Собрание сочинений в четырех томах. Том 2. (выборочно) - Осеева Валентина Александровна - Страница 3

— Ну ладно! — решительно сказал Левка. — Не пропадать же нам из-за этого? Давай рви!

— Сам рви! Почему я должен? Хитер тоже!

— Давай по-честному: ты одну и я одну! Давай! Вот!

Левка разорвал объявление на мелкие кусочки.

Сережа сложил бумажку и медленно разорвал ее пополам. Потом схватил щепку и выкопал ямку.

— Клади! Засыпай покрепче!

Оба облегченно вздохнули.

— Не ругала бы нас такими словами… — беззлобно сказал Левка.

— А про стекло она все-таки никому не сказала, — напомнил ему Сережа.

— Ну и ладно! Надоело мне с этим возиться! Я лучше завтра в школу пойду. Там наши ребята в футбол играют. А то все каникулы зря пройдут.

— Не пройдут… Скоро в лагерь поедем. Там хоть месяц без неприятностей поживем…

Левка нахмурился.

— Пошли домой, что ли?

— А что скажем?

— Повесили, вот и все! Одно слово соврать только: «Повесили».

— Ну пойдем!

Старичок все еще стоял у окошка Марьи Павловны.

— Ну как, ребятки? — закричал он.

— Повесили! — неожиданно крикнули оба.

Прошло несколько дней. О Мурлышке не было ни слуху ни духу. В комнате Марьи Павловны было тихо. В сад она не выходила. То одни, то другие жильцы навещали старушку.

Каждый день Эсфирь Яковлевна посылала мужа:

— Миша, иди немедленно снеси бедной женщине варенья. Делай вид, что ничего не случилось, и не поднимай вопроса о домашних животных.

— Сколько горя на одного человека навалилось! — вздыхала мать Сережи.

— Да, — хмурил брови отец, — все-таки непостижимо, куда это Мурлышка делся? И на объявление никто не явился. Надо думать, собаки загнали куда-нибудь беднягу.

По утрам Сережа поднимался в мрачном настроении, пил чай и бежал к Левке. Левка тоже стал невеселый.

— Не пойду я на твой двор, — говорил он, — давай здесь играть!

Как-то вечером, сидя на заборе, они увидели, как в окошке Марьи Павловны тихонько поднялась штора. Старушка зажгла маленькую лампочку и поставила ее на подоконник. Потом, сгорбившись, подошла к столу, налила в блюдечко молока и поставила его рядом с лампочкой.

— Ждет… Думает, он увидит свет и прибежит…

Левка вздохнул.

— Все равно не придет он. Заперли его где-нибудь. Я бы мог ей овчарку достать: мне обещал один мальчик. Только я себе хотел ее взять. Хорошая собака!..

— А знаешь чего? — вдруг оживился Сережа. — Тут у одной тетеньки много котят родилось, пойдем завтра попросим одного. Может, как раз рыженький попадется! Отнесем ей, она обрадуется и забудет своего Мурлышку.

— Пойдем сейчас! — соскочил с забора Левка.

— Да сейчас поздно…

— Ничего… Скажем: обязательно, обязательно надо скорее!

— Сережа! — крикнула мать. — Спать пора!

— Придется завтра, — разочарованно сказал Левка. — Только с утра. Я тебя ждать буду.

Утром мальчики вскочили рано. Чужая тетенька, у которой кошка родила шестерых котят, встретила их приветливо.

— Выбирайте, выбирайте… — говорила она, вытаскивая из корзинки пушистые комочки.

Комната наполнилась писком. Котята едва умели ползать — лапы у них разъезжались, мутные круглые глазки удивленно смотрели на мальчиков.

Левка с восторгом схватил желтенького котенка:

— Рыжий! Почти что рыжий! Сережа, смотри!

— Тетя, можно этого взять? — спросил Сережа.

— Да берите, берите! Хоть всех берите. Куда их девать?

Левка сорвал с головы картуз, посадил в него котенка и выбежал на улицу. Сережа, подпрыгивая, торопился за ним.

У крыльца Марьи Павловны оба остановились.

— Иди первый, — сказал Левка. — Она с вашего двора…

— Вместе лучше…

Они на цыпочках прошли по коридору. Котенок пищал и барахтался в картузе. Левка тихонько постучал.

— Войдите, — отозвалась старушка.

Ребята боком протиснулись в дверь. Марья Павловна сидела перед раскрытым ящиком стола. Она удивленно подняла брови и вдруг заволновалась:

— Что это пищит у вас?

