Нянька для олигарха - Мельникова Ирина Александровна - Страница 38

Сейчас Коршунова нет в России. Три года назад по подложным документам он сбежал за границу. Естественно, Карасеву пришлось расстаться с МВД без права восстановления, но к тому времени он уже заслужил у Деренталя право на теплое место в его структуре. Это, впрочем, и не удивительно – ведь в МВД России Александр Карасев попал с поста министра МВД Южно-Енисейской республики, вотчины Деренталя.

Как же все связано в этом мире...»

Роман Стечкин отбросил в сторону газету. Он был в ярости. И Александр Карасев это понял.

– Ты мне скажи, как этот материал попал в газету? – Стечкин стукнул кулаком по столу, отчего лежащая перед ним курительная трубка подпрыгнула. – Ты знаешь этого писаку? Как он смог прорваться с подобным материалом? Ты же говорил, что с редактором у тебя полный консенсус? Какой, к дьяволу, консенсус? И тебя, и меня изваляли в дерьме по самые бакенбарды.

– Наверняка Мартьянов – это псевдоним, – раздраженно произнес Карасев, – но я разберусь!

– Что теперь без толку кулаками махать? – скривился Стечкин и, взяв трубку, принялся набивать ее табаком. – Теперь надо как-то отмазываться. – Он бросил взгляд на статью. – Ишь, ты! Свадебный генерал... В твой огород камешек! Так что найди этого мерзавца и заставь его сожрать статью, чтобы неповадно было. И выясни, за сколько перекупили твоего хваленого редактора! От Деренталя уже звонили. Спрашивали, как дела с прокурором.

Карасев посмотрел на часы.

– Встречаемся через двадцать минут. Только у меня не совсем приятные новости, Роман Сергеевич!

– Тебе не кажется, генерал, что в последнее время ты меня приятными новостями вообще не балуешь? На комбинат не сумели войти, теперь эта статья... Осип дал нам три дня сроку... Ты понимаешь? Три дня! А твои бойцы валяются в номерах. На постели, в камуфляже, в ботинках. Из гостиницы уже звонили, жаловались. Что за бардак? Еще день, и начнут водку жрать и девок местных трахать! Тогда и вовсе огородами придется отползать.

– Я с этим уже разобрался. Одна закавыка, в городе знают, что у них автоматы, а по Закону о частных охранных предприятиях запрещено вооружать охрану автоматами. Как бы это нам боком не вышло.

– Ты что, первый раз замужем, Карасев? – Стечкин приподнялся из-за стола и смерил своего зама уничижительным взглядом. – Это приказ Осипа! Понимаешь? Осипа Деренталя! А он знает, что делает!

– Против безоружных мужиков и баб автоматы? Я вас уверяю, это плохо закончится!

– А это уже не твоего ума дело! – рявкнул Стечкин.

Он сел и попытался закурить трубку. Получилось у него только со второго раза. Все это время Карасев стоял перед ним и молча наблюдал за действиями шефа. Тот наконец справился с трубкой и, пыхнув несколько раз ароматным дымком, откинулся на спинку кресла.

– Твои страхи по поводу автоматов и есть неприятное известие? – спросил он более добродушно, но глаза по-прежнему смотрели настороженно.

– Нет, – нахмурился Карасев. Он чувствовал себя неловко, потому что шеф не предложил ему присесть. А бывший генерал отвык стоять перед кем-либо навытяжку, как проштрафившийся курсант-первогодок. Но в последнее время такое случалось все чаще. Проблемы с Коржавинским комбинатом стали той самой черной кошкой, которая пробежала между Карасевым и Стечкиным. Конечно, Александр знал несколько больше о состоянии дел, но не спешил выкладывать всю информацию начальству. Кое-что он придерживал на тот случай, если ему совсем уж крыть будет нечем и придется пойти на решительные меры.

В душе он не раз жалел, что пошел на службу в коммерческую структуру. Но в милиции ему остаться не позволили даже с понижением. А он все ждал, надеялся, что прежние заслуги перевесят, и он получит новое назначение. Приказ об увольнении на пенсию озвучили как раз накануне его юбилея, и он не зря посчитал это первым тревожным звонком. Второй звонок прозвучал, когда новый министр не соизволил поздравить его с пятидесятилетием, а приглашенные на банкет бывшие сослуживцы под разными предлогами не явились на него.

