Грех во спасение - Мельникова Ирина Александровна - Страница 37

С удивлением Маша увидела, что она сплошь заполнена какими-то цифрами, как оказалось, номерами тех ассигнаций, которые она получила на дорогу от Николая Павловича. Заметив ее недоумение, обер-полицмейстер с улыбкой заметил, что Государь, вероятно, не совсем доверяет полиции, если решился на подобную уловку...

Она знала, что дома ее ждут с нетерпением, и потому, не раздеваясь, бегом поднялась по лестнице, быстро вошла в кабинет князя и, не помня себя от восторга, выложила на стол все бумаги и деньги, выданные ей в канцелярии обер-полицмейстера:

– Смотрите, вот разрешение на поездку, вот заявление коменданта, что Митя согласен жениться на мне, а вот три тысячи рублей, которые подарил мне сам Государь! – Она раскинула их веером и с торжеством посмотрела на Гагариновых. – Теперь уже ничто не удержит меня от поездки!

Княгиня посмотрела на них и расплакалась:

– Я каждый день ждала этого, и вот вроде радоваться надо, но я как представлю, что и ты нас теперь покинешь... – Она прижала голову Маши к своей груди, и девушка не выдержала, разрыдалась вместе с ней.

– Ну, что это такое! Прошу вас, успокойтесь! – Князь попытался их урезонить, но не выдержал и тоже всхлипнул. – Совсем мы одни, матушка, останемся!

Но княгиня неожиданно перестала плакать, посмотрела на разложенные на столе деньги и вдруг рассмеялась сквозь слезы:

– Маша, представляешь, как разъярится Государь, когда узнает, на что пошли его деньги. Впервые в истории побег государственного преступника готовится на деньги самого императора. – Она помолчала несколько секунд и уже серьезно посмотрела на мужа. – И этот гнев в первую очередь обрушится на нас, Владимир Илларионович. Как ты думаешь, не стоит ли нам заранее подготовить свое отступление и к весне уехать за границу?

– Ты настолько уверена, что побег получится? – грустно улыбнулся князь. – А если это окажется невозможным? Мы стараемся про это не говорить, но в случае неудачи Маша вынуждена будет остаться в Сибири на всю жизнь. Ты посмотри, дорогая, какие бумаги она подписала! Ведь по ним наша девочка будет лишена многого и прежде всего возможности выйти замуж по любви. Она будет навеки связана с Митей узами фиктивного брака, а это может оказаться для них обоих страшнее самой каторги... – Он посмотрел на Машу. – Девочка моя, еще есть возможность отказаться от этой поездки. Пойми, если побег не удастся или, не дай бог, его раскроют раньше времени, то это грозит тебе весьма крупными неприятностями, и не самое худшее из них то, что ты никогда не сможешь выйти замуж за Алексея.

– Алексей освободил меня от обещания выйти за него замуж. Ему и мне было нелегко пойти на это, но он прекрасно понимает, что, если с побегом Мити выйдет так, как мы задумали, мне тоже придется покинуть Россию, и мы все равно не сможем пожениться. Но если побег не получится по какой-то причине, то нам и тогда не быть вместе! Я признаю, что виновата перед Алексеем, но я не хочу устраивать свое счастье, а потом укорять себя всю жизнь, что могла, но не спасла человека, которого люблю, как родного брата...

Она опустилась на колени перед князем и княгиней и попросила их благословить ее перед дальней дорогой в Сибирь. Потом поднялась на ноги, поклонилась им в пояс и вышла из кабинета, чтобы начать немедленные сборы в дорогу.

Князь проводил ее долгим задумчивым взглядом и тихо произнес:

– Ох, сдается мне, матушка Зинаида Львовна, что Машенька скрывает от нас истинную причину, по какой она так рвется в Сибирь.

– Не ты один такой догадливый, – княгиня печально улыбнулась, – но, по-моему, она ее в первую очередь от самой себя скрывает...

Было одиннадцать часов вечера, 21 декабря 1848 года, когда Маша навсегда оставила Санкт-Петербург. Перед ней лежали долгие шесть с лишним тысяч верст пути через бескрайние снежные просторы в неизвестную и дикую страну под названием Сибирь.

16

С каждой минутой лошади все дальше и дальше уносили Машин экипаж от столицы. Рождество она встретила в пути, а Новый год отметила вместе со слугами, подъезжая к Волге, велев Антону достать бутылку шампанского, приготовленную специально для этого случая.

