Бесы Черного Городища - Мельникова Ирина Александровна - Страница 46

Алексей быстро уложил тючок и, подхватив его под мышку, бросился на помощь Илье. Тот уже довел задержанного до калитки на задах усадьбы и пытался протолкнуть его в нее. Но дурачок хватался руками за плетень, упирался ногами и голосил что было мочи:

– Ой, спасите, люди добрые! Убивают! Гришку бедного убивают!

Илья занес было кулак, чтобы отвесить поганцу затрещину, но Алексей перехватил его руку и приказал:

– Прекрати! Этим толку не добьешься!

На пару дела пошли веселее. И хотя Гришка оказался неожиданно сильным и увертливым парнем, сладили с ним быстро, затолкали в калитку и, заломив ему руки за спину, а голову пригнув к земле, поволокли через огород к дому Павлины.

Самое удивительное, что оттуда до сих пор никто не показался, хотя вопли дурачка и его призывы о помощи вполне могли поднять из могил обитателей деревенского погоста, чьи кресты виднелись в березовой рощице, откуда только что появился Гришка. Собаки во дворе продолжали бешено лаять и рваться с цепи. Но хозяева то ли вымерли в одночасье, то ли неизвестно чего выжидали. Вероятно, когда у их визитеров окончательно лопнет терпение.

Гришкины ноги оставляли глубокую колею в грядках, впрочем, его конвоиры тоже не слишком смотрели себе под ноги. Огород изрядно потоптали, прошлись и по огурцам, и по картошке, и по лункам с капустной рассадой. Гришка уже не верещал, видно, смирился со своей печальной долей и обессиленно повис на руках Ильи и Алексея.

Собаки даже не лаяли, а хрипели от ярости. Возница замедлил шаг и посмотрел на Полякова.

– Пошто хозяева не откликаются? Чего выжидают? Неужто не видят, что мы этого мазурика схватили?

– Видят, все они видят! – успокоил его Алексей. – И грядки развороченные, и мазурика... – Он склонился к Гришке и, ухватив его за лохмы, развернул к себе лицом. На него смотрели выпученные глаза откровенного идиота. – Скажи, Гришаня, зачем сюда приехал?

– Сахарку... – захлюпал тот носом и принялся тереть глаза грязным кулаком. – Сахарку Гришане дадут... И хлебца...

– Сахарку? – поразился Илья. – В чем дело? Я тебе и сахара отвалю, хошь полфунта, право не жалко! И хлебца! Ситного, с корочкой! Цельную ковригу! Только скажи, зачем пожаловал?

– Маманя послала! Капка туточки! Велела... – Раскрыв рот, он замолчал на полуслове.

В доме хлопнула дверь, и на крыльцо выскочила простоволосая босая девка. Она опрометью сбежала с крыльца и, голося благим матом, ринулась навстречу остолбеневшим Алексею и его вознице.

– Ироды! – кричала она. – Аспиды!

За ней показалась бабка Павла. Она семенила вслед за девкой, но не кричала, а только шептала что-то синими от старости губами и торопливо крестилась.

– Ну вот! Явились! – успел сказать Илья.

И в этот момент девка налетела на них. Когда женщина в ярости, с ней очень трудно справиться. А если она еще шести пудов весом, то идет как таран и все сметает со своего пути.

Алексей едва успел перехватить ее руку. Кулак, занесенный над головой Ильи, смотрелся весьма внушительно, но возница отпрянул в сторону, а девица, промахнувшись, повалилась на грядки рядом с Гришаней, чуть не сбив с ног Алексея. Она и впрямь оказалась слегка рябоватой, но лицо ее было свежим, круглощеким, а глаза большими и удивительно синими. Если бы не ярость, с которой она взирала снизу вверх на Алексея, то вполне могла сойти если уж не за первую красавицу в деревне, то и не за последнюю. К тому же она была крупнотелой, с пышными формами, которые выпирали щедро там, где нужно, и для мужского взгляда привлекательно. По этой причине Капитолина Петухова совсем не походила на тот портрет, который Алексей мысленно нарисовал себе с помощью Вавилова. И это было пока первым довольно приятным сюрпризом за последнее время.

Правда, этот «сюрприз» виртуозно владел срамным словарем и сыпал такими ругательствами, что у видавшего всякое старшего агента сыскной полиции огнем занялись уши, а Илья даже крякнул от досады и покачал головой. Впрочем, впечатление портил не только грязный девкин язык, но и большой живот, который четко обрисовался под натянутым подолом сарафана. Из-за него девка не сумела подняться на ноги и беспомощно барахталась в грядках, вырывая целыми пуками то ли огуречные, то ли тыквенные плети.

