Невеста по наследству [Отчаянное счастье] - Мельникова Ирина Александровна - Страница 52

— Добиваться легче, имея солидный капитал. Притом я привык жить своим трудом. Для мужчины нет страшнее позора, чем оказаться на содержании женщины. Подумайте еще раз обо всем серьезно, взвесьте все «за» и «против». Ваш жених, Настя, очень хорошо знаком с геологией, я же в ней ничего не смыслю. У него деньги, влияние в определенных кругах и у нас в России, и за границей. Вам будет, несомненно, легче осуществить ваши планы с ним, а не со мной.

— Вы все-таки отказываетесь от меня? — произнесла Настя шепотом. — Я поняла бы вас, если была бы уверена, что вы не любите меня. Но вы любите, вы хотите меня, я не такая уж глупая и наивная девочка, чтобы не догадаться об этом! Но из-за непонятной, поистине дурацкой щепетильности вы постоянно обижаете меня, заставляете злиться и оскорблять вас. Если вы сомневаетесь во мне, то я в себе давно уже не сомневаюсь!

— И вы готовы обвенчаться со мной без материнского благословения, назло людской молве, наперекор всем трудностям и бедам?

— Хоть сию минуту, я согласна даже на гражданский брак, если вы этого вдруг потребуете.

— Нет, подобных жертв я не допущу, — он посмотрел ей в глаза. — Настя, — Сергей судорожно вздохнул и взял ее руки в свои, — в этом венке вы словно ангел, который спустился с небес. Еще там, на баштане, я понял, что умру, если потеряю вас. Но я должен сказать, что… О, черт! — Глянув поверх ее головы, он заметил большой черный экипаж, показавшийся на вершине крутого спуска, ведущего к переправе. Он не мог ошибиться. Видневшееся в окне кареты лицо было знакомо ему без малого тридцать лет и принадлежало его старшему брату Андрею.

— Настя, пригнитесь! — приказал Сергей девушке и изо всех сил хлестнул лошадей кнутом. Животные вздрогнули и в мгновение ока вынесли телегу в сторону от переправы. Стоя на коленях, он вовсю гнал лошадей и, только добравшись до небольшого леска, рискнул оглянуться. Карета въезжала на паром. Преследователи ничего не заметили. И, вздохнув с облегчением, Сергей привлек к себе Настю и поцеловал ее теперь уже безбоязненно. И девушка, почувствовав это, прильнула к нему и прошептала:

— Я так хочу, чтобы наша поездка продолжалась вечно!

Сергей медленно склонился к ее руке и поцеловал, потом поднял голову, накрыл маленькую ладонь своей большой и крепко ее сжал.

— Настя, я должен вам признаться, — он продолжал не сводить с нее глаз, но на лбу у него вдруг вспухла синяя жилка, а на лице появилось виноватое выражение. — Я солгал вам, — решился он наконец произнести.

— Солгали?! — Настя почувствовала, как кровь отхлынула от ее лица, а руки и ноги вмиг заледенели. — Я вас не понимаю. Что значит солгали? Что вы имеете в виду?

— Я уже говорил, что в тот момент, когда впервые увидел вас на постоялом дворе, я влюбился — безумно, безрассудно, по-мальчишески безоглядно. За всю жизнь я ни разу не испытал подобного счастья и радости. Вы думаете, что вы сбежали от своего жениха? На самом деле, это я не удержался и украл вас у Сергея. — Он помолчал некоторое время, как будто собирался с духом, чтобы продолжить неприятный и тяжелый для него разговор. — Дело в том, что ваш жених находился на втором этаже, когда я поднялся наверх, чтобы взять кое-какие вещи в дорогу. Я сказал ему, что внезапно получил известие от… от одной из моих сестер, которая заболела и нуждается в моей помощи. Понимаете, Сергею необходимо было на вас жениться. Он увяз в долгах. Наследство герцогини и вдобавок ваше богатое приданое — все это было наилучшим решением его проблем. Теперь вы не удивляетесь, почему он так быстро догнал нас? В его характере совершенно отсутствует благородство, и он бы заставил вас выйти за него любой ценой… Он сломал бы вашу жизнь, Настя!

— Но это же чудовищно! — Настя с ужасом смотрела на него.

— Я знаю, что заслужил ваши упреки, потому что скрыл свои истинные цели, когда вызвался сопровождать вас…

— Какие могут быть упреки? — Девушка ласково погладила его руку. — В эти дни вы только и делали, что спасали меня. И в благодарность я могу предложить вам только свое сердце.

Она взглянула на него, желая подкрепить слова улыбкой, но вдруг неожиданно всхлипнула и прижалась к Сергею. Он обнял ее за плечи и поцеловал в щеку.

— Простите меня, Настя, ради бога! Нам предстоит о многом поговорить, но паром уже приближается к берегу, и, если мы его пропустим, нам придется ждать до вечера…

Через час, благополучно переправившись через реку, они, опасаясь внезапной встречи с преследователями, свернули с тракта на проселочную дорогу, которая петляла среди невысоких холмов, поросших дубами и липами. Мягкая пыль поднималась вслед за копытами лошадей и колесами телеги. Солнце за их спинами постепенно скатывалось за горизонт. Мягкая предвечерняя прохлада неспешно окутывала землю. Воздух был чист и прозрачен и словно опьянен тишиной, не нарушаемой ни пением птиц, ни шуршанием листьев… Лишь иногда копыта лошадей глухо ударялись о невесть откуда взявшийся камень, колеса неловко подпрыгивали на нем, и сидевшие рядом молодые люди еще теснее прижимались друг к другу. С самой переправы они перемолвились едва ли парой слов, но им было так хорошо и уютно сейчас, так славно мечталось, что они предпочитали молчать, предоставив друг другу возможность обдумать все, что с ними случилось за эти двое суток.

Мысли Сергея бежали то тяжело, как телега на подъеме в гору, то легко, как колеса при спуске, а то и лениво, словно покачивание листьев под едва заметным ветерком. Они были сумбурны и противоречивы. С одной стороны, в нем еще теплилось желание прослыть циничным распутником, таким, каким его успели ославить в глазах Насти, с другой стороны, и гораздо сильнее, он боялся потерять ее любовь и доверие. Своим рассказом он усугубил ее отвращение к собственной же персоне, но, с другой стороны, находясь около нее, он не чувствовал себя графом Ратмановым, да и с поэтом ни в коей степени не отождествлял. Рядом с этой девочкой он был совсем другим человеком. Впервые он почувствовал себя нужным кому-то, впервые в нем нуждались, как в защитнике. Впервые он встретил женщину, которая совершенно не была похожа на тех женщин, которых он знал доселе. Она верила ему — как Фаддею, разумеется, любила его, зная, что он не в состоянии дать ей ни титула, ни богатства. Это было невероятно, но его впервые в жизни полюбили чисто и бескорыстно…