Бесы Черного Городища - Мельникова Ирина Александровна - Страница 24

И все, кто знал в этом деле толк, явно и тайно признавали, что в североеланском уголовном сыске нет большего виртуоза по работе с подсобным элементом, чем его начальник. Именно при Тартищеве стала развиваться в уголовной полиции (ненамного позже, чем в обеих столицах) служба негласного наблюдения, больше известная как филерская, особое внимание уделялось агентурной работе, изучению преступного мира, его законов, жаргона, традиций и связей. Федор Михайлович сам частенько переодевался мастеровым, а то и босяком, духовным лицом или купцом и посещал постоялые дворы, притоны, трактиры, кабаки и вертепы, где околачивалась голь перекатная, бродяги и беглые с каторги. Сбору информации он всегда придавал первостепенное значение, потому как понимал: знание того, что происходит в уголовном мире, дает возможность предотвратить многие преступления, разобщить, стравить бандитов, опорочить вожаков и атаманов разнообразных шаек и банд, а порой и расправиться с ними чужими руками, то есть руками самих жуликов.

Если прибавить к тому, что при уголовном сыске имелись собственный парикмахер, гример и обширнейший гардероб всевозможнейшего форменного, штатского и дамского платья, то можно представить, с какой серьезностью относился Тартищев к розыскной работе и сколь много требовал от своих сотрудников. Но справедливости ради следует заметить, что к себе самому Федор Михайлович относился с неменьшей строгостью. И поблажек себе тоже не делал. И сейчас, после женитьбы на Анастасии Васильевне и рождения сына Сережи, которому пошел уже второй год, он испытывал немалые трудности, чтобы сохранить мир и спокойствие в своем разросшемся семействе...

Впрочем, и Алексей, и Иван относились к тем агентам, которые хотя и ворчали порой на начальство, но понимали, что в случае опасности Федор Михайлович не станет отсиживаться за их спинами и никогда не свалит собственную вину на подчиненных... И то благоволение, которое Тартищев иногда им выказывал, чаще всего выходило им боком. Сами судите... Кому чаще всего доставались трудные и опасные задания? Конечно же, старшим агентам Вавилову и Полякову! А кому больше всех влетало по первое число и даже по последнее? То-то и оно! Кто больше тянет, на том и везут...

Так что случай с Полиндеевым друзья восприняли поначалу как легкое развлечение. Но одно дело разрабатывать операцию на бумаге в стенах родного кабинета, другое – осуществить ее на практике, так сказать, на пленэре.

И что хорошего находят в этом занятии художники, проводящие многие часы за этюдником? Неужто их не одолевают комары и прочая кровососущая дрянь? Так думал Алексей, тщетно пытаясь разогнать рукой тучи вьющихся над ним комаров. А они с каждой минутой, проведенной сыщиками вблизи озера, становились все агрессивнее. Берега покрывали густые заросли камыша и рогоза, а само озеро было изрядно загажено любителями пикников. Вблизи него давно уже никто не отдыхал, о чем свидетельствовали жалкие руины: остатки купальни и лодочной станции, поэтому комаров можно было легко понять – давненько они не ужинали с таким аппетитом.

Измученный битвой с комарами, Алексей вздохнул с облегчением, когда раздался долгожданный цокот копыт и среди деревьев показалась легкая коляска, на которой Карп Лукич Полиндеев пожаловал на встречу с «экспроприатором».

Он оставил экипаж возле развалин купальни и направился в сторону пня. Остановившись рядом с ним, купец нервно огляделся по сторонам и, сняв котелок, обтер лысину и лицо большим носовым платком. Затем стал прохаживаться взад-вперед по поляне, покручивая в руках трость и то и дело оглядываясь на темнеющую вдали чащу соснового бора.

Лицо его перекосилось от страха еще с того момента, когда он сделал первый шаг из коляски на траву. Алексею казалось, что он слышит, как зубы спиртозаводчика выбивают чуть ли не барабанную дробь. Руки Полиндеева заметно тряслись, да и по поляне он ходил, словно изрядно выпивший человек: покачиваясь и спотыкаясь о невидимые в траве камни.