— Это мы, Марья Павловна… Вот рыжего котеночка вам… Чтобы вместо Мурлышки был…

Левка положил картуз на колени старушки. Из картуза выглянула большеглазая мордочка и желтый хвостик…

Марья Павловна нагнула голову, и в картуз быстро-быстро закапали слезы. Мальчики попятились к двери.

— Подождите!.. Спасибо вам, голубчики, спасибо! — Она вытерла глаза, погладила котенка и покачала головой. — Всем мы с Мурлышкой хлопот наделали. Только напрасно вы беспокоились, ребятки… Отнесите котеночка назад… Я уж так не привыкну к нему.

Левка, держась за спинку кровати, прирос к полу. Сережа морщился, как от зубной боли.

— Ну ничего, — сказала Марья Павловна. — Что же делать? Вот у меня карточка на память…

Она показала на маленький столик около кровати. Из деревянной рамки глянули на мальчиков большие печальные глаза, улыбающееся лицо и рядом удивленная усатая мордочка Мурлышки. Длинные пальцы больного тонули в пушистой шерстке.

— Любил он Мурлышку… Сам кормил. Бывало, развеселится и скажет: «Мурлышка никогда нас не бросит, он все понимает…»

Левка присел на краешек постели, уши у него горели, от них было жарко всей голове, и на лбу выступил пот…

Сережа мельком взглянул на него: обоим вспомнилось, как царапался и отбивался пойманный кот.

— Мы уж пойдем, — тихо сказал Левка.

— Мы пойдем, — вздохнул Сережа, пряча в картуз котенка.

— Идите, идите… Отнесите котеночка, хорошие мои…

Ребята отнесли котенка, молча положили его в корзинку с котятами.

— Назад принесли? — спросила тетенька.

Сережа махнул рукой…

— Вот, — сказал Левка, перепрыгнув через забор и с размаху хлопнувшись на землю, — буду здесь сидеть всю жизнь!

— Ну? — недоверчиво протянул Сережа, присаживаясь перед ним на корточки. — Так не просидишь!

— Хоть бы в лагерь скорее ехать! — с отчаянием сказал Левка. — А то распускаешься только на каникулах и всякие неприятности получаются. Встанешь утром — все ничего, а потом — бац! — и наделаешь чего-нибудь! Я, Сережа, средство изобрел, чтобы не ругаться, например…

— Как это? Соли на язык посыпать, да?

— Нет. Зачем соли? Просто, как рассердишься очень, сразу отвернись от того человека, зажмурь глаза и считай: раз, два, три, четыре… пока злость не пройдет. Я уже так пробовал, мне помогает!

— А мне ничего не помогает, — махнул рукой Сережа. — Ко мне очень одно слово прицепляется.

— Какое? — заинтересовался Левка.

— Дура — вот какое! — шепнул Сережа.

— Отучайся, — строго сказал Левка и, растянувшись на спине, вздохнул. — Если б этого кота достать, тогда бы все хорошо было…

— Я тебе говорил, за лапу привязать…

— Дурак! Попугай несчастный! — вскипел Левка. — Ты мне только повтори это еще раз, я тебе таких пилюлей навешаю! За лапу, за лапу, за хвост! Искать надо, вот что! Балда дурацкая!

— Считай, — уныло сказал Сережа, — считай, а то опять ругаешься! Эх ты, изобретатель!

— Вот так мы шли, а так она шла. — Левка показал рукой на другую сторону улицы.

Сережа, прислонясь к забору, грыз зеленую веточку сирени.

— Старухи все похожи, — сказал он, — все морщинистые и сгорбленные.

— Ну нет, есть такие прямые, длинные, как палки, тех легко узнать. Только наша низенькая была…

— В платке, что ли? — спросил Левка.

— Да, да, в платке. Эх, какая старуха! — с горечью сказал Сережа. — Сразу взяла и утащила. Даже ничего не спросила толком: чей кот? Может быть, нужен очень?

— Ну ладно, — нахмурился Левка. — Найдем как-нибудь. Может, она близко живет. Старухи далеко не ходят…

— Километра два, а то и три любая старуха теперь может отмахать. Да еще в какую сторону…

— А хоть во все четыре стороны! Мы всюду пойдем! Сегодня в одну, завтра в другую. И в каждый двор будем заглядывать!

— Так все лето и проходишь! Хорошо, если до лагеря, а то и поплавать не успеешь…

— Эх ты, пловец! Спустил чужого кота чертовой бабушке и искать не хочет! — озлился Левка. — Пойдем лучше. Три километра напрямки!