Последний дракон - Кобербёль Лине - Страница 40

Теперь был мой черед угадывать, правду ли он говорит. Но нет! Я не верил, что он подобру-поздорову исчезнет и оставит нас жить в мире на вершинах гор, даже если мы подадим Дракану Нико на серебряном блюде. Однако… быть может… неплохая мысль: заставить Дракана поверить, будто я ему верю.

— Ты так полагаешь?

— А что мне делать с вашими скалами, вереском и жалкими овцами? Разве достойный человек будет жить на голых скалах?

Я сделал вид, будто взвешиваю его слова.

— А если я скажу это, все равно убьешь меня?

— Зачем мне убивать тебя? — спросил он. — Какой мне вред оттого, что ты жив?

Надеюсь, немалый. Если б это зависело от меня. Но теперь не время огрызаться по этому поводу.

— Дай мне немного воды, — попросил я. — Тогда… я, пожалуй, скажу.

Плечи мои обвисли, и я попытался придать себе жалкий вид. Это было не так уж трудно.

Дракан опустил меч и повернулся к другим людям на крепостном дворе. Один из караульных у ворот помог раненому спешиться и как раз подносил кружку к его губам, чтоб тот мог напиться.

Не произнеся ни слова, Дракан выхватил кружку из его рук и протянул ее мне.

— Вот! — сказал он.

На краю кружки была кровь. Я стер кровь рукавом и напился. Когда тебя мучит жажда, нечего привередничать.

— Ну!

— Немного поесть — тоже! — попытался я. — И фуфайку. Я вот-вот помру от холода.

Он снова был так проворен, что я даже не успел закрыть рукой лицо. Удар обрушился мне на голову сбоку, и я отшатнулся на полшага назад, лодыжка отозвалась острой болью, и я рухнул навзничь прямо у подножия моего покосившегося железного столба.

— Ну, ты знаешь или не знаешь? — спросил он, приставив острие меча к моей груди.

И я почувствовал, как острие впилось в мою кожу.

Как меня озарило, понятия не имею. Но теперь я знал, что мне говорить.

— Скайарк! — произнес я. — Он в Скайарке.

Дракан заколебался:

— Если ты лжешь…

Я только покачал головой.

— Это самая неприступная крепость Высокогорья, — пробормотал я. — Где бы укрылся ты, будь на его месте?

Он расхохотался, он и вправду стоял и хохотал.

— Ну да! — в конце концов вымолвил он. — Самые толстые стены, какие он смог найти наверху. Как это похоже на этого мелкого скомороха.

И он повернулся и убрался восвояси, не глядя ни на меня, ни на столб, ни на раненого, который внезапно, жалобно застонав, свалился на землю.

— Отнесем его в крепость, — решили караульные, — пока в нем осталась хоть капля крови.

Они потащились вместе с раненым вестником. Я медленно сел. Как раз теперь на дворе никого, кроме меня и дракона, не было. Я примерился здоровой ногой к столбу и пнул его изо всех сил раз, другой… Я тряс его, как натасканный на крыс пес трясет крысу, и в конце концов столб подался. Я освободил цепь и взвесил все свои возможности. Смогу ли я улизнуть теперь, пока караульных нет?

Нет, мне нужна была помощь. Я даже стоял с трудом. Я был вынужден ждать, пока Ивайн и его люди сделают то, что они собирались сделать. Я снова, как мог, укрепил столб в яме, чтобы было незаметно, что я свободен. Солнце стояло совсем низко, так что ждать мне оставалось недолго. А пока я мог подумать о том, что случится, когда Дракан пойдет войной на Скайарк. Я помнил стены того города, укрепления. Никогда никем не завоеванный, все эти долгие годы Скайарк стойко защищал горное Скайлер-Ущелье. «Пусть только попробует сунуться туда, — подумал я. — Поглядим тогда, не сломает ли Дракан зубы об этот орешек».

Когда солнце начало садиться за стенами Баур-Лаклана, я достал фляжку с драконьей кровью и взвесил ее на руке. Один лишь крохотный глоток! Лишь столько, сколько потребуется, чтобы я мог идти и чтобы боль в лодыжке не заставила меня потерять сознание. Коли я не выпью хоть чуть-чуть, не больше одной-единственной капельки…

«Если он выпьет сам, он — мой!»

