Дневник путешествия в Европу и Левант - Мелвилл Герман - Страница 26

Среда 5 мая.

Чудесный день. В 10 часов утра сел на катер, чтобы перебраться на пароход. В 11 часов 30 минут отплыл домой.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Краткая статья-послесловие О. Герасимова выполнена сразу к двум вещам, включенным в книгу. Это объединение послесловий искусственно, поскольку текст разделен на две почти не связанные друг с другом части, одна из которых посвящена очеркам, а другая — дневнику.

Здесь представлена соответствующая часть послесловия.

Специфический фрагмент с троеточием, пробел в котором можно принять за ошибку OCR, помечен [так].

«Дневник путешествия в Европу и Левант» вводит нас в творческую лабораторию Мелвилла. Это «полевой дневник» писателя. Емкие зарисовки предназначались, но так и не были использованы в других произведениях. Поражает не только работоспособность Мелвилла — он вел дневник в течение семи месяцев и прерывал работу лишь по состоянию здоровья. Поражают прежде всего яркие и неожиданные сравнения, рассыпанные на страницах дневника. В Греции «солдаты в красных мундирах на фоне скалы, словно фламинго у подножия утеса»; в Италии «из хибар выглядывают прекрасные девушки, словно лилии и розы, растущие в разбитых горшках», а в Венеции «в спокойные летние дни по каналам разъезжают прекрасные венецианки в полном цвету, похожие на прудовые лилии».

Поездки писателя в зарубежные страны и, как следствие, его произведения, построенные на материалах этих наблюдений, — явление довольно частое в литературе. В этом отношении ни Мелвилл, ни его путевой дневник поездки в Европу и Левант не исключение. Целью поездки Мелвилла, судя по дневнику, был Левант — собирательное географическое название стран Восточного Средиземноморья, а страны Европы, Турция и Египет оказались на его пути. Из европейских стран лишь Италия и Греция удостоились его внимания. Можно лишь гадать, почему американского писателя потянуло так далеко от дома, почему он предпочел тяготы трудного пути на кораблях, поездах, дилижансах и нередко верхом тихому уединению в американской провинции.

В 1851 г. вышел в свет его знаменитый роман «Моби Дик», который не принес прижизненной славы Мелвиллу. Книгу не приняли, и писатель, положивший несколько лет тяжелого труда, глубоко переживал это непонимание американской публики. И вот пять лет спустя Мелвилл отправляется в Европу и на Ближний Восток. Может быть, ему хотелось сменить обстановку и набраться новых впечатлений. Может быть, его манил мусульманский Восток, сохранивший в отличие от Европы и Америки налет таинственности, загадочности и своеобразный уклад, который нередко служил источником творческого вдохновения и глубоких размышлений. Или желание посетить «святые места» в Палестине, хотя религиозность никогда не была чертой его характера. Скорее всего и то, и другое, и третье. Ведь на страницах «Моби Дика», самого большого и дорогого для него произведения, Мелвилл ведет повествование от имени Измаила, который по библейской легенде был сыном пророка Авраама и египтянки Агари и считается прародителем арабских народов.

Туристские маршруты Мелвилла на Востоке были довольно обычными: Константинополь, Каир и Александрия, Яффа и Иерусалим. Живописные развалины римской цивилизации, белые свечи стамбульских минаретов и храм Гроба Господня в Иерусалиме могут вызвать восхищение у ординарного туриста, а у писателя это будит воображение и ассоциации, дает новый импульс для творчества. На константинопольском базаре Мелвилл чувствует себя «потерянным, смущенным и сбитым с толку лабиринтом, шумом, варварским смятением происходящего». Он потрясен видом пирамид, этих циклопических творений древних египтян, которые не отбрасывали тени в солнечный день, причем его «будоражит не ощущение высоты, длины или ширины — возбуждает ощущение необъятности… [так] Пирамида сбивает с толку…».

Образные характеристики дает Мелвилл храму Гроба Господня в Иерусалиме, городе, напоминающем по фону «холодные и выцветшие глаза старика», и небольшой часовне, где, по преданию, был похоронен Христос. «Сначала попадаешь в крохотный вестибюль, где показывают камень, на котором сидел ангел, а затем и саму могилу. Входишь словно в зажженный фонарь. Стиснутый, наполовину ошеломленный ослепительным светом, некоторое время рассматриваешь ничего не выражающую, пестро украшенную колоду. С радостью выбираешься наружу, с чувством облегчения отирая пот, словно после духоты и жары балагана. Сплошной блеск при отсутствии золота. Жара, вызывающая головокружение. На лицах бедных и невежественных пилигримов написано то же самое, что и на вашем лице».

Мне довелось побывать в тех же местах, которые посетил Мелвилл во время своей поездки на Восток и в Европу, и я не перестаю удивляться точности и меткости его характеристик. Дневник любого человека, как и его личные письма, дают возможность лучше узнать его характер. Дневник Мелвилла — не исключение. Мы узнаем о весьма скептическом отношении Мелвилла к религии. Это еще не атеизм, не безбожие. Это пока лишь сомнение в божественном предопределении христианских обрядов, святости самого почитаемого в христианском мире храма Гроба Господня. Полные сарказма замечания о пилигримах, которых, как скот, везут в трюмах пароходов и которым на небеса продают билеты, отпечатанные в типографии. Вряд ли будет способствовать религиозному рвению также злое замечание Мелвилла по поводу «чумного великолепия» в расписных стенах храма Гроба Господня или тщетности попыток христианских миссий в Палестине обратить евреев в христианство. Мелвилла, познавшего тяжелый труд моряка, нужду и бедность, не оставляет равнодушным вид человеческих страданий. Он поражается множеству слепцов в Каире, глаза которых облеплены мухами, — «природа питается человечиной». Его удручает вид крестьянина, вспахивающего участок земли куском старого корня. Мертвое море с горькими безжизненными водами наводит на мысли о горечи жизни. «Горько быть бедным и горько испытывать оскорбления». Он видит бедность в Греции, Египте, Ливане и Палестине. Но его радуют любые проявления счастья, радует чувство достоинства, присущее местному населению в Палестине, яркие, сочные краски природы греческих островов и Эгейского моря. Глубокие гуманистические устремления, характерные для всех произведений американского классика, четко просматриваются и здесь, в дневнике его путешествий.

Издание двух произведений Мелвилла в Советском Союзе сегодня весьма показательно. В наш век, век широких культурных связей и общения между народами, книги о путешествиях пользуются популярностью у читателей. Здесь не только тоска по ветру дальних странствий, но и естественное желание познать другие страны, жизнь народов нашей планеты, которые в силу развития средств транспорта и связи оказались близкими соседями, хотя и живут на расстоянии тысяч километров.

Это издание также подтверждает, что интерес советских читателей к культуре американского народа, в частности к классику американской литературы, незаслуженно забытому после смерти, вообще всегда был и остается непреходящим явлением. Сегодня, как никогда, это соответствует духу нашего времени, задачам и целям борьбы за мир и дружбу между народами.