Клык - Паттерсон Джеймс - Страница 12

— Пятерка с плюсом тебе, Надж. Молодец! И дополнительные очки за важное наблюдение об Ангеле. — Ангел сердито на меня зыркнула. Наверное, обиделась, что я и сама про нее этого не знала. Может, правильно она на меня обижается? — Теперь очередь Газзи.

— В залах оружия мы узнали про порох. Про то, из чего его делали, когда только изобрели. Представляете, это было в 1044 году. И оказывается, состав того пороха точно известен. Его прямо тогда и записали. Короче, чтобы получить первый порох, смешивали уголь, соль, перец и серу.

Сдается мне, что Газзи мухлюет. Уверена, они с Игги и раньше знали все составы всех взрывчатых веществ всех времен и народов. Ладно, нехай. Звучит убедительно.

— А про Игги я выяснил, что он не признается, что ничего не видит. Ну, или скрывает, как ему трудно. А про себя я узнал, что у меня фантазия и воображение работают на все сто!

— Что ж в этом нового? — Я готова снять с Газа баллы. — Твое самонаблюдение не засчитывается. Мы всегда про тебя это знали.

— Нечестно! — разозлился Газ. — Вы-то знали! А мне-то никто об этом не говорил. А теперь очки снимать хочешь. Я буду жаловаться!

Опять моя промашка. С себя, что ли, теперь очки снимать? Надо взять на заметку, чтобы хвалить стаю почаще.

— Клык? А ты что нам скажешь, премудрейший из мудрых?

— Значит так. Во-первых, оказалось, что Розетта Стоун — это не просто компьютерная программа для изучения иностранных языков. Это Розеттский камень,[15] в честь которого назвали саму программу. Так вот, это классный кусок гранита, по которому расшифровали древнеегипетские иероглифы. А про стаю я узнал, что, если бы еще сто лет назад мы, дети-птицы, приземлились в некоторых частях земного шара, нас бы приняли за богов. По-моему, это классно. Теперь про себя… Про себя я понял, что я бы хотел путешествовать по миру. Видеть разные страны. Пожить в каком-нибудь племени, где-нибудь в Папуа-Новой Гвинее.

— Правда? — Брови у меня ползут вверх. — Желаю тебе успехов. На мой взгляд, стая уже и так напутешествовалась. Не мешало бы теперь и остановиться.

— Ты, Макс, меня оцениваешь или мое задание? — В голосе Клыка слышно нескрываемое раздражение. — В следующий раз напомни, чтоб я держал язык за зубами. Плевать мне на двойку. Главное тебя, моя дорогая, не рассердить.

Так-так. Получается, что трое о своих заданиях доложили и все трое мне оплеух поотвешивали.

— Ребята, простите мои комментарии. Просто мне завидно, что вы столько всего интересного обнаружили, а мне… даже сказать нечего.

— Ладно, училка, — сердито откликается Игги, — если тебя случайно интересует, что я тут выяснил, я кое-что про себя понял.

— Конечно интересует, Игги, — торопливо уверяю его я. — Давай, говори.

— Я понял, что я хочу видеть.

Мы все притихли.

Игги никогда нам такого не говорил. Мы все привыкли, что он слепой. И постепенно уверились, что с его необыкновенными экстрасенсорными способностями он может все, что все нормальные люди могут, и живет ничуть не хуже нас. Если не лучше.

Я растерялась и не нашла ничего лучшего, чем тихонько промямлить:

— Игги, мне ужасно хотелось бы тебе помочь.

— Макс! А что же ты меня не спрашиваешь? — подала голос Ангел.

Что мне с ее комплексами и обидами делать — ума не приложу.

— Я как раз собиралась сказать, что теперь твоя очередь.

— Ну, раз так, то я заметила, что здешняя африканская коллекция взята напрокат у фонда Х. Гюнтер-Хагена. Я не знала, что полотняный профессор — поклонник искусства. А тебе это было известно?

Вот теперь мой день окончательно испорчен.

24

После нашей прогулки в Музей изобразительных искусств решаю временно ограничиться обычными уроками дома. В конце концов, лучше избегать всяких ненужных сюрпризов. Например, невозможности выполнить собственное задание, невозможности контролировать мои собственные реакции на новые непредсказуемые ситуации.

