Макс - Паттерсон Джеймс - Страница 28

— Платили бы нам копейку каждый раз, как мы это слышим… Ладно, ребята, айда отсюда!

Врач скрестил руки, расставил ноги и загородил собой дверь в коридор:

— Простите, но здесь командую я. И я еще раз повторяю, что никуда он отсюда не пойдет.

— Охо-хо. — Я поворачиваюсь к Клыку. Он мгновенно подскакивает к окну, открывает раму и выпрыгивает наружу. За ним — Ангел с Тоталом.

Проходящая по коридору медсестра заглядывает через плечо доктора в нашу палату, взвизгивает, и из рук у нее сыпется целая кипа историй болезней.

Газзи меж тем уже вспрыгнул на подоконник.

— Спасибо за все, док, — искренне благодарит он врача и бросается из окна. На секунду скрывается из виду, но тут же, раскрыв крылья, бодро взмывает вверх.

Снизу кто-то кричит:

— Смотрите, вот еще один!

А я тем временем сначала выпихиваю из окна Игги и Надж. Наконец и сама стою в оконном проеме.

— Спасибо вам. Большущее спасибо! Но я же сказала, что нас ждет подлодка. — И с этими словами я выпадаю из окна.

Подо мной шесть этажей. Взмахиваю крыльями и чувствую, как ветер подхватывает меня и несет вверх, все ближе и ближе к моей стае. Темное небо еще только слегка тронуто предчувствием рассвета, а ветер по-ночному прохладный.

Наконец-то настало время.

Мама! Не бойся! Я уже спешу тебе на помощь.

47

Знаете, о чем я совершенно не подумала, когда настаивала, чтоб нас взяли на подводную лодку?

Во-первых, о клаустрофобии, которой вся моя стая страдает больше, чем любое другое живое существо на свете. А во-вторых, о том, что мы окажемся в маленьком замкнутом невентилируемом пространстве с Газманом.

И теперь я стою, с ужасом уставившись на открытый люк и круто уходящую вниз узкую лестницу.

Еще недавно мы провели изрядное время в Антарктике на исследовательском судне «Венди К». Так что маленькие и тесные корабельные пространства нам не в новинку. Но тесноту на подводной лодке даже представить себе было невозможно.

По масштабу подводных лодок, «Миннесота» — большое судно. Но ее не сравнить с Диснейлендом. Или пляжем. Или с пустыней. Или с открытым небом.

— Эй, Макс, ты спускаешься или нет? — торопит меня Надж.

Нас уже дожидаются два офицера, а секундная стрелка неумолимо бежит вперед.

Выглядит все это так, точно мне предстоит залезть в огромный гроб.

И ощущение то же.

Но не могу же я осрамиться перед всеми моряками. И перед стаей. Перед стаей особенно.

Глянула на Клыка. На его лице написано, что он прекрасно меня понимает. Но оба мы, как дважды два, знаем, что я сейчас соберусь с силами и спущусь в душное чрево подлодки.

За шиворот мне стекает холодный пот. Во рту пересохло, горло свело. Перед глазами лихорадочно мелькают картинки: вот я под водой дико ору в темноте. Вот я в отчаянии скребу по металлическим стенам ногтями. Боже! Зачем я только выпила третью чашку эспрессо?

Собираю волю в кулак. Глубоко дышу. Раз, другой, третий. Думаю, что все это ради того, чтобы вызволить из плена мою маму, которая уже не раз спасала мне жизнь. Что мама сама сейчас брошена на дно океана в подводной лодке, которая, скорее всего, еще меньше и еще теснее, чем наша «Миннесота».

— Макс, это только подлодка, а не котел с кипящим маслом — пихает меня в спину Тотал. Сам он тоскливо скулит от расставания с Акелой. — Давай, поторапливайся, да посмотрим скорее, есть ли у них круассаны на завтрак. А то у меня уже живот подводит.

Делаю решительный шаг вперед. С причала — на металлический пандус, перекинутый на бронированный корпус субмарины. И дальше, стараясь не думать о том ужасе, который неминуемо на меня сейчас обрушится, прямо к открытому на носу люку. Спускаюсь вниз по трапу и, прежде чем скрыться от надводного мира, изображаю бравую улыбку и лихой прощальный взмах руки. За мной следуют Газзи, Тотал, а там и вся стая. Теперь обратной дороги нет.

