А.П.Чехов в воспоминаниях современников - Сборник Сборник - Страница 52

Письма Антона Павловича я получала тайком, через почтовое отделение, до востребования, и делала это потому, что боялась, как бы письмо не пришло в мое отсутствие и не попало бы в недобрый час. Но Миша знал /215/ о нашей переписке, и я иногда давала ему некоторые письма на прочтение.

- Ты видишь, как они мне полезны. Я пользуюсь его советами...

- Ерунда, - говорил Миша. - А я воображаю, какую ахинею ты ему пишешь. Вот что я желал бы почитать. Дай как-нибудь. Дашь?

Нет, я не дала.

И вдруг зашла ко мне сестра Надя и сказала с хитрой улыбкой:

- Постарайся прийти к нам сегодня вечером без Миши. Смотри, только без Миши.

- Почему? - удивилась я.

- А вот увидишь. Знаешь, что я выдумала? Ни за что не угадаешь! "Скучную историю".

- Не понимаю.

- Ну, "Скучную историю". Ведь ты читала же.

- Конечно. Но что же ты могла выдумать?

- Помнишь, там: бутылка шампанского, сыр...

- Да ты сегодня ждешь... Чехова?

Я чувствовала, как вся кровь бросилась мне в лицо. Надя засмеялась.

- Потому я и прошу: приходи без Миши. Даже Сережи не будет, он вернется только к двенадцати, и ужинать мы будем все вместе. Придет еще кое-кто...

- У Миши сегодня вечер не свободен, спешная работа, - сказала я.

- Отлично! Будет очень уютно.

Я сказала Мише, что иду "на Чехова". Он нахмурился, но промолчал. Ему нельзя было не пустить меня: это возбудило бы слишком много толков, а он этого боялся.

Антона Павловича не было, когда я пришла к Наде. Она сидела у себя в комнате в капоте и писала. И опять у нее был хитрый вид.

- Ты еще не одета?

- Успею. Знаешь, Лида, тебе следовало бы делать прическу ниже. Хочешь, я тебя перечешу? К тебе так больше пойдет.

- Ни за что не хочу! Ах, Надя! - сказала я смеясь, но с укоризной.

- Ничего дурного я не делаю и тебе никогда не посоветую! - вдруг возмутилась Надя. - Жить так, как /216/ ты живешь, - нельзя. Помнишь, когда ты стала невестой, я тебе говорила: ты плохо выбрала, Миша тебе не пара. Довольно с него того, что он получил. А он запер тебя в клетку, делает из тебя кухарку. Из таких, как ты, кухарок не делают. Меня это возмущает Вырвись из-под этого ига! Живи, как должна жить! У тебя столько возможностей, и все он подавил...

- Надя! - испуганно вскрикнула я.

- Да, не выдержала, высказалась и очень рада. Ты дурно не поступишь, я в тебе уверена, но не уступай того, что принадлежит тебе по праву, не уничтожайся. Это возмутительно!

Надя редко так горячилась, и я была поражена.

- Поздно! - сказала я.

И в это время Петр доложил, что приехал Антон Павлович Чехов{216}.

- Ах, а мне еще надо одеться. - Иди, Лида, займи его.

Я пошла. Он стоял в кабинете.

- А как же ваше решение не бывать больше в Петербурге?

- Я, видно, человек недисциплинированный, безвольный... У вас расстроенный вид. Вы здоровы? Все благополучно?

- И здорова, и благополучно, и все хорошо.

Мы сели к круглому столу, на котором стоял поднос с куском сыра и фруктами. Бутылки еще не было.

- Да, я опять в Петербурге... И, вообразите, опять хочется писать пьесу...

Надя вышла не скоро. Мы успели поговорить о театре, о журналах, о редакторах, к которым он меня усиленно посылал.

Петя принес замороженную бутылку.

- Вы узнаете? - спросила Надя, указывая на поднос.

Он сразу не понял.

- "Скучная история", - напомнила Надя.

Он улыбнулся и откинул прядь волос.

- Да, да...

Скоро в кабинет стали входить гости.

- А Сергей Николаевич только к двенадцати, - говорила Надя.

Разговор стал общим. /217/

Вдруг я спросила Антона Павловича:

- А вы еще не видали Чехова?

- Кого? - удивился он.

- Чехова. Вы когда приехали?

- Я приехал вчера, - ответил он, - но я сам Чехов.

Я сконфузилась.

- Лейкина, Лейкина! - закричала я. - Я знаю, что вы Чехов.

