь были потише.

Шагнув назад, он собрался, заполнил легкие воздухом и мелкими шагами, чтобы набрать максимальную скорость, пробежал по всей длине акулы и шагнул в воду.

Он касался воды носками, скользил, снова касался и продолжал скользить.

Искусство заключалось в том, чтобы не дать своему весу прорвать поверхностное натяжение воды. Холодная вода была плотнее и потому лучше теплой. Иначе бег по воде мог оказаться невозможным в его теперешнем состоянии.

Но он хотел жить. И поэтому он бежал, шаг за шагом, вдыхая холодный животворный воздух и сражаясь с усталостью, которая грозила его поглотить.

Он бежал потому, что, как акула, погиб бы, если бы остановился. Он не мог погибнуть и потому бежал. Бежал, бежал, бежал и бежал, оставляя незаметные всплески следов на серо-зеленой поверхности Атлантики.

Запах земли он почуял раньше, чем увидел ее. Он понятия не имел, сколько прошло времени. Но его тянул вперед запах приготовленной еды, горелых окаменелостей и выхлопных газов.

Сначала он увидел скалы. Холодные гранитные скалы Новой Англии, частично разрушенные неутомимыми волнами.

Римо рванулся к ним, но где-то на последней миле силы его оставили. Он оступился, потерял опору и погрузился в ледяную непрощающую воду — когда уже видна была земля и спасение...

Глава 8

Она не знала, кто она на самом деле.

Иногда ей казалось, что она узнает в зеркале свои глаза — зеленые, с легким изумрудным оттенком. Иногда — сапфировые. Иногда — тускло-серые. Они казались знакомыми, в отличие от волос, которые она перекрашивала так часто, что давно уже забыла их истинный цвет.

Ей сообщили, что она Госпожа Кали, но это имя ей явно не подходило. Чем-то не подходило.

Когда она лежала в одиночестве на огромной круглой кровати и смотрела в зеркальный потолок, она знала, что она не Госпожа Кали. Она становилась ею, когда натягивала тугую черную кожу облегающую гибкое тело. Она была Госпожой Кали, когда звенели на ней серебряные цепи. Она ощущала себя Госпожой Кали, когда выбирала подходящую плеть из своих запасов и надевала желтое шелковое маску домино.

Выступая из своих апартаментов с этими аксессуарами власти и боли, она знала, что она — Госпожа Кали. Без всяких сомнений. Кем она еще может быть? Но стоило снять шелковое домино, как сомнения возвращались. Непрошеные, проникали они в сознание.

«Кто я?» — думала она.

— Кто я? — спросила она однажды.

— Ты Госпожа Кали, — ответил ей мягкий, но далекий голос.

— А до того?

— До того ты была никем.

— А кто я, когда перестаю быть Госпожой Кали? — продолжала настаивать она.

— Сон, — донесся до нее рассеянный голос, прерываемый пластмассовыми щелчками клавиш. Клавиши не молчали никогда. Их стук был такой же частью ее жизни, как звон и звяканье цепей. Знакомый, как щелчок плети, наполнявший ее дрожью ощущения власти и сексуального восторга, когда плеть падала на оголенную бледную спину и заставляла сладострастно сжиматься ягодицы.

— А кем я буду, когда не буду Госпожой Кали? — спросила она вслух.

— Бесполезным для меня существом, о мать.

Это было странно. Но она тут же забыла эту оговорку, услышав другие слова, от которых ее пробрал холод:

— Не забывай об этом. Никогда.

И щелканье клавишей продолжалось. Госпожа Кали — она снова была Госпожой Кали — опустила на место прозрачную зеленовато-голубую стеклянную панель.

А по другую сторону панели карликовая фигура неустанно щелкала по клавишам компьютера. Она никогда не спала.

А поскольку она никогда не спала, то этому долгому кошмару, казалось, не будет конца.

Глава 9

Холодная вода охватила Римо, коснулась его губ, залилась в нос, обожгла глаза. Его сознание затуманилось, мозг отказывался анализировать, что с ним случилось.

Он задержал дыхание — и его босые ноги коснулись холодного и мягкого ила. А под ним был твердый, скользкий от водорослей гранит.

Ему понадобилось несколько секунд, чтобы осознать случившееся. Вода не покрывала даже его головы.

Тогда Римо рассмеялся. Это был смех облегчения. Чистой радости. Он стоял по горло в воде в виду берега.

И Римо пошел, вздрогнув пару раз, когда естественные защитные рефлексы организма взяли вверх над тренировкой Синанджу, которая учила, что дрожь в теле отнимает драгоценную энергию и лишь неукрощенные рефлексы заставляют тело дрожать для поддержания температуры.

Последние несколько ярдов пришлись на камни, и эти камни впивались в ноги. Римо не обращал внимания. Он выжил. Чиун будет гордиться им. Он перенес испытание, которое могло бы сломить некоторых из более великих мастеров Синанджу.

Но не Римо. Он выжил. Он победил.

Добравшись до берега, он перелез через прибрежную скалу и нашел клочок сухого холодного песка.

Там он лег и спал до тех пор, пока его лица не коснулись первые лучи утреннего солнца, а над ухом не послышался чей-то голос.

— Где ты болтался, черт возьми?

Римо моргнул, поднял голову и увидел перед собой незнакомое лицо, хотя бейсбольная кепка с надписью «Ред Сокс» была знакомой.

— Кто вы? — слабо пробормотал он.

— Этель. Ты что, не помнишь меня? Я подбросила тебя сюда на своем грузовике. Мы еще сделку заключили.

— Ах да, конечно.

Ее лицо с резкими чертами нависло над ним, заполняя все поле зрения.

— Что тебя задержало? — спросила она.

— От акул отбивался.

— А где твой груз?

— С ним что-то случилось.

— Я так и думала. — Она встала на ноги, окинула Римо критическим взглядом и спросила: — Знаешь что?

— Что? — машинально переспросил он, хотя ему было все равно.