Если Дракан и в самом деле прав, то содержимое маленькой фляжки было еще надежней цепи, чем та, от которой я только-только с трудом освободился. Но так худо это быть не может. И если я этого не сделаю, боюсь, что бегство окажется невозможным. Один крохотный глоток. И только дракон видел, как я это сделал.

Дина

Обратно в Березки

Мокрый снег тяжело падал, засыпая все на свете — дорогу, ветви деревьев и нас. Я радовалась тому плащу с капюшоном, что дали мне гельты, но все равно это был трудный поход в холоде и сырости. Мы, сколько было в наших силах, держались болотных земель, но здесь на третий день стало куда больше селений, которые мы проезжали. Темные вспаханные поля, мокрая зимняя трава под снегом и селения, что жались меж холмами.

У нас не было лошадей, а мы спешили, и я не могла не думать о своей лошадке Шелковой, что наверняка стояла в конюшне Портового Местера и лениво жевала сено. Но все же лошади могли нам помешать, когда все время надо быть готовым спрятаться в придорожной канаве или за кустом, если драконий дозор проезжал мимо.

— Сдается мне, будто ты говорил, что они все вместе были наверху в Высокогорье, — прошептала я Нико.

— По-видимому, не все, — ответил он. — Мы спокойно можем продолжить наш путь.

Кармиан уже поднялась.

— Так вот! Нынче ночью мы ночуем на постоялом дворе, — сказала она и громко закашлялась. — Сколько будет стоить, пусть стоит. Если ноги еще долго будут такими же мокрыми, у меня меж пальцами вырастут плавательные перепонки, как у птиц.

Вообще-то она была на диво молчалива все это время, с тех пор как мы покинули селение гельтов. Нет, еще раньше. Примерно с тех пор, как она добилась своего этим брачным контрактом. Быть может, она наслаждалась своей победой… Ведь о Кармиан никогда ничего не узнаешь!

— Мы не очень далеко от Березок, — сказала я, потому что, пока мы шли, я долго об этом думала. — Нико, мы могли бы одну ночь с удобствами переночевать на тамошнем дворе.

Одна мысль об этом пробудила во мне такую тоску по дому, что поднялась даже боль в груди. Мне пришлось напомнить себе, что Дома Под Липами больше нет и мне некуда стремиться. Но там оставались постоялый двор, и кузница, и селение, и все прочее, все вместе хорошо знакомое и надежное. Я обрадовалась бы даже встрече с Силой.

— Они знают, кто я, — сказал Нико.

— Но они никогда никому об этом не скажут.

Он, взвесив мои слова, произнес:

— Может быть.

Кармиан, сняв на минутку шляпу, стряхнула снег с полей.

— Коли снегопад продлится, мы вынуждены будем спрятаться под крышей, — сказала она и закашлялась вновь.

— Ты заболеваешь? — спросил Нико.

— Нет!

— Ты кашляешь.

— Ну и что? Тебе это мешает?

Что происходит? Почему она так груба с ним? Если это должно изображать радость победы, не хотела бы я очутиться рядом с Кармиан, если бы она потерпела поражение.

Нико не произнес ни слова в ответ. Во всяком случае о ее кашле. Но чуть позднее он, повернувшись ко мне, спросил:

— Сколько еще отсюда до Березок?

Я огляделась. Из-за снега вся земля казалась одинаковой, а все поля походили одно на другое, но кажется, я узнала тополя, росшие вдоль дороги.

— Еще час, — сказала я. — Быть может, два!

— Хорошо. Тогда идем!

Я глядела на кучу черных от копоти балок и обломков стен, что некогда были нашим домом. За те два года, что прошли с тех пор, как Дракан сжег его, никто ничего не сделал, чтобы убрать там или построить что-то новое. Если вспомнить, каковы были времена, это было совсем не удивительно — что толку тратить время, силы и деньги на то, что будет снова разорено.

Нико положил мне руку на плечо. Я знала, что он видел слезы в моих глазах.

— Ты жила здесь? — спросила Кармиан.

Я кивнула:

— С тех пор как родилась и… и еще два года назад.

Она больше ничего не сказала. Но с того дня перестала называть меня «милостивая фрекен».

— Пошли дальше! — сказала я. — Здесь нет ничего такого, на что было бы весело смотреть.