Но даже обычные уроки оборачиваются всякими неприятностями. Рассмотрим, к примеру, такую ситуацию. Все, связанное с математикой (кроме простого сложения, вычитания, умножения и деления), — гарантия настоящей трагедии. Надж рыдает из-за натуральных и ненатуральных чисел, и напряжение в доме опять зашкаливает.

— Ребята, кто спорит, что учиться трудно. Но мы же никогда ничего не бросаем только потому, что нам над чем-то попотеть приходится.

Надж нахмурилась:

— Нет, бросаем! Все время бросаем.

Клык закрывает рот рукой и смотрит в стол — явно прячет улыбку.

Приходится соглашаться:

— Ну ладно, иногда бросаем. Но на сей раз я отказываться от наших планов не собираюсь. Будем грызть гранит науки, даже если это долбаное образование нас прикончит.

— Макс! — Ангел устремляет на меня свои невинные голубые глаза. — Смотри, здесь кое-что интересное и полезное. Но лучше ты это сама прочитай. — Она достает и протягивает мне книгу.

Я глянула на название, и у меня в голове вовсю забили колокола тревоги: «Искусство выживания». Автор — профессор Ханс Гюнтер-Хаген.

Беру у нее книгу и начинаю перелистывать:

— Где ты ее взяла?

— Профессор Ханс дал мне ее в Африке. По-моему, очень интересно.

— О'кей! — Глаза у меня сами собой суживаются от гнева. Когда это она нашла время якшаться в Африке с Полотняным? — Все свободны. Урок окончен.

Весь остаток дня я валяюсь в гамаке на веранде и, заткнув уши, чтобы не слышать телика из гостиной, читаю сочинения ХГХ.

Клык выходит на веранду и садится в гамаке у меня в ногах. Он дотрагивается до меня, и я принимаюсь вспоминать, когда же мы последний раз оставались с ним наедине. Тот раз, когда он пришел ко мне ночью и я приняла его за ирейзера, не считается. Той ночью ничего хорошего не случилось. Я краснею. Вот бы нам было по двадцать лет. Вот бы нам не грозило никаких опасностей и не надо было думать о всяких там Полотняных. Вот бы можно было спокойно жить, как нам хочется.

— Чо поделываешь?

— Да вот, книжку читаю. Мне ее Ангел дала. А она у нее от самого Гюнтер-Хагена. Боюсь, он ей мозги пудрит.

— И как книжка? Не оторваться?

— Ужасная. Один сплошной кошмар. Он, вроде, начинает с того, как человечество землю загадило, как ее спасти и как все исправить. Но читаешь дальше, и получается, что единственное спасение в радикальных изменениях. Чтобы люди превратились в сверхлюдей. Он называет это «эволюционный прыжок». Хочет, чтобы каждый человек мутировал. И придумывает технологии такой сверхскоростной эволюции. Получается, дай ему волю, стопроцентных людей не останется. Все будут гибридами и мутантами. И всем в гены будут чего-то намешивать, чтоб сверхчеловеков создать.

— Но нам-то нравится уметь больше, чем обыкновенные люди, — возражает мне Клык.

— Но мы не сверхлюди. Нас просто мало. А представь себе, что будет, если все будут, как мы. Или эволюционируют в разных направлениях. Представь себе, что все человечество — это одни мутанты!

— Хммм… Ну и куда Полотняный со своими планами клонит?

Я наморщила лоб:

— Он просит помощи. Ученых и волонтеров. Ищет людей, которые хотят, как он выражается, «быть на переднем фронте нового мира». А пока он сидит в Африке и делает инъекции бог знает чего. Или даже хуже. К тому же не все его эксперименты заканчиваются успехом. Есть так называемые «ошибки». Но его провалы — это ведь тоже люди. Что с ними происходит?

— Ежу понятно, он их никому показывать не собирается. А точнее, он сделает все возможное, чтобы их никто не увидел. Он от них избавится.

Я киваю. Меня изрядно мутит.

— Думаешь, нам надо его остановить? — спрашивает Клык.

— Я думаю, надо начать кое-что исследовать.

25

На ключевые слова «профессор Кошмарик» Гугл выкинул триста тысяч ссылок. Принимаемся в них копаться. Натыкаюсь на школьную выпускную фотку Полотняного. Ха-ха! Он, оказывается, тогда был волосатым и лохматым. Много же с тех пор воды утекло.