Талисман Белой Волчицы - Мельникова Ирина Александровна - Страница 35

– Степка! Тришка! – рявкнул Михаил, и на пороге выросли два узкоглазых нукера с нагайками в руках. – Бросьте Федьку в подвал, – приказал он. – Пусть в холодке от дури отойдет, после я сам им займусь. – И обратился к Федьке: – Потом с тобой разберусь, а сейчас проваливай! – А нукерам приказал: – Так и быть, отвезите его ко мне домой да ведра три-четыре воды на него вылейте, а потом – в баню! Чтоб после обеда у него ни в одном глазу!

– Слушаюсь, вашблагородие! – вытянулся, как стручок, кривоногий и низкорослый, широкий в плечах и узкий в талии то ли Степка, то ли Тришка. Оба инородца, казалось, были на одно лицо. В одинаковых мерлушковых папахах и коротких синих кафтанах, обшитых желтой и красной лентами. Они ловко подхватили Драпова под руки и выволокли из комнаты. На пороге тот оглянулся и с горечью выкрикнул:

– Я тебе, Михал Корнеич, на каждом углу аллилуйю пою, а ты...

Михаил раздосадованно махнул рукой:

– Валяй уже! – И повернулся к Алексею. – И вправду говорят: «Заставь дурака богу молиться...». Единожды доверил Федьке важное дело, и вот тебе результат, – вытянул он руку в направлении двери. – Мало что поручение провалил, так еще и нажрался до поросячьего визга.

– Если не секрет, что за поручение?

Михаил откинулся на спинку стула, внимательно посмотрел на Алексея:

– Секрет? Какой, к дьяволу, секрет? Рано или поздно все равно докопаешься... – Он вытащил портсигар из кармана и принялся задумчиво постукивать им по столешнице.

Затем раскрыл портсигар, достал папиросу и пододвинул его Алексею, тот жестом показал, что курить не будет.

Поднявшись, купец подошел к окну и, пристроившись на подоконнике, вытянул длинные ноги почти на середину комнаты. Помолчал некоторое время. Две проявившиеся на лбу глубокие морщины однозначно говорили о том, что хозяин их в глубоком раздумье. Вероятно, решал, что следует, а что не следует выкладывать сыскарю из губернии...

– Получилось так, что с некоторых пор стал я замечать, что ежедневный выход золота несколько снизился. Содержание его в породе увеличилось, прииск расширился, а золота – меньше, ненамного, но все ж заметно. Я своих нукеров напряг. Они слежку устроили и обнаружили, что несколько мерзавцев в основном в ночную смену наловчились выносить в карманах и в специальных стельках, что в сапоги вставляют, золотоносный концентрат, причем с очень высоким содержанием золота.

– Подожди, – прервал его Алексей, – вы что ж, не досматриваете рабочих?

– Досматриваем, – буркнул Михаил, – но среди сторожей тоже негодяи нашлись. Я ж сказал, они в ночную смену в основном орудовали.

– Но вы их поймали?

– В том-то и дело, – вздохнул Михаил, – что не поймали. Всех мерзавцев знаю, всех до одного, руководит ими мастер с вашгерта[18] Рубцов, но кто-то их вовремя предупредил, так что, когда устроили облаву, они оказались чистенькими. Но учти, золотого песка в ту смену сдали почти на полтора фунта больше, чем обычно. Представляешь, сколько они украли за те два или три месяца, пока это заметили? И я не уверен, что подобным промыслом они не занимались раньше, только в меньших размерах. Аппетит приходит во время еды. Стали жадничать – вот все и выплыло наружу.

– А раньше подобное наблюдалось?

– На наших приисках и столь очевидно – никогда! «Дикое» золото сдавали, это, что скрывать, всегда бывало. Тесинские «хищники» да местные, из слободы и окрестных деревень, по охвостьям понемногу мыли да в заброшенной шахте частенько промышляли. Там вместо опор для кровли столбы из коренной породы оставляли – целяки из кварцита, а в нем достаточно высокое содержание золота. Некоторые «смертники» очень далеко проникали в штольни, а они наполовину затоплены или обвалились... К тому ж в шахту не только свои лазали, но и пришлые людишки, как мухи на мед, слетались. Наши их не слишком привечали. Говорят, и стрелялись там, и горло резали, и просто морды били. – Михаил пару раз быстро затянулся папиросой и кивнул в сторону окна. – Да ты об этом лучше у Егора Лукича спроси. Он кого только в тех местах не гонял, – усмехнулся Михаил, – когда Егор Лукич на охоту выходит, непременно с добычей вернется. А кому, скажи, хочется в его силки попадать? Объявился как-то бродяга один...

