Бесы Черного Городища - Мельникова Ирина Александровна - Страница 66

– Ну вот, еще одна плюха по мордасам! – прошептал Иван Алексею. – Это что ж такое творится? Облаву надо устроить, непременно облаву! Оцепить сопку и урочище и процедить тайгу, как сквозь сито.

– Ну и что? Даже если мы кого-то и схватим, какое обвинение мы ему предъявим? Что по лесу шатался? Так это не преступление. А Барин, если он и вправду бандит, давно все просчитал и в лесу хорониться не будет.

– Это точно! – быстро согласился Иван, поймав на себе грозный взгляд Тартищева.

– Так, господа! – Федор Михайлович обвел их взглядом. – Думаю, нужно привлечь нашего старого знакомого Желтовского. Еврейскую проблему надо срочно снять. Пусть опубликует толковую статью о результатах экспертизы. Взамен сдайте ему парочку баек. Словом, не мне вас учить, как привлечь его внимание. И сделать это надо незамедлительно. Может, попросить репортера взять интервью у счастливого отца? Я имею в виду Гейслера. Этим займешься ты, Алексей. Поезжай в больницу и прихвати с собой Желтка. – Он покосился на лежащие перед ним бумаги, затем на Олябьева. – Молодец, хорошо сработал. Это нам на руку. Представляю физиономию Лямпе, когда он узнает о результатах экспертизы. Снова упустил случай прославиться. Но думаю, просто так он не сдастся. – Тартищев снова взглянул на бумаги, затем спросил: – Иван, копии протоколов допросов Шицель-Боммера у тебя имеются?

– Как же! Все успели, прежде чем господин Лямпе их у нас реквизировал. И портрет этого купчины тоже успели со слов Наумки нарисовать. Привлекли самого Василия Сухарева.[14] В тот момент он в участке оказался. По счастью, у него жулики плащ стянули из экипажа. Так что услуга за услугу. Мы с Алексеем ему быстренько плащ отыскали, а он нам портретик сварганил. Наумка говорит, очень похож получился, негодяй. Почти один в один. Сегодня покажем Сыроварову и мельнику.

– Хорошо. – Тартищев протянул руку. – Покажи мне рисунок. Вдруг его знаю? На моем веку каких только жуликов не мелькало.

Иван подал ему лист плотной бумаги. Тартищев некоторое время разглядывал его, затем вернул Вавилову.

– Нет, не знаком. И впрямь новенький. Но сразу видно, волчара! Не зря Наумка так перепугался. Надо будет этот портрет скопировать. Чтобы у каждого был. Эта тварь заметная! Мимо не проползет.

Рисунок пошел по рукам. Сыщики внимательно его рассматривали, тихо обменивались замечаниями. Сухарев постарался, и лицо человека на бумаге выглядело как живое. Тартищев опять заговорил:

– Признаюсь, на душе у меня, с одной стороны, полегчало. Теперь мы хотя бы знаем, как выглядел этот чудила. Но с другой – если его опознают мельник и Сыроваров, сколько новых вопросов появится... – Он задумчиво посмотрел на сыщиков. – Спешу сообщить вам целых три пренеприятных известия. Первое – гувернантки в томском дилижансе не оказалось. И как удалось установить, среди пассажиров, отъезжающих из Североеланска, ее тоже не было. Значит, она осталась в городе. Теперь требуется не просто ее найти, но и выяснить, по какой причине она скрылась. Если принять во внимание слова мальчика, она напрямую связана с похитителями. А сие значит одно: эта особа не за ту себя выдает. Второе: пришла депеша из Санкт-Петербурга. Шляпка, которую вы обнаружили в могиле, была выполнена на заказ для супруги профессора Черногривкина, а та подарила ее гувернантке своего сына Елене Коломейцевой, чуете, господа, к чему я клоню?

Господа чуяли и потому не сводили с него глаз.

– Тут не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться: дело явно нечистое. Как могла шляпка Елены Коломейцевой, которая еще несколько дней назад была жива, оказаться в могиле другой женщины, убитой почти два месяца назад? Одно из двух: или в пруду нашли настоящую Коломейцеву, или шляпка была подарена убитой нашей сбежавшей гувернанткой.

– Можно мне? – поднял руку Иван. – Есть соображения.

– Валяй! – кивнул ему Тартищев.