Она не стала дожидаться обещанного ей фельдъегеря, иначе пришлось бы выехать только после Нового года, и отправилась в путь вместе с Антоном и еще одним слугой по имени Михайла, который должен был сопровождать их до Иркутска, а потом вернуться обратно.

Подорожную ей выдали пока тоже только до Иркутска. Но и до него еще надо было доехать.

До Казани она добралась с трудом: не имея опыта путешествий по зимним дорогам на большие расстояния, не подозревала, что ее удобный в городе экипаж окажется слишком тяжелым и неуклюжим для передвижения по заснеженным российским дорогам.

В Казани она остановилась на сутки в доме двоюродной сестры Зинаиды Львовны, Варвары Афанасьевны, очень подвижной и суетливой женщины лет пятидесяти, болтливой до невозможности, пожелавшей было устроить праздничный ужин с приглашением большого количества гостей по случаю приезда невесты ее бедного племянника. Но Маша уснула прямо во время разговора с Митиной теткой, привалившись головой к спинке дивана. И ужин был отложен, но Варвара Афанасьевна не обиделась, а, слегка всплакнув по этому поводу, тут же принялась хлопотать о замене Машиного экипажа на более удобную повозку. Благодаря ее стараниям уже на следующий день были приобретены две купеческие повозки, крытые рогожами. Они были настолько прочными и легкими, что, покинув Казань шестого января, восьмого Маша была уже в Перми.

Московский тракт, накатанный до блеска многочисленными санными поездами, купеческими обозами и почтовыми тройками, вышарканный подошвами тысяч и тысяч каторжников, казалось, сам стелился под полозья, а лошади летели, не касаясь его копытами. Но не только дороги помогали Маше передвигаться с большей, даже чем у фельдъегерей, скоростью. В Казани, с помощью все той же вездесущей Варвары Афанасьевны, Маше удалось получить специальный бланк, выданный оберпочтмейстером всех сибирских почт Даниловым, позволявший ей менять лошадей на станциях в первую очередь.

В Перми она остановилась на несколько часов в доме старинного приятеля князя, отставного генерал-майора Ферапонтова. Старик жил один, но принял Машу на широкую ногу, устроил прекрасный обед, во время которого приглашенные им цыгане играли на скрипках, били в бубны, пели песни и плясали, а напоследок старая, почти беззубая цыганка, с огромными серьгами в ушах, вызвалась ей погадать. Маша протянула руку. Старуха долго вглядывалась в ее ладонь, водила по ней скрюченным темным пальцем и наконец подняла на нее огромные черные, с желтоватыми белками глаза и прошамкала:

– Великое счастье и удача тебя ожидают, красавица! Слишком много опасностей на твоем пути, не каждому под силу их преодолеть, но у тебя получится, если не отступишься, не изменишь тому, кого любишь больше своей жизни! Твоя любовь и злобу людскую, и ненависть – все преодолеет. Много раз будешь на грани смерти, но только любовь тебя спасет и истинный путь укажет...

Выезжая из Перми, Маша заметила, что в сани заложили необычайно бойких и очень маленьких, по сравнению с прежними лошадьми, башкирских коней. Но, несмотря на невысокий рост, они были очень сильными и выносливыми, ямщик порой еле сдерживал их, пока Антон помогал Маше устроиться в повозке. Сам он по обычаю ехал рядом с ямщиком на облучке, а Михайла сопровождал вторую повозку с багажом.

К вечеру они подъехали к очередной станции, и Маша велела Антону заказать горячий ужин. За Уралом она впервые попробовала одно из самых любимых блюд сибиряков – пельмени – и вкуснейший свиной холодец с чесноком и хреном.

Смена лошадей по какой-то причине задерживалась, и Маша присела на лавке, наблюдая в окно за тем, что делается во дворе станции. Время приближалось к полуночи, но взошедшая над миром огромная полная луна, холодная и равнодушная, залила все вокруг мертвенно-бледным светом, осветившим огромные, под крышу станции, сугробы и темные ели, закутанные в пушистые оренбургские шали недавно выпавшего снега. Михайла вышел во двор, чтобы проследить за сменой лошадей, а Антон остался вместе с Машей и, прислонившись к теплой печи, задремал в ожидании, когда их пригласят садиться в экипаж.