Там тебя никто не ждёт (СИ) - Сакрытина Мария - Страница 39

   ***

   Под окном чего-то орали. Может, и не под окном. Не знаю - порой, казалось, словно со всех сторон кричат. Но одно и то же.

   Больше всего меня бесило, что ничегошеньки непонятно. Вот прямо ничегошеньки.

   - Эдвард? Ты спишь? - прошипела я в промежутках между криками.

   - Да. И тебе советую, - мрачно откликнулся юноша, не поворачиваясь. - Завтра снова весь день в седле.

   Очередной крик заглушил мой стон.

   - Такое чувство, что там кого-то убивают, - пробормотала я.

   - Скорее уж любят, - хмыкнул Эд.

   Я ошеломлённо прислушалась и изумлённо выдохнула:

   - А голос вроде мужской...

   Эдвард всё-таки повернулся ко мне, содрогаясь от смеха.

   - Катрин, откуда ты такая наивная, а? Касьон аморе это.

   Я узнала слово "аморе". Умная я.

   - Какая страстная у них аморе...

   - У него, - задыхаясь от смеха, с трудом проговорил Эд. - В любви он признаётся. Даме сердца.

   Я нахмурилась.

   - Э-э-э... а дама что?

   - А дама не слышит, поскольку, - икнув, закончил юноша, - далеко.

   - Это ей повезло, - протянула я, слушая завывания за окном. Касьон аморе, получается, что-то вроде серенады? - Слушай, я теперь понимаю, почему эти... с молодыми жёнами тебя нанимают. Чтобы всякие под окном не орали.

   Эдвард захохотал, покатившись по кровати.

   - Катрин, ты невозможна. Напомни мне как-нибудь, я сыграю настоящую касьон аморе. Тебе понравится.

   - А сейча-а-ас? - сложив губы трубочкой, провыла я.

   - А сейчас гитары нет, - вздохнул Эд.

   Я покосилась на окно.

   - Слушай, Эдвард, я всё спросить хотела... Эти, как их, азвонцы, они на другом языке, что ли, говорят? Я их вообще не понимаю.

   Эд лёг рядом, положил руки под голову.

   - Ты и меня не всегда понимаешь. Но да. На азвонском они говорят. Конечно.

   Ну, если на азвонском...

   - А Адриана со мной не на нём разговаривала, - поделилась я.

   Эд усмехнулся.

   - Леди Адриана - придворная дама. Вполне естественно, что она знает другие языки, кроме родного.

   Угу. Латынь, например.

   Я потеребила краешек покрывала.

   - А ты этот их... азвонский тоже знаешь?

   Эд улыбнулся.

   - Моя мать была азвонкой. Конечно, знаю.

   Я пожевала губу.

   - Научишь меня? Как-нибудь. Я тоже языки люблю.

   - Как хочешь, - зевнув, отозвался Эд.

   Я покосилась на окно. Вот бы иметь подоконник, горшок с цветком - и скинуть на этого кота мартовского с его серенадой. Да чтоб насмерть. Насмерть...

   - Спи, Катрин, - пробормотал Эд. - Спи.

   Я положила голову ему на плечо - да, как Камилла когда-то. Закрыла глаза. И спустя какое-то время услышала тихое, напевное:

   - ...Swefns of summor niht cwФЧ hit, ЧФt wooer weardaЧ swa in niht sl?pЧ, m?n idesa sl?pЧ...

   Я ничего не поняла, на старофранцузский и даже на местный, азвонский, это совершенно не походило, но надо отдать Эдварду должное - в отличие от чудика за окном у него получалось не в пример мелодичнее.

   И я очень надеялась, что он поёт для меня.

   ***

   Спустя три дня мы впервые оказались у какого-то большого города. Правда, большого, я тут таких ещё не видела. Одна стена крепостная чего стоит. И ворота. С завитушками - мило. Позолоченные. Блестят. И флаги такие забавные. Со львом и единорогом в венке роз. Класс.

   Стражники нас приветствовали. И даже некоторые жители приветствовали, когда из-под копыт не шарахались.

   Я сидела за спиной кого-то из всадников (они каждый день разные, хмурые и говорят непонятно, так что я давно оставила попытки познакомиться) и крутила головой, восторженно оглядывалась.

   Суетящиеся люди, весёлый колокольный звон, жонглёры и кукольники, музыка гитары...

   И только мрачный взгляд Эдварда отравлял всё радостное впечатление.

   Хм... Это ведь ещё не столица... как там её... Азвонии. Нет?

