Повседневная жизнь римского патриция в эпоху разрушения Карфагена - Бобровникова Татьяна Андреевна - Страница 48

В этой обстановке Деметрий «тотчас же призвал к себе Полибия, не зная, что делать». Он спросил, не обратиться ли ему вновь к сенату. Невольно поражаешься, каким доверием пользовался Полибий у молодого царевича. Мегалополец немедленно дал Деметрию совет, в котором ярко проявился весь его деятельный предприимчивый характер. «Полибий советовал не спотыкаться дважды об один и тот же камень, полагаться в своих расчетах только на себя и принять решение, достойное царского сана: сами обстоятельства дают ему много указаний, как действовать». Деметрий понял, на что намекает Полибий, — он советовал ему бежать. Но план этот показался царевичу настолько опасным, что он не рискнул его принять. Он посоветовался с друзьями. Никто не дал ему подобного совета. Тогда он снова обратился к сенату и, как и следовало ожидать, получил тот же ответ.

«Пропев, таким образом, свою лебединую песню», по выражению Полибия, Деметрий снова призвал к себе мегалопольца. Он сказал, что согласен на его план. Предприятие это, надо прямо сказать, было отчаянным. Не могу в точности решить, что сделали бы римляне с Деметрием, если бы поймали его. Зато уж если бы попался его пособник Полибий, быть может, нам бы уж не пришлось прочесть «Всеобщую историю». Но Полибия трудно было чем-нибудь смутить.

Он выдумал для Деметрия хитроумнейший план побега и горячо взялся за его осуществление. Но прежде всего нужен был корабль. А где его взять? Ведь все корабли в гавани римские. Но Полибий нашел выход и из этого затруднения. Как раз в это время два египетских царя Птолемея поссорились между собой. Один из них прислал в Рим посла для оправдания перед римлянами. Тут же, конечно, оказалось, что этот египетский посол Менил — хороший друг Полибия. Он немедленно знакомит посла с Деметрием и добивается от друга обещания достать для побега корабль. Менил нанимает на свое имя карфагенский корабль, чтобы возвратиться к царю в Египет. В последнюю минуту он говорит капитану, что непредвиденные обстоятельства вынуждают его остаться, но вместо себя он пошлет к царю узнать его Дальнейшие распоряжения одного юношу.

И вот наступила назначенная для побега ночь. Неожиданно Полибий, душа всего предприятия, заболел настолько тяжело, что не мог подняться с постели. Но даже в таком состоянии он неослабно следил за ходом событий и руководил ими[108]. По заранее разработанному плану Деметрий отправил часть друзей в Анагнии, обещая встретиться с ними утром, часть — в Цирцеи с собаками, чтобы на другой день с ними поохотиться. Сам же он с немногими оставшимися приятелями давал в Риме ночью прощальный пир, отчасти для удовольствия, отчасти для отвода глаз. Полибий, прикованный к постели, неотступно следил за каждым шагом Деметрия. С ужасом видел он, что время идет, а юный царь, склонный к попойкам, и не думает кончать пира. Надо было как-то выманить Деметрия из-за стола. Но как? Напомнить ему о заговоре? Но ведь собутыльники Деметрия и не подозревали о нем. Написать записку? А вдруг Деметрий уже пьян и записка попадет в руки кому-нибудь из его приятелей? Что предпринять? Наконец Полибий решился. Он взял табличку, что-то в ней написал, запечатал, позвал верного раба и велел передать ее Деметрию через виночерпия, только не говоря от кого, а лишь настоятельно попросив прочесть немедленно.

И вот Деметрий вскрыл записку. Там оказался набор каких-то изречений из древних авторов типа: «Ночь благодетельна всем, особенно отважным»;. «Решайся, дерзай, действуй, терпи неудачу, Евтих; все лучше, чем упадок духа»; «Трезвость и недоверчивость — основа рассудка». К счастью, Деметрий оказался еще достаточно трезвым. Он тут же понял, что все это значит и от кого записка. Под каким-то предлогом он встал из-за стола и вышел, переоделся в костюм египетского посла и поспешил на корабль.

