Последний дракон - Кобербёль Лине - Страница 36

Стемнело. Посреди Железного Круга зажгли большой костер, и дракон лежал так близко от него, что языки пламени отражались в его серых чешуйках и сверкали в его полуоткрытых глазах. Я тоже подполз чуть ближе, хотя приблизился плотнее к дракону. Но это было лучше, чем помереть от холода.

Моя лодыжка опухла и нарывала, над и под оковами в ноге стоял такой стук, будто там трудилась целая толпа кузнецов. Да и рука болела там, где дракон оставил метки своих когтей. Но было нечто еще худшее, нежели боли, которые мучили меня. У меня в голове Шептуны снова начали свою работу, и на этот раз у них и вправду было такое, что можно было обратить против меня.

…твоя вина… твоя вина…

Каллан. Помер или помирает… Роза… Что они сделают с такой девочкой, как она? Она похорошела в последнее время — светлые волосы, красивые ноги, грудь, на которую я, по правде говоря, не мог не обращать внимание, хотя и пытался. Одна мысль о том, что они, эти солдаты, быть может, захотят…

…твоя вина… твоя вина…

Когда первые рыцари вышли из замка, я ощутил почти облегчение: хоть что-то происходит. Пусть все что угодно, все, что заставило бы меня думать о чем-то другом, кроме голосов Шептунов и боли в ноге. Они разместили вдоль стен факелы, так что двор замка был весь освещен полыхающими языками пламени.

Но вот вышел Дракан. Его мундир был схож с мундирами других, — быть может, чуточку больше золота в знаке Дракона на груди, но, несмотря на сходство с драконариями, его замечали в тот же миг. Казалось, будто в нем тлели какие-то скрытые силы. Ощущение того, что он может вспыхнуть когда угодно! Это было все равно что сидеть в горнице с бочкой пороха и с зажженным фитилем.

— Время! — вымолвил он.

И даже если б он не произнес это слово особо громко, те рыцари, что расставляли факелы на другом конце двора, пришли бы на его голос и заняли площадь своим строем, образовав полукруг близ дракона, лежавшего у огня. Их было двадцать четыре, кроме Дракана. Я сосчитал их. Я пытался также запечатлеть лица драконариев в своей памяти, потому что это могло помочь жителям Высокогорья в их войне, если я когда-нибудь выйду живым отсюда.

Один за другим выходили рыцари вперед и склонялись перед драконом так, как люди склонялись перед князем или образом святого. Это не произвело заметного впечатления на дракона, но у меня от этого по коже мурашки побежали.

— Мы благодарим Дракона за тот дар, что мы ныне получим, — произносили они, словно бы в один голос.

Было что-то мерзкое в том, как столько людей говорят одно и то же одинаковыми голосами, будто их обуял один и тот же злой дух.

— Мы благодарим за силу Дракона!

Громкий звук от кожи, трущейся о кожу, когда они все вместе в одно и то же время ударяли себя в грудь, прямо в сердце, сжатой в кулак рукой в перчатке.

— Мы благодарим за храбрость Дракона!

И снова:

— Мы благодарим за мудрость Дракона!

Мудрость? Какие великие мысли они рассчитывали получить от этого гада ползучего? Дракон наверняка был хитрее, чем я, когда так использовал цепь, чтобы оттащить меня на расстояние. Но при чем тут мудрость?

Я глянул на дракона. Он поднялся и начал покачиваться из стороны в сторону, он переступал с одной передней лапы на другую. Шея его вертелась, а голова бессмысленно подергивалась. Какая беда приключилась с этой бестией? Если б я верил, что драконы могут обладать такими чувствами, я бы сказал: он боялся! Беспокоился! Но из-за чего?

Дракан, двадцать пятый в этом сборище, выступил вперед из Круга. В одной руке он держал золотой кубок, в другой — нож. Дракон отступал перед Драканом, шаг за шагом, до тех пор, пока двигаться дальше было уже некуда. Ему, видно, было так же худо приспосабливаться к Дракану, как и мне к нему. Дракон разевал пасть и шипел, как кот, но это был кот, который боялся.

Я видел, как шевелились губы Дракана, но никак невозможно было расслышать, что он говорил. Казалось, он говорит с драконом, как говорят с конем, чтобы успокоить его. А что говорят испуганному дракону? «Так, так, дракон хороший…»? Что бы там ни было, похоже, это действовало наверняка. Дракон опустился вниз, плечом на землю, и как-то чудно, словно изнемогая от усталости, опустил голову.