Бабка подскочила к Капитолине, схватила ее за руку, пытаясь поднять, но не удержалась на ногах и откинулась рядом. Тут вдобавок пошел дождь, поэтому через четверть часа, когда участники этих событий очутились наконец в просторной кухне добротного бабкиного особняка, все пятеро являли собой жалкое зрелище. Впрочем, кухня пострадала не меньше. Отскобленный добела пол был изрядно затоптан, ведь Гришку и Капитолину пришлось тащить в избу силой. Можно представить, во что превратилась их одежда. Заляпанные грязью обувь и армяк дурачка валялись у порога, и под ними натекла лужа воды.

В пылу схватки Алексей не заметил, что стихия не на шутку разгулялась. Раз за разом вспыхивали ослепительные молнии, раскаты грома наслаивались друг на друга. Казалось, что за ближними горами ворочается огромное злобное чудовище, рычит и плюется огнем. Тугие струи дождя лупили по железной крыше и в стекла. Слабый огонек керосиновой лампы дрожал и метался под порывами сквозняка.

Бабка, стоило ей переступить порог кухни, тотчас бросилась к огромной русской печи и начала совать в топку дрова, лежавшие в подпечье. Огонь с жадностью охватил поленья, огненные сполохи заплясали на полу и на противоположной стене. Павлина взяла ухват и принялась им ловко передвигать какие-то чугунные и глиняные горшки. Вкусно запахло гречневой кашей и топленым молоком.

Алексей сглотнул голодную слюну. Сегодня он только позавтракал, а про обед и ужин, вероятно, придется забыть. Он даже в мыслях не допускал попросить Павлину подать что-нибудь съестное. И, чтобы не думать о еде, перевел взгляд на Капитолину и Гришку.

– Давай-ка, Илья, – сказал он вознице, – обыщи пока парня. Может, он, помимо вещей, записку или письмо привез? Должны же ей как-то сообщать семейные новости. А я займусь Капитолиной.

Девка сидела на лавке и, обхватив плечи руками, тряслась от озноба. Мокрый сарафан облепил живот, и хотя Алексей не был силен в таких вопросах, все же определил, что срок родин близко. Капитолина, заметив его взгляд, одернула сарафан и прикрыла живот ладонью, словно пыталась спрятать его от посторонних глаз.

– Че зенки пялишь, легавый? – злобно прошипела она. – Думашь, достал меня? А я все равно ниче не скажу! Видал? – Она сложила кукиш и выставила его перед собой. – Катись отсюда, а то пожалешь! И Гришку не тронь, а то живым не уйдешь!

– Капитолина! Как тебе не стыдно! – покачал головой Алексей. – Дите ждешь, а ругаешься, как пьяный ямщик. Легавый, зенки, живым не уйдешь... Так только каторга выражается, а ты красивая молодая девица... Откуда такие слова знаешь? Кто научил?

– На людях живу, вот и научилась! – с вызовом произнесла Капитолина. – Тут великого ума не надо!

– Ты б чему полезному научилась, грамоте, например. А срамные слова барышню не красят.

– Так то барышню! – рассердилась Капитолина. – Ты меня с ними не равняй! Я сама по себе!

– И все-таки, кто ж таким хорошим учителем оказался? – продолжал допытываться Алексей. – Я бывал на вашей мельнице. Там на двадцать верст вокруг ни одной живой души. Или нарочно кто приезжал? Лаяться тебя учил, а попутно и еще кое-чему, более занимательному? – Он многозначительно кивнул на живот Капитолины. – Ветром, скажешь, надуло?

– Хошь бы и ветром? – взвилась Капитолина. – Не от тебя – и ладно!

– Так если б от меня, то и вопросов не было бы! – улыбнулся Алексей. – А то матушка твоя сказывала, что ты женихов поехала искать! А тут, гляди-ка, родишь скоро!

– Не твое, легаш, дело! – огрызнулась Капитолина и отвернулась.

– Да нет, как раз мое! – строго сказал Алексей. Девка была вздорной и просто так сдаваться не собиралась. Но ведь и он не лыком шит! И если уж Капитолина и впрямь оказалась беременной, то следовало узнать, кто отец ребенка и почему не взял ее в жены. Он ни на йоту не сомневался, что здесь не обошлось без работника. И в свете открывшихся обстоятельств следовало хорошо потрясти мельника.