   Я перевела взгляд на виднеющийся вдали замок и вздохнула. Ничего. Прорвёмся.

   Наверное.

    Глава 14

   В зеркале отражался силуэт. Кажется, меня. Или, может, снующей взад и вперёд за моей спиной Аглаей.

   Я протянула руку и осторожно коснулась золочёной рамы. Аглая пискнула и бросилась проверять, не собираюсь ли уронить драгоценность - мутное потрескавшееся зеркало величиной с плошку.

   - Госпоша! - застонала Аглая, снова принимаясь бегать вокруг меня. - Вы есть не надо нервнишшать! Вы быть спокойна. Только спокойствие есть красота для шенщина, - глубокомысленно заключила она.

   Я хмыкнула и снова глянула в зеркало. Даже будь оно нормальным, новеньким и чистеньким, себя бы я в нём вряд ли узнала.

   Сразу по прибытии нас с Эдвардом разлучили. Я ожидала очередной каморки, только не трактирной, а замковой. Если бы! Упирающуюся меня водворили в апартаменты из трёх комнат: приёмной, спальни и будуара, выделили служанку - Аглаю - и так оставили. Хотя нет. Ещё прислали парикмахера и портного, так что уже на следующий день я обзавелась новыми нарядами. Мда... я честно пыталась объяснить, что мне нужны пара блузок и брюки, ну, почти как у Эдварда. Или всадников. Или местных стражников.

   Меня не поняли и одарили "капустными" одёжками, не шибко меня вдохновившими. Так что следующие три дня превратились в кошмар - я привыкала "это" носить. "Это" довольно сильно отличалось от того, что я одевала раньше, даже у Эда в борделе. Во-первых, добавился лишний слой (на кой чёрт?), во-вторых, - оборки, в-третьих, длина подола достигала пола, а не щиколоток, как раньше. И ещё приходилось закрывать волосы тоненькой, полупрозрачной тканью. Поверьте, это неудобно, когда на улице ранняя осень. Это ещё неудобней, когда в комнате душно и жарко. И вообще, я теперь понимаю, почему все тут так боятся вшей.

   Мои возражения и недовольства никто не слушал. Эда приводить тоже никто не желал. Они все тут притворялись глухонемыми в моём присутствии. Кроме Аглаи, но от неё помощи, как от курицы. Причём вдвойне глупой и скоростной. Как же меня донимает, когда она бегает за спиной...А-а-а!

   И окна здесь маленькие (зато много) и выходят на какую-то стену. Ну просто караул!

   - Госпоша не хочет сыграть в шахматы? - предложила вдруг Аглая, для разнообразия останавливаясь.

   "Госпоша" не хотела. После того, как эта бегунья с куриными мозгами обыграла меня три раза - три! - играть в шахматы я зареклась.

   - Госпоша не есть грустить, - вздохнула служанка. - Госпоша брать пример со Святой Алоизы.

   Я сжала кулаки. Опять Святая Алоиза!

   - Когда Святая Алоиза быть разлучена с церковью, она не есть грустить, нет! Она есть молиться и собирать еди... моно... едимоно...

   - Единомышленников, - поправила я. - Аглая, стража так и стоит у двери?

   Служанка с видом "а куда ж она денется, твоя стража" вздохнула.

   Что ж... Меня упекли в клетку, и что такого, если эта клетка золочёная? Примерно то же ждало бы нас с Эдвардом и у лорда де Лашете.

   А что с Эдом сейчас?

   - Я хочу прогуляться в саду, - объявила я.

   Аглая снова вздохнула и, шепча что-то про Святую Алоизу, шагнула к двери.

   Узникам, говорят, тоже разрешено гулять. А ещё молиться. Меня тоже отводили в какую-то церковь, но толку никакого. И исповедоваться толстому, похожему на хомяка монаху я не желала. Знаем мы их тайну исповеди! К тому же ни одной молитвы я не учила, на латыни не гвоорила, так что мы просто друг друга не поняли.

   Но, конечно, кому до этого было дело. Аглая и какой-то офицер (Или капитан. Чёрт разберётся в здешних воинских званиях) с грехом пополам объяснили, что если не исповедаться, меня объявят одержимой. Или ведьмой. Причём дикой. Я посмотрела на хомяка-монаха и решила, что ведьмой и одержимой хочу быть ещё меньше. Ну, и...хм... исповедалась. Но словах "mea culpa, mea maxima culpa" мои познания в латыни исчерпались и дальше я "исповедовалась" на русском. Объявили сумасшедшей. Класс!