А.П.Чехов в воспоминаниях современников - Сборник Сборник - Страница 109

С.Н.ЩУКИН. ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ ОБ А.П.ЧЕХОВЕ

1

Поезд где-то остановился. Продавали газеты. Была напечатана телеграмма о том, что в ночь на 2 июля в Баденвейлере скончался А.П.Чехов.

Это было неожиданно. Едва ли кто, кроме людей, может быть самых близких, предполагал возможность столь скорого конца.

В вагоне заговорили о смерти писателя; говорили с волнением и грустью. Случайно встретившиеся люди, по-видимому, переживали его смерть как свою личную утрату.

Открыли окно. Беспокойная ночь в дороге, весть о кончине Чехова, эта общая печаль о нем чужих для него людей - все создавало какое-то особое настроение. Стало очень тяжело. Небо поднялось высоко, и в его светлой и чудесной вышине плыл месяц и горели звезды. Мечталось об умершем: сейчас думают о нем во многих местах земли нашей. И казалось: над широкой, необъятной родиной уже носится его образ, и он соткан из лучей грустного, изящного и нежного. И, верно, таким его образ перейдет в потомство и будет храниться памятью людей.

А в воображении стоял живой человек. Я видел его небольшой дом и в нем его кабинет, видел, как в нем ходит высокий, худощавый человек; постоит у окна, смотря на море вдали, потом опять заходит по комнате, /454/ бросая отрывистые слова и по временам глухо кашляя. И стало жаль, что этот живой человек будет теперь постепенно забываться: уйдут из мира те, кто знал его, и он уйдет невозвратно. То, что останется в его книгах и чрез книги в душах людей, это будет уже нечто другое, его, но не он. И тогда же подумалось: следует записать и то немногое, что я знаю о нем. Придется говорить о себе, но ведь и воспоминания мои, в сущности, есть лишь история отношения писателя к одному из многих больных людей, случайно живших с ним в одном городе.

2

В 1898 году, осенью, в Ялте стали говорить, что приехал А.П.Чехов{454}.

Известность его была в это время велика; уже для очень многих он был любимым из русских писателей. Несмотря на это, в печати о нем было как-то мало сведений. В журналах и газетах говорили о его рассказах, но очень мало об их авторе. Мне, например, несмотря на большое желание, нигде не пришлось увидать его портрета. Тем сильнее захотелось теперь увидать самого писателя.

На расспросы о том, где Чехов живет, показывали дачу К.М.Иловайской, находящуюся на Аутской улице.

Не знаю, давно ли перед этим Антон Павлович был в Ялте{454}, но в этот приезд он казался здесь новым человеком; все им очень интересовались и старались увидать.

Бывали назойливы. Помню, в одном магазине приказчик рассказывал покупателям, что Чехов, уходя, по забывчивости оставил один из купленных им свертков. Тотчас же две дамы, бывшие в магазине, выпросили у приказчика этот сверток, чтобы передать А.П-чу и таким образом познакомиться с ним.

Другой раз, долго спустя, А.П-чу пришлось быть на набережной. Он сидел на скамейке. Проходившие мимо стали так неприятно и любопытно всматриваться в его лицо, иногда даже останавливаясь, что, не выдержав, он стал от них закрываться газетой, которую держал в руках.

Впрочем, в это первое время А.П-ч часто бывал в городе. Говорили, что его можно видеть на /455/ набережной, особенно около книжного магазина И.А.Синани или и в самом магазине.

Был год голода. Собирали пожертвования. В ялтинском "Крымском курьере" напечатали, что Чехов тоже принимает пожертвования. Стало известно, что принимает и лично, в своей квартире, в такие-то часы{455}.

Для покойного писателя это дело было очень хлопотно. Для голодающих очень полезно: к нему потянулось с пожертвованиями много людей, шли, чтобы выразить ему свое уважение, а то и просто его увидать. Пошел и я; был я учителем народной школы и понес несколько собранных от школы рублей.

Дача Иловайской довольно большая. А.П-ч занимал две комнаты внизу.