Наконец Карп Лукич вынул из жилетного карманчика часы, посмотрел на циферблат и щелкнул крышкой. Иван в тот же миг приложил ладонь к губам и очень похоже закрякал уткой. Купец оживился, лицо его вмиг повеселело. И он довольно бодрым и стремительным шагом направился к одному из деревьев и остановился в его тени. То есть старательно исполнил все, что от него требовалось после получения сигнала от сыщиков. Обретя доказательство близкого присутствия полицейских, Полиндеев, несомненно, воспрянул духом и принялся расхаживать под деревом, насвистывая мотивчик из модного в прошлый театральный сезон водевиля. Котелок он сдвинул на затылок, руки с зажатой в них тростью заложил за спину. Сгорбленная было спина выпрямилась, приличных размеров живот воинственно выпирал вперед.

Время тянулось, прошло не менее получаса, но жулик не появлялся. Иван и Алексей уже начали многозначительно переглядываться и делать понятные только им знаки: кажется, злоумышленник сегодня не покажется, видимо, почуял что-то неладное или, того хуже, обнаружил засаду. Спиртозаводчик тоже мало-помалу утратил свой самоуверенный вид и стал все сильнее нервничать, впрочем, своего поста не покидал, а Иван все оттягивал и оттягивал тот миг, когда должен был подать сигнал о возвращении Полиндеева к коляске.

И тут совершенно неожиданно из кустов вынырнула щуплая фигурка. Это был мальчишка по виду лет четырнадцати-пятнадцати. Голову его прикрывала широкополая, смахивающая на дамскую шляпа, лицо пряталось за черной маской, а сам он кутался в какую-то длинную и изрядно выцветшую хламиду.

Он быстрым шагом пересек поляну, подошел вплотную к застывшему как мраморное изваяние купцу и рявкнул деланым баском:

– Конверт!

Трясущейся от страха рукой Полиндеев полез за пазуху, достал пакет, передал его злоумышленнику и в полуобморочном состоянии прислонился к дереву. «Ворон» принялся запихивать конверт с «деньгами» куда-то под свое исключительно нелепое одеяние. И в этот момент чуть ли не на голову ему свалился один из сидящих в засаде полицейских. Вымогатель упал, шляпа покатилась по траве, а сам он заорал дурным и плаксивым голосом: «Мама!» – когда все три дюжих агента навалились на него и прижали к земле.

Алексей и Иван подбежали и растолкали полицейских, толпившихся и радостно галдевших вокруг захваченного жулика, и увидели сидевшего на земле мальчишку в гимназической тужурке, худенького, остроносого, похожего больше на растрепанного воробья, чем на ворона. Размазывая слезы по лицу, он рыдал навзрыд и уговаривал полицейских не сообщать маменьке о его недостойном поведении.

Спиртозаводчик наконец опомнился от пережитого волнения и, прижимая ладонь к груди, пристроился рядом с Вавиловым. Прищурившись, он всмотрелся в мальчишку и потрясенно вскрикнул:

– Ну, язви его в душу мать! Это же Ярослав, наш сосед. Его мать Клавдия Макаровна Казаркина содержит мясную лавку и поставляет нам к столу свинину и баранину.

Неожиданно резво он подскочил к юному злоумышленнику и ухватил его за ухо.

– Ах ты, аспид! Сатанинское отродье! Это кто же тебя надоумил? Кто вразумил на подобное свинство? Уж не мы ли тебя чаем потчевали, вареньем угощали?

Алексей не совсем вежливо подхватил купца за локти и оттащил его от рыдающего в три ручья мальчишки.

– Успокойтесь, Карп Лукич! Мы сейчас им займемся, а вам не следует к нему прикасаться, в суде могут посчитать ваши действия за самосуд.

– Да я ему... Да я... Я ему голову оторву! – продолжал кипятиться купец, обретший смелость после благополучного завершения дела. Ему явно было стыдно за проявленную трусость и за то, что его провел зеленый еще мальчишка, его, Карпа Лукича Полиндеева, который мог провести и обмануть кого угодно. И вдруг неожиданно сам попался на удочку – и кому, спрашивается, жалкому школяру, у которого еще усы не растут!

– Так вам знаком этот юный господин, Карп Лукич? – Иван поднял мальчишку за шиворот и поставил на ноги, затем залез ему за пазуху, вытащил смятый пакет и показал купцу: – И этот конверт тоже узнаете?