– Я считаю, что настоящую Коломейцеву убили, чтобы воспользоваться ее документами и рекомендациями. А наша гувернантка – истинная пособница бандитов. Жаль, что у нас нет примет этой Коломейцевой.

– Примет? – переспросил Тартищев. И вытащил из лежавшей перед ним картонной папки лист бумаги. – Перед вами письмо, в котором супруга профессора Черногривкина сетует, что Елена Коломейцева пропала. До Томска, оказывается, она не доехала. На службу к прокурору не явилась. Сегодня утром я разговаривал с Гейслером. Он показал мне бумаги своей гувернантки. Они подписаны Аполлинарией Черногривкиной. И самое главное, из письма профессорши следует, что ее гувернантка была шатенкой, а девица, которая предъявила ее рекомендацию Гейслеру, – русая. Вот такой расклад, господа хорошие.

– Та, что обнаружена в пруду, тоже темненькая, – отозвался Олябьев. – Следует, вероятно, отослать ее фотографию профессорше, чтобы опознала.

– Слава богу, кое-что начинает проясняться! – сказал Тартищев. – Фотографию, конечно, отошлем, и я почти не сомневаюсь, что профессорша узнает в убитой свою гувернантку. И тогда складывается интересная картина. Определенно в городе появилась сильная банда. Действуют они слаженно, значит, не новички в своем деле. Но я не пойму их мотивов. Какие цели они преследуют? Допустим, гадалку убили из корыстных побуждений. Но почему украли ребенка? Чтобы спровоцировать еврейские погромы? Ведь это можно было проделать и без столь сложной комбинации. Кажется, метили определенно в Гейслера... – Тартищев покачал головой. – Чушь полнейшая! Убийство настоящей гувернантки. Ее подмена. Похищение ребенка. Фальшивые могилы в пещере. По мне, дурной водевиль, да и только. Но режиссер в нем талантливый, согласитесь, господа! Меньше трех недель прошло, а весь город на ушах стоит! Такое в моей практике впервые! – Он посмотрел на сыщиков. – О новых документах приказываю молчать! Если только одно слово выйдет из этих стен, пеняйте на себя, господа! В руках у нас много разрозненных пока фактов. Это наши козыри не только против банды, но и против Лямпе. Очень ему хочется поперед батьки в пекло, и он это пекло получит, если мы вовремя банду не хлопнем. Чувствую, есть здесь какая-то зацепка, но ухватиться никак не могу, так что действуйте, господа сыщики. Надо весь город прочесать, а пропавшую девицу обнаружить. Этим займешься ты, Иван. А ты, Алексей, дуй в больницу. Скоро туда должен Гейслер подъехать, чтобы забрать ребенка.

– Я могу не успеть, – сказал Поляков, – надо еще за Желтовским в редакцию заехать.

– Успеешь, – подал голос Олябьев. – Ваш Желтовский на первом этаже казенный стул задницей протер. Почитай час дожидается. Меня пытался на понт взять, кое-как от него отбился.

– Ну, наш пострел везде поспел! – комично развел руками Тартищев. – Давай, Алеша, действуй. – И закончил инструктаж своей коронной фразой: – Не мне тебя учить!

Алексей и Иван вместе вышли из кабинета.

– Слушай, Ваня, – сказал Поляков. – Ты все же посмотри ту барышню, помнишь, которая из моего подъезда выскочила. Вдруг ты был прав? Если это наша гувернантка, то я самая последняя бестолочь, а ты – молодец. По крайней мере, мы знаем, где она обитает.

– Да я и сам это подумал. – Иван почесал в затылке. – Девица та была светленькой, напуганной и экипажи подозрительно меняла... Не дай бог, съехала...

– Вряд ли! Скорее затаилась, из дому не выходит, конечно, если сообщники уже не забрали ее. Но наверняка есть свидетели...

– Могли и ночью забрать, хотя там ворота должны на ночь запираться. Опрошу дворника, соседей, если что... – Он достал из кармана кисет, задумчиво посмотрел на него и снова положил в карман. – Ладно, на улице закурю. А ты, если будет возможность, загляни к Полиндеевым. Узнай как-нибудь ненароком, был ли Закоржевский в тот день в городе. Беспокоит меня этот ловчила, сам не пойму почему.

– Попробую, – улыбнулся Алексей, – но сначала нужно придумать, с какой стати я к ним заявлюсь.

– С целью профилактики, – быстро сказал Иван. – Проверить, мол, как ведет себя юный Ворон, не досаждает ли нашей рыжей красавице.