Но Карасев не сдавался. Сначала ушел в отпуск, отгулял все недогулянные за время службы деньки, затем лег в госпиталь... Только ничего не получилось. Через полгода он влился в ряды пенсионеров МВД, естественно, без торжественных прощальных речей, дорогих подарков и трогательных напутствий...

– Конкретно! В чем проблема? – насупился шеф.

Он был на добрый десяток лет младше Карасева, но вел себя с бывшим генерал-лейтенантом, как со швейцаром, который открывает и закрывает двери в ресторане. И сам Карасев иногда чувствовал себя именно швейцаром, который, правда, закрывает не двери, а проблемы. И Карасев знал, что стоит ему проколоться, бывшие коллеги его не пощадят и с удовольствием отправят на нары баланду хлебать. А паршивые газетенки, которые солидно дотировались из кармана Деренталя, первыми взвоют и примутся топтать его. Припомнят все, что было и чего не было...

Карасев твердо взглянул на Стечкина, на это сытое и самодовольное ничтожество, перед которым он должен ежедневно прогибаться.

– Проблема в том, что в Коржавине появился Зарецкий со своей командой. Сейчас они на комбинате, проводят совещание с генеральным директором.

– Как? – Стечкин вскочил с кресла, подавился дымом и закашлялся.

Карасев бесстрастно наблюдал за потугами начальства продышаться.

– О, черт! – наконец с трудом произнес Стечкин и вытер покрасневшие глаза платком. – Хуже не мог придумать? Как их посмели пропустить на завод?

– Посмели, и по моей информации, с большой помпой встретили, в отличие от нас.

Стечкин насупился и выбил пепел из трубки в пепельницу.

– Ладно, пусть совещаются. А ты иди! И смотри, прокурора нужно дожать, но не до инфаркта, понимаешь?

– Понимаю, но вчера Зарецкого чуть не подстрелили. Наш человек сообщил, что нападение совершили четверо человек на двух мотоциклах, когда он возвращался в город. По этой причине он не присутствовал на совещании союза промышленников.

– На Зарецкого было покушение? – Стечкин побледнел. – Надеюсь, не с твоей подачи?

– Эка вы загнули, Роман Сергеевич, – усмехнулся Карасев, – без ведома руководства мы такие акции не затеваем.

– Что с киллерами?

– Два погибли в перестрелке, двоих схватили. Но самое интересное, в тот момент рядом с Зарецким оказалась баба, бывший начальник уголовного розыска. Она и организовала захват киллеров...

– Баба? Кто такая?

– Уточняем. Насколько мне известно, женщин в угрозыске у нас раз-два и обчелся. Но самое интересное, что, по нашим сведениям, она приехала в Коржавино вместе с Зарецким.

– Ну, это он умеет, приголубить, обогреть. Только зачем она ему? Или не доверяет отцу?

– Мотивы пока неизвестны, но мы во всем разберемся в ближайшие дни.

– Ближайших дней может и не быть, – сухо сказал Стечкин. – Выясни все немедленно и доложи мне вечером. Я сейчас созвонюсь с Рубаном и Деренталем. Вполне возможно, придется брать их баррикады штурмом. – И он кивнул на окно, за которым виднелись трубы комбината. – И учти, сегодня сам пройдусь по номерам и проверю, все ли в порядке...

– Ребята маются без дела, – глянул мрачно Карасев, – мы не позволяем им выходить в город, чтобы не вызвать осложнений. Тут любой чужак на виду.

– Объяви им готовность номер один, и чтоб никаких самоволок и утечки информации. Головой отвечаешь!

– Есть! – ответил Карасев. – Разрешите идти?

– Иди, – разрешил Стечкин. – Не уломаешь прокурора, пеняй на себя!

Карасев сверкнул глазами, но ничего не ответил. Совсем не нужно знать начальству, что он при этом подумал. Свои мысли он привык держать при себе.

Стечкин хмыкнул и проводил его взглядом. Затем поднял трубку и набрал номер, который знали не больше пяти человек: номер прямого телефона Осипа Деренталя.

Разговор с генеральным директором комбината Борисом Львовичем Покровским оставил у Надежды гнетущее впечатление. Человек был в панике, хотя и скрывал это, и поэтому появление команды Зарецкого воспринял как тот буек, который вдруг появляется перед тонущим человеком. Он не хватался за сердце, но в кабинете витал запах лекарств, а в приемной сидела строгая женщина в белом халате, видно, к ее помощи прибегали не в первый раз.