Три дня без чародея - Мерцалов Игорь - Страница 17

Ученик чародея поймал себя на том, что уже долгое время топчется на одном месте, подле всхода, а наверх не идет. Вздохнув, он поставил ногу на ступеньку и опять замешкался, но тут из чаровальни донесся короткий вскрик и звон извлекаемой из ножен стали.

Упрям не заметил, как взлетел наверх. Невдогад — глаза красные, малахай сидит криво, но сечка в руках не дрогнет — оглядывался, стараясь не упустить из виду западное окно, Рядом уже топтался оскалившийся Буян

За окном висел упырь. Бывалый, матерый, судя по тому, с какой небрежной легкостью держался одной рукой за наличник. Что упыри летать умеют — это выдумки, но возникли они не на пустом месте, а как раз из-за таких вот удальцов.

Второй рукой упырь делал знаки, долженствующие изобразить мирные намерения.

— Открой, ученик чародея, поговорить надо! — расслышал Упрям через стекло.

— Следи за другими окнами, — шепнул он Невдогаду и приблизился к западному. Открывать, ясное дело, не стал, изготовил меч для удара, если кровосос бросится внутрь, и крикнул:

— Чего надо?

Не слишком длинные, но широкие, игольчато-острые клыки блеснули, отразив огонь светильников, когда упырь вежливо улыбнулся и отвесил приветственный поклон.

— Не бойся меня, Упрям, ученик достойного Наума. Я чту законы и обычно не вхожу без приглашения. Я хочу тебя предупредить.

— О чем?

— Значит, ты не впустишь меня?

— Еще чего, — хмыкнул Упрям. — Такого впусти — потом от вашей братии житья не будет. Так говори!

Упырь что-то сказал — вроде бы о живучести предрассудков, но из-за стекла слышно было плохо. Ученик чародея невольно шагнул поближе. А упырь вдруг подался вперед. В полной тишине мимо лица скользнула серая тень. Упрям, не думая, рассек мечом воздух…

Ночного гостя за окном уже не было — стоял он посреди чаровальни, испуганно нагнувшись и осторожно щупая макушку. Перед носом Упряма, кружась, опустились на пол два или три волоска.

Волкодав бросился молча, без рыка, однако вытянутая рука нежити словно создала в воздухе незримую стену, остановившую пса. Ошеломленный неудачей, Буян, однако, не потерял соображения и снова нападать не стал.

— Ловко, — признал упырь и, удовлетворившись подсчетом уцелевших волос, выпрямился, вернув на бледное лицо прежнюю вежливую улыбку. — Не торопитесь рубить меня на куски, милые дети. Во-первых, это все равно не убьет меня…

— Правда? — хищно осведомился Невдогад. — А если каждый кусок по отдельности в соль закатать?

— Лучше сохранюсь, — невозмутимо ответил упырь. — А во-вторых, я не собираюсь причинять вам вред. Так что можете убрать отсюда эту достойную псину и успокоиться.

— Ну, хорошо, поверим тебе, — сказал Упрям, не торопясь, однако, вкладывать меч в ножны. — Буян, сходи вниз, посмотри, нет ли там гостей незваных. Если что — полай.

Волкодав удалился, тяжело запрыгал вниз по крутым ступеням, но напоследок бросил упырю через перила более чем красноречивый взгляд, говоривший: еще сочтемся, кто ловчей.

— О чем ты хотел поговорить? — обратился Упрям к нежити.

Воплощенная самоуверенность, упырь повернулся к нему лицом, а к Невдогаду спиной. Держался он с достоинством почти царственным.

— Даже не спросишь, как меня зовут? — слегка удивился он.

— А ты ответишь?

— Имени не скажу, да и незачем. Кому позволено, называют меня Скоритом, большего давно уже не требуется.

Упрям видел, как вытянулось лицо Невдогада. Скоритами летописи именовали народ, в давние времена сгинувший в колдовских войнах. Уже больше пятисот лет нигде в мире не видели ни одного живого скорита. А неживой вот уцелел.

— Тебя и… твоего друга я знаю, — продолжил упырь. — Соблюдения обычаев гостеприимства не жду, так что перейдем сразу к делу. Мне безразличны люди с их войнами и недолговечными свершениями, однако чародей Наум однажды оказал мне услугу, и я хочу возвратить должок. Думал подождать, но с вами, смертными, это неблагоразумно: еще лет тридцать, а то и меньше, и некому будет отвечать благодарностью.

Скорит подсел к рабочему столу и облокотился на него, положив ногу на ногу.

— Наум, должно быть, серьезно ранен, — заметил он, — раз уж тебе пришлось его спрятать. Хорошо спрятал, надо признать, даже я не могу его учуять, будто его и нет здесь совсем. Ну, это к делу не относится. Я хотел предупредить о том, что в Мире ночи кто-то собирает отряд для нападения на эту башню. Своим подданным я запретил вступать в подобные сговоры. Кроме моего личного уважения к Науму есть еще наш с ним Договор: упыри не трогают людей вне своих владений, пока люди не трогают упырей. Однако мне известно, что кое-кто из других народов откликнулся на приглашение. Нынче ночью у тебя тут нескучно будет.

— Кто стоит за всем этим? — спросил Упрям.

Скорит неопределенно махнул рукой:

— Не знаю, меня не волнуют мгновенные людские судьбы, я даже имена плохо запоминаю. Так что здесь ничего сообщить не могу.

— Что ж, и на том спасибо. Мы, впрочем, ждали чего-то подобного.

— Мое дело сообщить. Теперь долг уплачен, и, кроме Договора, меня с этой башней ничего не связывает.

— Благодарствуй, — Упрям не счел за труд поклониться. Упырь не ответил, но и вставать не спешил, будто ждал чего-то, глядя поверх голов. Потом перевел взгляд на ученика чародея. Потом на Невдогада. Потом — словно бы в глубь себя заглянул, пожал плечами и поднялся на ноги.

— Немало у вас гостей будет, — обронил он. — Наум в свое время многим хвосты прищемил.

— Да уж, спуску вредителям не давал, — с гордостью отозвался Упрям и поспешно добавил: — Не в обиду будь сказано.

— Какие обиды! — воскликнул Скорит. — Я никогда не обижаюсь на людей.

И снова он помолчал, не двигаясь.

— Мне пора.

— Прощай, — сказал Упрям.

— Я ухожу! — зачем-то пояснил упырь, делая шаг в сторону окна.

— Доброго пути, — пожелал Упрям.

— И ты больше ни о чем не спросишь?

— А на что ты ответишь? Постой, так тебе все-таки известно, чья злая воля хочет сгубить Наума?

— Нет, я о другом! — уже с заметной долей раздражения воскликнул Скорит. — Тебе что, не пришло в голову попросить меня остаться и помочь тебе?

— Нет, не пришло, — честно сознался Упрям.

— Ну? — не дождавшись продолжения, попытался подначить его упырь. — Ну?.. О небо Исподнего мира, парень, ты так недогадлив или так самоуверен? К твоему дому идут жуткие лесные чудовища, а ты не просишь о помощи! Почему?

— Не думаю, что вправе задерживать владыку упырей. Ты ведь правитель Тухлого Городища?

— Города Ночи! — сквозь зубы поправил Скорит.

— У нас называют так, — ответил Упрям. — Это ведь не близко, а существо ты занятое. Мне даже неловко, что ты потратил столько времени, пытаясь удивить меня тем, что мне и без того известно.

Скорит нахмурился, заподозрив, что над ним попросту издеваются.

— А про то, что среди этих чудищ будут нави, тебе тоже известно? — осведомился он.

— Из лесных жителей они первыми должны были откликнуться, — как само собой разумеющееся сказал Упрям, хотя внутри у него все похолодело: он до конца надеялся, что обойдется без них.

Нави! Сродни тем же оркам, только куда более злобные и опытные в чарах. Сами они твердят, что лешие — их непутевые дети, против чего последние возражают яростно, с пеной у рта. На самом деле и те и другие происходят от одного корня, только лесовики и чащобники сжились с деревьями, а нави — ни с чем и ни с кем, кроме гибельных болот, навеки оставив за собой дикую злобу и служение Тьме. Так, по крайней мере, говорили летописи волхвов.

Но откуда?! По всей Тверди нави если встречаются, то в самых глухих болотах, враждуют с чащобниками, и уже полвека никто не слышал, чтобы они трогали людей. Даже самые дремучие племена, не платящие дани, забывают про них. И вдруг — в самом Дивном!

Лукавит Скорит. Или просто не знает всего. Враг собрал навей и прочую страхолюдную братию задолго до сегодняшнего дня.

— Ах так? — рыкнул упырь. — Вот ты, значит, как? Ну ладно же… Я ухожу! Посмотрим, что скажет Наум о твоей неблагодарности — если, конечно, он выживет под твоей, с позволения сказать, «защитой».