– Прости, – прервал его Алексей, – давай ближе к теме. Где эта шахта находится?

– В десяти верстах отсюда, рядом со старым поселком.

– Давно ее забросили?

– Да лет пятнадцать назад.

– Кому она принадлежала?

– Казне, – ответил Михаил. – А бросили ее потому, что на подземную речку наткнулись. Нижние горизонты затопило, сколько ни откачивали, ничего поделать не могли. А кварцы там богатые, может, придет время, когда и откачают воду... – вздохнул Михаил.

– И куда сдавали золото эти «смертники» раньше?

– А кто куда, – пожал плечами Михаил. – Кто хотел быстрее финажки получить, шел ко мне в кассу, кто позже, но больше, – в казну сдавал.

– А теперь, выходит, перестали сдавать?

– И как ты догадался? – усмехнулся Михаил. – Причем не только в мою кассу. Управляющий казенным прииском тоже удивляется, что не только «смертники», но и «горбачи» свою добычу куда-то мимо наших касс понесли. Песок-то они по-прежнему моют, а куда сдают – то нам неведомо.

– Интересные вещи тут у вас творятся, – покачал головой Алексей. – И что ж, так ничего и не удалось узнать?

– Почему ж, удалось. – Михаил сменил позу и, заложив руки за голову, потянулся. – Эх, водочки бы сейчас, да с огурчиком малосольным, с чесночком да с укропчиком. А еще лучше – поспать.

– Не отвлекайся, – попросил его Алексей, – я тоже лучше поспал бы, чем тебя расспрашивать. Я ведь чувствую, что после твоих рассказов и вовсе спать не придется.

– А это уж твоя забота, – усмехнулся Михаил, – хочешь – слушай, хочешь – нет! – Он хитро прищурился. – Так, может, лучше спать пойдем?

– Нет, Михаил, что ни говори, но великий ты мастер нищего за суму тянуть, – вздохнул Алексей. – Учти только, у меня ангельское терпение, и я все равно выпытаю у тебя все, что мне необходимо знать.

– Да уж! До сих пор скулу на сторону воротит от твоего ангельского терпения, – преувеличенно сердито проворчал Михаил и уже серьезно посмотрел на Алексея. – Одним словом, обнаружили мы в Тесинске один притон. Притон как притон. Жулики мелкие крутятся, беглые иногда несколько дней перебиваются, перед тем как в Североеланск или в Томск двинуть... Бабы срамные, катран... Все как у всех, только верные мои людишки донесли, что с некоторых пор в притоне стали опий курить, а в катране на кон слитки золотые да серебряные ставить, якобы древнего металла, что из курганов достают. И стало мне интересно: уж не мое ли это золотишко ненароком проигрывается? Послал Федьку девку снять, чтобы в притон тот попасть, а он, стервец, видишь ли, нажрался и все проворонил. Во второй раз ему туда ни в жизнь не проникнуть. Там уже небось пронюхали, кто он такой.

– Постой, – прервал его Алексей, – объясни: какой резон выдавать ворованное золото за древнее, из курганов?

– А резон как раз самый замечательный, – вздохнул Михаил. – Дело в том, что золото из курганов при сдаче в казну, как историческая реликвия, податями не облагается. Кто-то ведь об этом вспомнил и хорошо, видно, наживается на разнице в двадцать процентов. – Он сердито потер ладони. – Но ничего, я все равно докопаюсь до этих любителей древностей. Я, честно сказать, Хатангу потому и привечаю, что наверняка знаю: мимо него подобные гнусности не проходят.

– С чего ты взял, что Хатанга причастен к этим занятиям?

– Да потому, что, говорят, он великий мастер древние клейма да тамги подделывать. Ведь слитки именно из-за этих клейм и принимают за древние. А в казне, на экспертизе, скажу тебе, истинные мастаки по таким делам сидят, не нам чета. И если уж они мое золото принимают за «бугорное», значит, и вправду клейма искусно сработаны.

Михаил хлопнул себя по коленям и поднялся с подоконника. Сверху вниз серьезно посмотрел на Алексея и не менее серьезно произнес: