Амплуа — первый любовник - Волина Маргарита - Страница 5

Еще 22 января 1934 года опера была поставлена в Малом оперном театре Ленинграда. Дирижер С. Самосуд, постановщик Н. Смолич, художник Д. Дмитриев. Все они (во главе с Д. Шостаковичем) сочувствовали Катерине Львовне и поднимали душевную драму до «социального протеста». Алексей Дикий тоже к своей Катерине пытался вызвать «глубокое сочувствие»… Но кому предлагали сочувствовать все вышеуказанные лица и Алексей Дикий? Женщине, «ради права любить по своему выбору» убивающей четырех человек: свекра, мужа, племянника мужа — мальчика и соперницу, семнадцатилетнюю девчонку?

…Еще не была кардинально пересмотрена русская история. Иван Васильевич IV — параноик, садист, некрофил — еще не был именован прогрессивным, беспорочным «Великим Государем»! Еще не вышел на экран фильм «Иван Грозный» Сергея Эйзенштейна, где опричники представлены эдакими лихими комсомольцами (правда, с голубым оттенком), а палач Малюта Скуратов — бесстрашным воином и добряком! Но уже — ради исторической необходимости — было совершено в Екатеринбурге групповое убийство беззащитных людей (в их числе — четырех девушек и мальчика-подростка). Преступлений советской власти уже было без счета!

Алексей Дикий, быть может бессознательно, вступил в первую шеренгу мастеров искусства, на примере прошлого оправдывавших современную жестокость (как социальную необходимость).

Катерина Львовна отравляет восьмидесятилетнего свекра. Туда ему и дорога! Он купец — классовый враг, а Горький сказал о классовых врагах — «кулаках»: «Если враг не сдается — его истребляют» («Правда», 1930, 15 июня).

Муж Катерины вернулся не вовремя из отлучки и пугает ее «бойлом». Она угощает его отравленным чаем — не подействовало сразу. Катерина Львовна ударяет его по голове бронзовым подсвечником и с помощью Сергея душит его. Прикажете жалеть? Как бы не так! Мало того что он купец, представитель «темного царства», он еще импотент! Двадцать лет с первой женой прожил — детей не нажил, овдовел, на «бедной девушке» женился, и теперь ее «неродицей» из-за его слабости зовут. Два убийства остались безнаказанными, свекор поел на ночь грибков с кашицей — и помер. Его похоронили. Муж — пропал бесследно. Катерина стала «пухнуть спереди», ее допустили «к делам» — скоро ее мечты сбудутся, она станет женой Сергея. Но тут снова напасть: приезжает со старухой бабкой (А. Миропольская) совладелец и наследник мужа, мальчик Федя (Н. Тихомирова). Катерина, повалившись грудью на больного ребенка, с помощью Сергея затыкает ему рот подушкой.

Каторжник Сергей глумится над своей бывшей любовницей. (Менглет глумился так, что всем было ясно: Сергей ненавидит Катерину за то, что она вовлекла его в цепь преступлений.) «Щеголь» — «аристократ» среди каторжников, — он изменяет ненавистной «купчихе» сначала с солдаткой Феоной (И. Сафонова), потом с семнадцатилетней Сонеткой (Л. Бергер)…

И в финале — действие происходит на пароме при переправе через Волгу — оскорбленная, уже полубезумная Катерина бросается на Сонетку и одним махом перекидывается с ней за борт парома. Обе тонут…

Инсценировали очерк Лескова студийцы Л. Петрейков и Е. Кошелев, Дикий помогал. К тексту Лескова все трое отнеслись с предельным уважением. Добавления были тактичны и общей картины не меняли.

В спектакле Дикий во многом с Лесковым вступил в явное противоречие. У Лескова Катерина Львовна — аж досиня черная брюнетка. Люся Горячих по решению режиссера вытравляет свои темные волосы до цвета льна! У Лескова Катерина Львовна и до встречи с Сергеем — женщина очень приятная… Дикий говорил (повторяя неоднократно): вначале она «михрютка безбровая». В первой картине Люся и появлялась «безбровой михрюткой». Но в сцене «Под яблоней» она была уже почти красавицей — темные брови, сверкающие глаза, алые (исцелованные) губы. Актриса перегримировывалась. Лесковский Сергей — тоже брюнет. Сергей — Менглет (ну просто невероятный красавец) раскидывал на подушки кудри золотистые (парик). Противоречия несущественные, и вряд ли Лесков на них посетовал бы.

Но далее! И музыкой (композитор не Д. Шостакович, а Л. Меерович), и дарованием молодой актрисы режиссер Дикий всячески подчеркивал бессребреность Катерины, ее безоглядную любовь к Сергею (Сергея — Менглета не любить было нельзя), безысходность ее судьбы, в которой лишь через убийства можно достичь счастья.