На следующий день в Риме считали, что Деметрий в Цирцеях, то же думали и ждавшие его в Анагниях. Охотники же в Цирцеях считали, что он почему-то задержался в Риме. Только на пятый день римляне догадались, что Деметрий бежал. Но это уже не тревожило Полибия: по его расчетам, царевич уже пересек Сицилийский пролив. Прошло много лет со времени описанных событий. И Полибий, уже не страшась своих друзей римлян, без стеснения поведал о бегстве Деметрия (Polyb., XXXI, 19–23).

Этот случай показывает не только хитрость Полибия, не только его умение сойтись с каждым, но и отчаянную смелость, предприимчивость и необыкновенно деятельный характер. Этим он тоже чрезвычайно напоминает Одиссея, которого буквально несет на опасности. Но главное сходство Полибия с Одиссеем даже не в этом. Главная черта Одиссея — его жадная любознательность и любопытство. На мой взгляд, герой Гомера путешествовал десять лет вовсе не из-за козней судьбы, но из-за собственного неуемного характера. Ему интересно узнать, как живут великаны-циклопы, страшная волшебница Цирцея, и он, невзирая на ужасный риск, пытается все сам посмотреть и разузнать. Эта черта его характера особенно восхищала Полибия.

С целью показать, каким должен быть государственный муж, он (то есть Гомер. — Т. Б.) следующими чертами изображает нам Одиссея:

и потом:

Или:

Мне кажется, достоинства истории предполагают в писателе те же свойства… (Polyb., XII, 27,9–28,1–2).

Как ни странно, почти так же характеризовали современники Полибия.

На площади (в Мегалополе. — Т. Б.), позади огороженного места, посвященного Зевсу Ликийскому, на столбе стоит изображение человека, именно Полибия, сына Ликорты. Там начертаны строки, которые гласят, что он:

Странствовал по всем землям и морям (Paus., VIII, 30,4).

Действительно, проще сказать, где Полибий не был, чем где он был. Он облазил всю Италию вдоль и поперек и перезнакомился со всеми италийскими жителями; был в Малой Азии, в Понте, объехал все острова греческого мира, был в Египте. «Мы подвергались опасностям странствий по Ливии, Иберии и Галатии, также по морю, ограничивающему их с наружной стороны, главным образом для того, чтобы исправить ошибки наших предшественников в этой области и сделать известными эллинам и эти части земли» (Polyb., III, 59, 7–9). Он проследил весь путь Ганнибала, все местности были осмотрены им лично во время путешествия, «которое мы совершили через Альпы из любознательности и любопытства» (Polyb., III, 48, 12). Наконец, когда по приглашению Сципиона он приехал в Африку, он не только объездил все доступные ее части, но даже попросил у Сципиона флот и обогнул Африку до Зеленого Мыса, чтобы проверить мнение Эратосфена о южных землях. Что касается Эллады, то он знал ее как свои пять пальцев. Он не только представлял все города, городки, деревеньки — он знал все ворота, речушки, узкие горные тропочки и безо всякого труда замечал малейшие ошибки в географических сведениях других историков (Polyb., XVI, 14, 16–17).

Любознательность Полибия просто поражает. Его интересовало абсолютно все: законы и обычаи народов, их обряды и святилища, постановления и договоры, образ жизни, занятия, даже пища. Он даже описывает различные растения и животных. Но и этого мало. Он рассказывает нам, как поставлено рудное дело в Испании, как ловят рыбу в Средиземном море, чем отличается италийский способ пасти свиней от греческого. Он нашел остатки ископаемых рыб к северу от Пиринеев и описал жилища из слоновых бивней в Ливии. Свято веря Гомеру и считая его величайшим ученым, он объездил Средиземное море и нашел все страны, по которым скитался Одиссей: и страну Лотофагов, и скалу Сциллы и Харибду.