Невеста по наследству [Отчаянное счастье] - Мельникова Ирина Александровна - Страница 5

Граф Ратманов смотрел, как тонкие пальцы его невесты перебирают край накидки, вышитой зеленым шелком более темного цвета. Небольшая морщинка между девичьих бровей говорила о том, что она серьезно озабочена. Сергей окинул взглядом ее хрупкую фигурку, и сердце его неожиданно сжалось. Впервые в жизни ему захотелось взять женщину на руки, сжать в своих объятиях и защитить от тех огорчений и невзгод, которые вдруг обрушились на ее худенькие плечи.

Девушка продолжала молчать. Взгляд ее, несколько рассеянный, скользил то по затоптанному деревянному полу, то по сапогам Сергея, отчего он постарался спрятать ноги под стол. Затем Анастасия машинально принялась наматывать на палец шелковую нитку, нисколько не заботясь о том, что тем самым уничтожает красивый орнамент, украшавший ее накидку. Граф хотел предупредить ее об этом, но его невеста в последний раз остановилась взором на черно-белой кошке, вольготно развалившейся на подоконнике низкого окна среди пышных зарослей герани и фуксии, и подняла глаза на своего нового знакомого. Морщинка между бровей разгладилась, и она произнесла строго и решительно:

— Я прошу вас, господин Багрянцев, уделить мне несколько минут. Я читала некоторые ваши стихи, э-э… — Она слегка замялась, а граф усмехнулся про себя. Неужели она пытается подобрать слова, чтобы выразить свое восхищение той галиматьей, которая называлась «стихи Фаддея Багрянцева». Парочку его перлов о розах, любви и слезливых томлениях романтической души он прочитал впервые лет семь назад, и с тех пор его никто не заставил бы читать подобнее «розовые слюни», как их весьма справедливо называл Андрей. Но девушка, похоже, решила не касаться столь щепетильной темы и не курить фимиам человеку, которого она впервые в жизни видит.

— Господин Багрянцев, — она оставила в покое накидку, но зато вытащила из ее кармана тонкий кружевной платочек и принялась тискать его в ладонях, — я наслышана о вашей порядочности и джентльменском отношении к дамам. (Граф едва удержался, чтобы не хмыкнуть по этому поводу.) Вы человек здравого ума, и мне будет ценно ваше мнение. Я оказалась в крайне затруднительном, если не сказать в отчаянном, положении, и мне нужен ваш совет.

— А вы уверены, что можете довериться мне, ведь, по сути дела, мы с вами совершенно незнакомы? — спросил граф строго и с явным намеком на то, что этого как раз и не следует делать.

Но девушка, кажется, вовсе не обратила внимания на тон, с каким были произнесены эти слова. Она опять глянула на окно, на котором все та же кошка усердно намывала гостей, и, закусив нижнюю полную губку, ответила:

— Я сейчас в безвыходной ситуации, и рядом со мной не оказалось человека, у которого я могла бы попросить совета и убедиться в правильности моих намерений. Но вы производите впечатление человека открытого и доброжелательного, что уже само по себе располагает к доверию. Я рассчитываю на вашу порядочность и надеюсь, что все, о чем мы с вами будем говорить, не распространится дальше этих стен. — Анастасия вздохнула и вдруг, перекрестившись, прошептала:

— Господи, что же я все-таки делаю? — Девушка протянула руку и положила ее поверх мужской ладони. — Я не задержу вас слишком долго, вскоре сюда доставят мои вещи, а до этого времени я должна окончательно решить, что мне делать дальше. Мне нужно знать, насколько я права, поступая подобным образом.

«Вещи? Какие еще вещи?» — удивился про себя граф, но тут его мысли переключились на то, как не допустить, чтобы девушка убрала свою руку. И Сергей поспешил накрыть ее своей второй ладонью, полностью отдавшись необычному ощущению, вобравшему в себя и нежность, и умиление, и восхищение, и радость. Подобное чувство он испытывал впервые и поэтому так и не смог подобрать точного определения тому состоянию, которое обычно называют щенячьим восторгом. Тепло ее пальцев растопило ледок, сковавший его душу при мысли, что его невеста замыслила нечто такое, что способно привести к самым непредсказуемым последствиям. Но разве мог он противиться ее просьбе? Поэтому он лишь слегка сжал ее руку, приглашая продолжить разговор. Девушка улыбнулась в ответ так открыто и доверчиво, что сердце графа окончательно растаяло, а гнев и негодование, вызванные ее сумасбродным поведением, уступили место любопытству и желанию узнать, в чем же состоит ее отчаянное положение.

Ну, что ж, какова бы ни была ее вина, в конце концов, она не смертельна, и он незамедлительно простит ее, как только она расскажет о своих затруднениях, и, несомненно, откроет ей правду, кто он на самом деле. А пока следует выслушать все, что его невеста собирается поведать милому, безвредному, бесхитростному и чувствительному Фаддею Багрянцеву.

— Я к вашим услугам, Анастасия.

— Но откуда вы знаете, кто я? — Девушка выдернула свою руку из его ладоней и вскочила на ноги. — Я, кажется, не называла своего имени?

— Не полагаете же вы, что об этом трудно догадаться? Вряд ли отыщется еще одна столь обворожительная девушка в подвенечном платье, которая интересовалась бы графом Ратмановым, не будучи его невестой.

— Да, да, вы правы, — вздохнула девушка и вновь опустилась на стул. — Выходит, вы сразу же знали, кто я?

Граф едва заметно усмехнулся и, руководствуясь негласной инструкцией завзятых сердцеедов, ответил:

— Я выглядел бы откровенным глупцом в ваших глазах, если бы тотчас не догадался об этом. Граф Ратманов говорил мне, сколь прекрасна его невеста и сколь разумна, — он попытался голосом подчеркнуть последнее слово, но девушка опять не обратила на это никакого внимания. Взгляд ее вдруг изменился, и она подозрительно посмотрела на высокого красивого мужчину, наружность которого никак не вязалась с ее представлением о внешнем облике поэтов. Где эта золотистая кипень кудрей, где бледность щек и томный взгляд?

Сидящий напротив нее молодой человек был крепким, широкоплечим, хорошо загоревшим, а его аккуратно подстриженные по последней моде темно-русые волосы совсем не напоминали воронье гнездо на головах ее парижских приятелей, мнивших себя литературными гениями. Неужели этот человек автор идиотских стихов, которые она высмеяла накануне в кругу подруг матери, закатывающих глаза от предвкушения встречи с неподражаемым Фаддеем Багрянцевым. И хотя ее новый знакомый совсем не вписывался в образ изможденного романтическими бреднями или модернистскими изысками молодого поэта, она уже сделала первый шаг, теперь предстояло сделать второй… Но прежде следовало поставить на место этого самоуверенного Орфея, с необычайно яркими голубыми глазами, смотревшими на нее с некоторой долей нахальства и язвительности.