Все засмеялись, а Антон Павлович смеялся и смотрел, как я краснею до слез.

- Нет, я еще не видал Лейкина, - сказал он. - Ведь вы про Лейкина? Наверно, про Лейкина? Не про кого другого?

Я тоже начала смеяться и вдруг испугалась, что не смогу остановиться и заплачу, и потихоньку вышла из комнаты.

Что это со мной? Как глупо! Это нервы из-за Надиных разговоров.

Когда я вернулась, Чехов встал и пошел мне навстречу. Мы поговорили стоя и как-то незаметно перешли в гостиную.

- Расскажите мне про ваших детей, - попросил Антон Павлович.

О, это я делала охотно!

- Да, дети... - задумчиво сказал Чехов. - Хороший народ. Хорошо иметь своих... иметь семью...

- Надо жениться.

- Надо жениться. Но я еще не свободен. Я не женат, но и у меня есть семья: мать, сестра, младший брат. У меня обязанности.

- А вы счастливы? - спросил он вдруг.

Меня этот вопрос застал врасплох и испугал. Я остановилась, облокотившись спиной о рояль, а он остановился передо мной.

- Счастливы? - настаивал он.

- Но что такое счастье? - растерянно заговорила я. - У меня хороший муж, хорошие дети. Любимая семья. Но разве любить - это значит быть счастливой? Я в постоянной тревоге, в бесконечных заботах. У меня нет покоя. Все силы своей души я отдала случайности. Разве от меня зависит, чтобы все были живы, здоровы? А в этом для меня теперь все, все! Я сама по себе постепенно перестаю существовать. Меня захватило и /218/ держит. Часто с болью, с горьким сожалением думается, что моя-то песенка уже спета... Не быть мне ни писательницей, ни... Да ничем не быть. Покоряться обстоятельствам, мириться, уничтожаться. Да, уничтожаться, чтобы своими порывами к жизни более широкой, более яркой не повредить семье. Я люблю ее. И скоро, очень скоро я покорюсь, уничтожусь. Это счастье?

- Это ненормальность устройства нашей семьи, - горячо заговорил Чехов. - Это зависимость и подчиненность женщины. Это то, против чего необходимо восстать, бороться. Это пережиток... Я отлично понимаю все, что вы сказали, хотя вы и не договариваете. Знаете: опишите вашу жизнь. Напишите искренне и правдиво. Это нужно. Это необходимо. Вы можете это сделать так, что поможете не только себе, но и многим другим. Вы обязаны это сделать, как обязаны не только не уничтожаться, а уважать свою личность, дорожить своим достоинством. Вы молоды, вы талантливы... О нет. Семья не должна быть самоубийством для вас... Вы дадите ей много больше, чем если будете только покоряться и мириться. Что вы, бог с вами.

Он повернулся и стал ходить по комнате.

- Я сегодня нервна. Я, конечно, многое преувеличила...

- Если бы я женился, - задумчиво заговорил Чехов, - я бы предложил жене... Вообразите, я бы предложил ей не жить вместе. Чтобы не было ни халатов, ни этой российской распущенности... и возмутительной бесцеремонности.

В гостиную вошел Петя.

- Лидия Алексеевна! За вами прислали из дома.

- Что случилось? - вздрогнув, вскрикнула я.

- Левушка, кажется, прихворнул. Анюта прибежала.

- Антон Павлович, голубчик... Я не вернусь туда прощаться. Вы объясните Наде. До свидания!

Я вся дрожала.

Он взял мою руку.

- Не надо так волноваться! Может быть, все пустяки. С детьми бывает... Успокойтесь, умоляю вас.

Он шел со мной вниз по лестнице.

- Завтра дайте мне знать, что с мальчиком. Я зайду к Надежде Алексеевне. Дома выпейте рюмку вина. /219/

Анюта спокойно стояла в передней.

- Что с Левой?

- Да барин меня за вами послал, чтобы вы домой.

- Что у Левы болит?

Анюта, девушка лет семнадцати, служила помощницей старухи-няни.

- Знаю только, он проснулся и стал просить пить. А не жаловался. Барин пришел...

Миша сам открыл мне дверь.

- Ничего, ничего, - смущенно заговорил он. - Он уже опять спит, и, кажется, жару нет. Без тебя я встревожился. Без тебя я не знаю, что делать. Пил почему-то. Разве он ночью пьет? Про тебя спросил: где мама? Мама скоро придет? Видишь, мать, без тебя мы сироты.