Обыкновенно, когда много читаешь какого-нибудь писателя, всегда начинаешь представлять себе, кроме лиц, о которых он говорит, и самого автора. Когда чувствуешь душу человека, воображение невольно начинает рисовать и его внешний образ. И этот образ человека, никогда не виденного, трудно уловимый, если бы его нарисовать, в то же время очень прочно живет в душе.

Чехова я представлял в своем воображении ясно, но, как оказалось, до такой степени другим, что не только в первый момент, когда мне навстречу вышел из второй комнаты высокий, спокойный человек, но и потом, во время разговора с ним, я не признал в нем А.П-ча. "Верно, - думал я, - его нет дома и кто-то другой принимает меня".

Рассказы Чехова были нежны и ласковы к людям, слова в них красивы и грустны, как в песне, тихой и печальной; а взгляд человека, который говорил со мной, был холоден, слова коротки, сухи и отрывисты. Мне казалось, не мог этот человек написать те рассказы.

Пригласив сесть, Чехов ушел во вторую комнату написать квитанцию в получении денег. Потом, когда отдал ее, сел и разговорился. И по мере того как говорил, его глаза стали смотреть ласковее, речь сделалась мягкой, и у меня стало исчезать чувство, что рассказы, которые я так любил, чужие для этого человека.

Антон Павлович спрашивал, давно ли я в Ялте, почему поступил учителем церковной школы; узнав во мне северянина, он еще более оживился и сообщил, что /456/ получает газету "Северный край", которая в то время выходила в Ярославле{456}.

А.П-ч встал и принес мне последние номера газеты.

- Возьмите себе, - сказал он, - вам это, наверно, будет интересно. - И потом, когда я уходил, он говорил: - Заходите ко мне вечером, непременно заходите. - Провожая, увидал мое пальто. Шел, кажется, ноябрь, на дворе стоял холод, а пальто было летнее. Чехов удивился. - Слушайте, - сказал он, - так лечиться нельзя, вам надо теплое пальто.

Меня это сконфузило; я как-то случайно не приобрел еще зимней одежды.

- Но с этого и леченье надо начать, - сказал он внушительно, - непременно купите пальто.

Мне очень хотелось сказать ему, как у нас, в духовной школе, его любили. Прощаясь, я взволнованно сказал ему что-то в этом роде.

3

Был я убежден, что мое знакомство с ним на этом и кончится. Но случилось то, чего было трудно ждать.

Через два или три дня мне принесли с почты несколько новых номеров "Северного края"; адрес был написан знакомым - по квитанции - почерком Антона Павловича. Прошло два дня, и опять принесли газету. И это установилось постоянно; каждые два-три дня я получал ее по городской почте с адресом, надписанным рукою Чехова.

Было радостно и в то же время совестно от этой его заботы обо мне.

Через некоторое время захожу в магазин Синани, спрашиваю какую-то книгу. Книги не оказалось. Тогда господин, сидевший в магазине, на которого я не обратил внимания, вдруг проговорил:

- Но если у вас нет книги, почему вы ее не выпишете?

Это был Чехов.

- Ну, что, - сказал он, - получаете газету?

- Да, только мне совестно...

Но он прервал мои слова:

- Есть в ней что-нибудь интересное для вас?

- Есть. /457/

- Вот и хорошо, читайте.

Пришло рождество. В один из первых вечеров праздника в нашей школе зажгли елку. Девочки (школа была женская) пели, читали стихи, играли. Перед тем как раздавать подарки, маленькая черноглазая девочка Вера Яни вышла на середину комнаты и обратилась ко мне с небольшим приветствием. В заключение подает мне несколько книжек и говорит:

- Антон Павлович Чехов поздравляет вас с елкой, желает всего хорошего и посылает на память книги.

Я ничего не понимаю, растерянно держу книги. А кругом смеются и аплодируют. Раскрываю одну книгу - "Каштанка" Чехова с надписью такому-то на добрую память от автора; другую, третью - всё его книжки и на всех его надпись{457}. Всего было пять книжек.