Нож сверкнул в свете факелов. Дракан сунул лезвие ножа меж двумя чешуйками на шее дракона, и темная струя крови перелилась через блестящую сталь ножа и закапала в кубок, который Дракан держал в другой руке. Дракон стоял неподвижно, покуда это происходило. Неужто он в самом деле так боялся Дракана, что не смел пошевелиться? Я был близок к тому, чтобы пожалеть дракона.

Когда кубок был почти полон, Дракан вытащил нож. Чешуйки снова встали на свои места, и кровь почти в тот же миг перестала течь. Дракон тряхнул головой и опустился на землю, будто усталый старый пес, который даже не в силах больше ворчать.

Полукруг рыцарей подступил ближе. Они по-прежнему двигались неспешно и торжественно, но в их шагах ощущалось подавленное нетерпение. Первый в их полукруге упал на колени у ног своего князя, и Дракан протянул ему кубок.

— Пей! — велел он. — Сила Дракона, храбрость Дракона, мудрость Дракона!

Рыцарь обхватил руку Дракана и прижал губы к краю кубка. Он испил темной крови.

Ничего гаже этого я не видел и все же не мог отвести глаз.

— Что пьешь ты? — вопрошал Дракан.

— Силу, храбрость и мудрость! — повторил он. — И свободу!

И засмеялся.

Один за другим вставали они на колени. Один за другим пили они кровь.

Когда кубок обошел все сборище, в нем по-прежнему еще оставалось что-то из густой темной жидкости.

— Приведите малого! — повелел Дракан.

Малого? Неужто меня имел в виду?

— Он не посвящен! — возразил один из рыцарей. — Он даже не нашел своего места в Ордене Дракона!

— Нет! — с тонкой улыбкой ответил Дракан. — Но подумайте вот о чем! Сын Пробуждающей Совесть! Какая месть может быть прекрасней и полнее?

О чем он? Месть? Не хочу я пить его мерзкую драконью кровь! Но даже если б они силой влили ее мне — при чем тут месть?

Трое из них подступили ко мне. Один снял с меня ножные оковы — он едва сделал это из-за страшной опухоли на моей ноге, — двое других взяли меня за руки и потянули вверх, заставив встать. Боль охватила мою ногу так сильно и страшно, что у меня на миг почернело в глазах. Одна из двух ран на руке от когтей дракона раскрылась и снова начала кровоточить, однако как раз лодыжка вызвала такую боль, что им пришлось почти нести меня.

— У тебя жалкий вид! — произнес Дракан. Он склонился надо мной и почти мягко, словно то был дракон, к которому он обращался, продолжил: — Будь спокоен! Очень скоро тебе станет много-много лучше!

Он протянул кубок мне. Я отвернулся.

Жидкость в кубке была такой темной, что не походила на кровь. Но запах был, несомненно, тяжелый, сладкий и полугнилой одновременно. Как собственная вонь дракона, только еще хуже.

— Ты отвергаешь дар Дракона?! — воскликнул он. — Ты не знаешь, от чего отказываешься!

Пинком в коленную чашечку они заставили меня встать на колени, а один из них схватил меня за волосы и откинул назад голову. Я пытался отвернуться или хотя бы стиснуть зубы, но один из них всунул лезвие ножа меж моих зубов и заставил открыть рот. Его угораздило порезать мне уголок рта, так что жидкость, которая полилась мне в горло, была смесью крови моей и драконьей.

Они не отпустили меня, пока не уверились, что я проглотил это отвратительное пойло. И даже если я сплевывал и сплевывал без конца, я знал, что, увы, уже слишком поздно. Оно было во мне, в моем горле, в моем желудке, в моем теле. Мне хотелось вырвать…

— Так! — произнес Дракан тем же самым мягким голосом. — Теперь ты вскоре станешь одним из нас!

Я не знал, что он имел в виду. Коли он посчитал, будто я хоть сколько-нибудь, хоть самую малость стану драконарием, даже драконьим рыцарем, оттого что выпил мерзкую драконью кровь, то он ошибся. Однако же что-то происходило, нечто происходило в моем теле. Мое сердце начало биться быстрее, а руки и ноги стали теплыми. Внезапно боль в ноге стала совсем иной. Нет, погодите, боль вовсе исчезла! Я был близок к тому, чтобы громко расхохотаться. Боль исчезла!