Все бы еще ничего, если бы там, внутри, было пусто. В конце концов оказалось, что «Миннесота» и вправду огромная посудина. Но там полно моряков-подводников, напихано приборов, всяких светящихся панелей, выключателей, трубок, пучков проводов и толстенных кабелей. Короче, и пройти места не хватает. Даже нам, при том что мы все страшно тощие.

Жаль, я не додумалась — надо было запастись успокоительной музыкой.

Но тут сзади ко мне подходит Клык и кладет мне руку на талию. Всего на секунду. И мне сразу становится легче.

Двое офицеров скатываются по трапу внутрь, и один их них отдает приказ задраить люки. Потом он с сомнением переводит глаза на нас, шестерых диковатых, длинных, здорово потрепанных, да еще в сопровождении вот-вот готовой заговорить собаки, и распоряжается:

— Идите за мной. Птицы опять взялись за дело.

48

Пробираться по тесным переходам субмарины — все равно что по внутренностям гигантской рыбины. Я наотрез отказываюсь думать, что мы сидим в наглухо задраенной, погружающейся в глубины океана штуковине. Вместо этого я постоянно повторяю себе: мы спасаем маму; мы спасаем маму.

Офицер останавливается у двери. Если кто считает, что дверь — это деревянная панель прямоугольной формы, позвольте вас разуверить. Здесь двери, во-первых, металлические, а во-вторых, имеют форму сильно вытянутого овала. У каждой по краю шестидюймовая резина. На случай, если в одном отсеке появится течь или пробоина, чтобы можно было задраить другие. Господи, спаси и сохрани!

Перешагиваем порог и оказываемся в крошечном конференц-зале лицом к лицу с высоким моряком с коротко стриженным седым бобриком и карими улыбчивыми глазами:

— Будем знакомы, я капитан Джошуа Перри. — Он по очереди жмет нам всем руки. — Насколько я понимаю, перед нами стоит важная задача.

Такого я не ожидала.

Реальность — результат твоих ожиданий. Открой свое сознание — тебе откроется тьма возможностей и перспектив. А представь себе всякие ужасы — ужасы и случатся.

Мой Голос! Не Ангел, внушающая мне всякую белиберду, и не я сама, ведущая с собой нескончаемые беседы про «за» и «против». Это самый настоящий Голос, громкий и ясный. И, кажись, пока он неизвестно где болтался, он опять по телику всяких ток-шоу насмотрелся.

Голос, привет! Я тебе, в общем-то, даже рада. Но пойми, пожалуйста, здесь, на подлодке, страшно тесно. И в голове у меня тоже кошмарная толчея мыслей. Так что, может, не время…

— Макс, — окликает меня капитан.

— Ой, извините?

— У нас не было никакой прямой информации о твоей маме. Однако прошлой ночью камеры скрытого наблюдения засняли следующий фильм в той же зоне, где велись предыдущие съемки. Ты ведь старую пленку видела? Посмотри, что в этот раз получилось. Имей в виду, съемка ночная.

Кто-то погасил свет, и на белом настенном экране замелькали зеленоватые кадры. Все как и в прошлый раз: необъятная монотонная поверхность океана. На сколько хватает глаз, дохлая рыба плавает вверх животами, и тысячи галдящих морских птиц, явно прослышав о раздаче бесплатных обедов, жадно хватают дармовую добычу.

— Нам неизвестно, от чего погибла рыба, — говорит капитан. — Несколько образцов было выловлено. Тесты не выявили ни следов травматических повреждений, ни бактерий, ни паразитов. Ни истощения, ни микробов, ни болезней, ни рака. Рыба просто вымирает без всякой причины.

— Массовое самоубийство? — бормочет себе под нос Тотал, до предела расстроенный разлукой с Акелой.

— Теперь посмотрите вот на это. — Капитан включает лазерную указку. Картинка отодвигается — съемка, очевидно, ведется с набирающего высоту вертолета. Он поднимается, разворачивается и берет направление в сторону суши.

Внезапно где-то в самом углу кадра огромный темный предмет вырывается из воды, распугав птиц и во все стороны разметав дохлую рыбу. Камера мгновенно на нем концентрируется, а вертолет идет на снижение. Но секунду спустя темный предмет снова бесследно исчезает.

— Мы сотни раз прокручивали эту пленку, но так и не поняли, что же это такое, — недоуменно разводит руками капитан Перри. — Похоже на гору, которая вырвалась на поверхность океана и тут же скрылась назад. Но эхолоты не зафиксировали в данном районе никакого движения донных пластов.