Нянька для олигарха - Мельникова Ирина Александровна - Страница 51

Она улыбнулась и стала подниматься вверх по откосу, хватаясь за обнаженные корни деревьев и стебли травы. Сверху был виден довольно протяженный участок дороги. Надежда села и, обхватив колени руками, принялась наблюдать за происходящим внизу. Андрей тоже вышел из машины и стоял теперь рядом с отцом. И Надежда знала, что они обсуждали, о чем спорили. О футболе. О том, победит ли сегодня московский «Спартак» питерский «Зенит»?

Охранник, ехавший с ними в машине, присел неподалеку на корточки и дымил сигаретой. Покой и благость разлились над миром, и все эти люди, казалось, вмиг забыли о том, что всего несколько часов назад являлись свидетелями захвата чуть ли не сотни боевиков с оружием. И только, вероятно, по счастливой случайности не пролилась кровь... Кровь! Надежда брезгливо передернулась, вспомнив, как спелые капли стекали с ее ладони... Нет, что бы ни думали о ней, что бы ни говорили, но к виду крови она так и не смогла привыкнуть.

Где-то раздраженно прокричал кобчик, вероятно, упустил добычу, в ближних кустах нежно проворковала горлица. Тишина стояла полнейшая, если не считать стрекотания кузнечиков и шелеста листьев берез. Рев идущего на подъем грузовика разорвал это очарование, он был чужеродным в окружавших Надежду звуках и потому показался ей угрожающим. Она насторожилась. Люди у дороги не обратили на этот звук никакого внимания. Никто даже не повернул головы в его сторону. Но она вскочила на ноги и прислушалась. Она не ошиблась, грузовик поднимался навстречу, на перевал. Тяжелогруженый грузовик, дальнобойная фура или лесовоз...

И через минуту она действительно увидела огромный лесовоз, кажется, именно он обогнал их на выезде из Коржавина... Он миновал самый крутой участок подъема и, натужно ревя мотором, взобрался на перевал. Облако синих отработанных газов взвилось в воздух. И тут ей показалось, что лесовоз несколько осел назад, словно огромный зверь, который, приседая на задние лапы, готовится к прыжку. Безотчетный страх накрыл ее с головой. Грохот катившихся бревен и дикий, нечеловеческий крик... Она бросилась вниз к дороге. Только бы успеть, только бы предупредить!

Она не сознавала, что кричит. Дико, страшно, и люди внизу ее услышали. «Назад! С дороги! Убирайтесь!» – орала она не своим голосом, а лесовоз уже мчался по склону. Прицеп с бревнами мотало из стороны в сторону. Грузовик миновал уже «Мерседес» и джип и теперь приближался к автобусу... На обочине застыли охранники, водитель рванулся к обочине вслед за своим помощником, но, видно, растерялся, забыл бросить колесо и сейчас бежал вместе с ним, неуклюже, боком...

– Бросай колесо! – дружно заорали ему с увала.

Но водитель запнулся и чуть не упал и только тогда выпустил колесо из рук. Но поздно! Лесовоз налетел на микроавтобус, поддел его бампером, и тот, словно детская игрушка, отскочил в сторону, накрыв собой несчастного. Люди на пригорке закричали от ужаса. Лесовоз повело в сторону, развернуло поперек дороги и завалило набок. Раздался резкий хлопок, то лопнули стягивающие бревна цепи, и связка развалилась...

Бревна с грохотом летели на асфальт, на микроавтобус, крышу которого вдавило внутрь, как консервную банку от удара каблуком. Одно из бревен ударило по капоту машины охраны, и тотчас ее бензобак взорвался. Над дорогой вспучилось, а затем взметнулось выше деревьев огненное облако, а следом за ним взлетел черный шлейф дыма. И только тогда ударил по барабанным перепонкам страшный грохот. Надежда присела, зажав уши руками. И тут рванул бензобак микроавтобуса...

Пламя вмиг перекинулось на бревна и лесовоз. Из его кабины пытался выбраться человек, но не сумел, повис на дверце. Огонь моментально охватил его. Что-то черное извивалось, корчилось в огне. Что-то, что совсем недавно было человеком. Надежда стиснула зубы, чтобы не закричать от бессилия, никогда она не ощущала себя столь беспомощной. Здесь, на горе, не было даже воды, чтобы залить страшный костер. И в этот момент, точно гигантский воздушный шар лопнул, – взорвался бак лесовоза. Горячая взрывная волна ударила ей в лицо, и Надежда упала на колени. Она почти ничего не понимала: ей что-то кричали, били по щекам, затем подхватили на руки и куда-то понесли. Пришла она в себя оттого, что кто-то настойчиво предлагал ей попить, а затем холодная влажная ткань коснулась ее лица.