Повесть Лескова — а «Леди Макбет Мценского уезда», конечно, повесть — названа автором очерком?! И подписана никому не известным Стебницким (Стебницкий — ранний Лесков). Определяя жанр, автор подчеркивал — это не вымысел, а нечто реально произошедшее.

Автор очерка не сочувствует Катерине, не оправдывает ее, а бесстрастно живописует ее злодеяния. Да, натура у нее страстная, но разве это оправдание? И разве можно путем убийств достичь счастья?

«Чем будете удивлять?» — постоянный вопрос Дикого ученикам.

Катерина Измайлова — Горячих удивляла своими истинно шекспировскими страстями.

Сергей — Менглет не был шекспировским героем (Макбета, Гамлета, Отелло Менглет никогда не играл). Но именно поэтому чувства Сергея — Менглета были понятнее, доступнее нешекспировским героям (и героиням), заполнявшим зрительный зал.

Он был — свой! И сегодняшний, а не из прошлого. Он не хотел никого убивать — обстоятельства заставляли. Ему сочувствовали, то есть разделяли с ним его чувства.

Сергей — Менглет не «талантливо играл» раскаяние. Он каялся перед народом и отчаянно рыдал — искренне! Конечно, его трудно было простить, но его жалели, Катерине — Горячих дивились и ужасались!

…На другой день после премьеры Горячих и Менглет, как говорится, «проснулись знаменитыми».

Во всех рецензиях, а их вышло немало, сначала говорили о Катерине — Горячих, потом о Сергее — Менглете, втором по значению действующем лице. Девочки бегали смотреть «Сергея — Менглета» и говорили только о нем!

Мария Федоровна Андреева (она тоже когда-то была «девочкой»), сочувственно улыбаясь, поздравила Менглета с творческой победой!

С чем Андреева поздравила Горячих — не знаю. Мария Федоровна Люсю с ее точеной шеей не слишком жаловала…

…Премьеру отыграли 2 декабря 1935 года, а ранее, летом того же года, Валя Королева родила дочку.

Ее назвали весенним, радостным, советским именем — Майя.

Глава 3. Шаги Командора

Итак, Майка родилась 8 августа 1935 года, премьеру «Леди Макбет Мценского уезда» отпраздновали 2 декабря того же года, а 1 декабря 1934 года в Ленинграде убили Кирова. «В огороде бузина, а в Киеве дядька!» — скажут мне. Какое отношение имеет убийство первого секретаря Ленинградского обкома партии к студии Дикого и к семейным делам Менглета? Представьте — косвенное, но имеет!

После убийства Мироныча его место занял Андрей Жданов, товарищ интеллигентный, знаток искусства и музыковед. Ждановская метла лихо заработала в Ленинграде, выметая из города вместе с партийцами высших чинов, интеллигентов (благородного происхождения), всяческих музыковедов и прочих служителей искусств.

В метельные ленинградские дни Галя Степанова (толстуха кухарка из «Мценской леди») принесла на репетицию московскую газету, в которой был опубликован список… расстрелянных «по Москве» шпионов-диверсантов, причастных к убийству Кирова и пробравшихся к нам частично через Финляндию, а частично через Польшу (?!).

Обычно румяная Галя была мертвенно-бледна, и в голубых ее глазах застыли страх и недоумение. С тремя из шпионов-диверсантов она училась в одном классе в лосиноостровской «опытно-показательной» школе. Их расстреляли по приговору тройки в двадцать четыре часа. «Конечно, ребята не виноваты, лес рубят — щепки летят. И к тому же я с ними несколько лет не встречалась. Их могли завербовать», — шептала Галя.

Газету она показала лишь ближайшей подруге, как на грех, она тоже училась в одной школе с диверсантами. Жорику Галя газету не показала… И возможно (будучи аполитичным), он список расстрелянных «по Москве» в тот день не видел… Но не в этот день, так на другой — он узнал… Что?! Среди шпионов-диверсантов оказался и Павел Васильев — не поэт Павел Васильев (его расстреляли позже), а драматург Павел Владимирович Васильев, из общества политкаторжан. Его пьесы шли в Историко-революционном театре при обществе политкаторжан (и старых большевиков), где временно худруком был Андрей Павлович Петровский. В одной из пьес П. Васильева Жорик играл маленькую, но все-таки рольку! Чтобы дать Жорику подработать, Петровский занимал его в своих спектаклях в Историко-революционном театре и в Театре сатиры, худруком которого тоже был он.