Надежда открыла глаза. Рядом с ней стоял на коленях Стас, он поддерживал ее под голову, а худенькая женщина, из журналистов, осторожно протирала ее лицо влажным платком. «Американка, – вспомнила Надежда, – кажется, ее зовут Сабрина...»

– Что там? – спросила Надежда и села. А затем переспросила более требовательно: – Что происходит? Все живы?

Стас отвел глаза в сторону.

– Водителя нашего убило, того, что вез журналистов. И тот, что в лесовозе... Сгорел... Ничем не смогли помочь...

Только сейчас Надежда разглядела, что лицо у Стаса в копоти, рубаха в грязи и в нескольких местах прожжена насквозь.

– Андрей? – спросила она быстро. – Как он?

– Мы успели отскочить, когда вы закричали. Чисто инстинктивно. Даже не успели ничего подумать. Просто сиганули, как зайцы. – Он посмотрел в сторону дороги, где трещало пламя, черными зловонными клубами поднимался в небо дым. Отвратительно воняло горелой резиной, раскаленным металлом и чем-то еще сладковато-тошнотворным, отчего спазмы стянули горло, и Надежду чуть не вырвало. Она поняла, что это за запах...

– Они метить в автобус, – сказала Сабрина. – Грузовик мог его объехать, но не сделал этого. Я считаю, это устроили намеренно, чтобы напугать нас. – Темные глаза ее гневно сверкнули. – Жалко водитель, он был замечательный человек. Парни сейчас растаскивать бревна, но на дороге полыхать настоящий костер. Бензин, как сказать, разливаться по асфальту... Огонь может переходить на лес...

– Мы уже сообщили о катастрофе в милицию и в МЧС. Обещали выехать немедленно, – проговорил Стас.

– Я тоже считаю, что это подстроили нарочно. Точно знаю, что видела этот лесовоз, когда мы выезжали из Коржавина, – сказала Надежда, обращаясь к Стасу.

Сабрина, пытаясь вникнуть в быструю русскую речь, напряглась. И Надежда заговорила медленнее.

– Я запомнила его номер, потому что с детства побаиваюсь лесовозов. Представляете, если бы все наши машины в этот момент двигались по шоссе? Сейчас бы мало кто остался в живых, если бы вообще кто-то остался. Даже джипы раздавило бы в лепешку. Не машиной, так бревнами.

– Вы многих спасти, когда кричали, – сказала тихо Сабрина и подала ей маленькую серебряную фляжку. – Выпейте, здесь хороший бренди. Вам надо выпить.

Надежда сделала пару глотков и даже не почувствовала вкуса спиртного. Но в голове прояснилось. Она с помощью Стаса поднялась на ноги и посмотрела на Сабрину.

– Случайно, никто из ваших не снял на пленку момент появления грузовика?

– Игорь Берман и Петер из «Альгемайне цайтунг» сняли все-все, как было, а потом остальные опомнились, тоже схватились за камеры. – Она похлопала по чехлу цифрового фотоаппарата, висевшего у нее на шее. – Здесь все зафиксировано. Я вам обещаю, эти кадры очень скоро появиться в газете.

– Одного не пойму, – сказал Стас, поддерживая ее под руку и стараясь попадать в ногу с Надеждой, – он что, смертник был, этот мужик, шоферюга на лесовозе? Или все-таки случайность, тормоза отказали?

– Нет, – твердо сказала Сабрина, она поддерживала Надежду с другой стороны. – Не случайно! Я видела, а Петер и Игорь успели снять на камеру, как грузовик вильнул в сторону, ударил по автобусу и проехал по нашему водителю. И только потом стали рушиться бревна.

– Вот, Сабрина! Вы тоже приняли боевое крещение! – усмехнулась Надежда. – Никто не ожидал, что месть Деренталя настигнет нас так скоро. Оперативно работают, мерзавцы. Нечего сказать.

От дороги к ним поднимался Меньшиков. Выглядел он еще хуже Стаса. Камуфляж его основательно прогорел в нескольких местах. Лицо покрывали сажа и копоть, на лбу виднелась изрядная ссадина. Руки тоже были сбиты в кровь, одна из них перевязана грязным бинтом... И Надежда тотчас вспомнила свой сон... Нет, недаром ей приснилась кровь... Противник ответил ударом на удар, и хотя они понесли жертвы, враг все-таки просчитался, подарив журналистам еще одно убедительное доказательство того, что позиционная война за комбинат переросла в настоящее сражение.