Тевтонский крест - Мельников Руслан - Страница 17

И все же он попытался:

— Послушай, княжна…

— Не желаю ничего слушать, Вацлав!

Она резко отвернулась, выставив на обозрение испачканную юбку со срезанным шлейфом. Аккурат на пятой точке красовалось свежее пятно. Видимо, падая с подстреленной лошади, княжна приложилась не только щекой. И притом здорово приложилась.

Бурцев вздохнул. Хорошо же, блин, устроилось, панночка… Как только запахло жареным — сразу в крик. А стоило ему примчаться на зов и раскидать лесную гопоту, — так нате вам… От ворот поворот. Что ж, самое время покапризничать и понадувать пухленькие губки. Опасность-то уже миновала. Но хоть бы спасибо сказала, что ли…

Ладно, хватит ломать комедию. Его совесть чиста. Лесные лиходей снова начинают копошиться. Нужно забрать у них луки со стрелами, а дальше…

Топот копыт раздался, когда он шагнул к поверженным разбойникам. Бурцев резко обернулся. А вот теперь беда! Настоящая! На поляну вылетело с десяток всадников. Старые знакомые — «тартары» в масках. Впереди — на вороном коне — саблезубый с топором. Видимо, это и есть предводитель отряда.

Спесь Аделаиды как рукой сняло. Испуганно пискнув, княжна юркнула за спину Бурцева.

При нападении на обоз беженцев кочевники издавали только дикие крики. Теперь же «маски» перешли на членораздельную речь. Клыкастый указал секирой на Аделаиду и глухо проревел из-под уродливой личины:

— Взять! Остальных — убить!

Вот те на! С каких это пор «тартары» заговорили по-польски?

— Быстро! — орал саблезубый. — Мне нужна девчонка!

Сам он, впрочем, приближаться к княжне и ее спутнику не спешил. Да и подчиненные клыкастого тоже. Никто не попытался на скаку срубить Бурцеву голову или нанизать его на пику. Всадники в масках больше полагались на другое оружие: четверо уже вытащили из-за спин арбалеты и, опустив скобы самострелов к стременам, заряжали их, не слезая с седел. Вымуштрованные лошади стрелков застыли в ожидании.

Ага, помнят о «черемухе»! Потому и не лезут в ближний бой. Увы, сейчас у Бурцева не было даже газового баллончика. А бронежилет валяется где-то возле повозки княжны вместе со «Скатом». Он почувствовал себя беззащитным, почти голым. Увернуться от арбалетного болта, наверное, так же трудно, как и от пули. То есть почти невозможно.

Глава 17

Спасение пришло неожиданно. Лихой разбойничий посвист — и воинственные крики нарушили тишину леса. Замелькали тени, на поляну вылетело с полдюжины стрел. Двое арбалетчиков повалились с седел. Еще под одним рухнул раненый конь. «Маски» сразу забыли и о Бурцеве, и о княжне. Пара коротких опереных болтов были всажены в просветы между деревьями. Оттуда раздался чей-то вой. А в следующую секунду два всадника ринулись с противоположного конца беженской дороги. И эти двое не прятали своих лиц. За конными, чуть потстав, бежала целая орава пехотинцев. Пара-тройка кнехтов в кожаных доспехах с копьями и щитами, а десятка полтора вооруженных луками, ножами, спорами и охотничьими рогатинами простолюдинов, волчьих шкурах.

Аделаида, высунувшись из-за плеча Бурцева, с детским восторгом наблюдала за происходящим. Атаку, несомненно, возглавлял высокий худощавый рыцарь в порубленной и неоднократно чиненой кольчуге. Голову всадника прикрывал округлый шлем, напоминавший половинку расколотого ореха. Забрало отсутствовало, но массивный чуть погнутый наносник надежно оберегал лицо от поперечных ударов. На лице этом выделялись пышные усы соломенного цвета с загнутыми вниз концами. К седлу с высокими луками прикреплены ножны длинного прямого меча. На поясе еще один клинок — покороче. небольшой кинжал в узких ножнах. В левой руке — обитый треугольный щит. Краска на нем здорово облупилась, так что герб — одинокую серебристую башню на синем фоне — разобрать почти невозможно. В правой руке — тяжелое копье с трепещущим на ветру кроваво-красным флажком. Заостренные концы копейного банера — словно зубы ощерившегося хищника. На длинном древке — небольшой щиток, прикрываюший руку и плечо.

За спиной всадника развевался плащ из тонкого сукна, а на ногах блестели золоченые колесики шпор — ими наездник нещадно погонял своего скакуна.

Хрясь! Всадник врезался в тесную кучку «масок». Копье усача вышибло из седла ближайшего противника. Сломанный наконечник вместе с флажком-банером остался в теле поверженного врага. А нападавший уже вырвал из седельных ножен меч длиной в полторы руки. Металл зазвенел о металл.

Следом за рыцарем скакал бычьешеий широкоплечий бугай с круглым лицом и таким же круглым щитом на левой руке. К седлу его приторочен второй щит — треугольный, рыцарский. Такой же побитый, с таким же облезшим гербом.

«Оруженосец», — догадался Бурцев. Правда, этот малый не только носил оружие, но и дрался не хуже своего усатого господина. Даром что из доспехов на нем — только толстая кожаная рубаха да легкая кожаная каска, укрепленная стальными полосами. Металл скупо поблескивал на ее гребне, прикрывал крепкими пластинами темя, виски и затылок. Чешуйчатые наушники застегивались под щетинистым подбородком. Серебристыми шпорами оруженосец погонял свою лошадку, заметно уступавшую по размерам и стати рыцарскому коню, страшно орал и размахивал увесистой гирькой на длинной цепи. Кистенем он ловко сшиб вражеского всадника, пытавшегося атаковать рыцаря с фланга. Противник в порванной маске и расколотом шлеме грохнулся наземь. Волчешубая пехота тут же приняла его в свои объятья.

Новый поворот боя: в ряды пехотинцев врезались, размахивая мечами, трое масконосцев. Но одного из них срубил усатый рыцарь, второму проломил череп его оруженосец, а третьего — вместе с конем — завалили копьями кнехты.

— Княжну ко мне! — прокричал усач. — Княжну!

Какой-то кнехт бросился было к Аделаиде, но рухнул, скошенный топором всадника в клыкастой личине.

— Бежим! — Бурцев потащил полячку к краю поляны, где испуганно жалась к деревьям гнедая кобылица. Но девушка вырвала руку.

— Ты не понял, Вацлав? — глаза ее сияли. — Отныне наши с тобой пути расходятся. Вот он, мой истинный спаситель!

Княжна буквально пожирала восхищенным взглядом усача с мечом и облупившимся щитом.

— Пусть он беден, пусть за ним следует всего лишь оди оруженосец, но этот человек благороден и, в отличие от тебя, Вацлав, наверняка имеет представление хороших манерах.

— Княжна, раскрой глаза пошире! За твоим благовидным рыцарем и его оруженосцем прет целая толпа народу в волчьих шкурах. Это те же самые разбойники, что напали на тебя. Они здесь все заодно.

— Нет! Они просто ослеплены его славой и могуществом. Они благоразумно встали на сторону сильнейшего, рассчитывая в дальнейшем на его милость и грощение.

О, боже! Девчонка явно под впечатлением придворных трубадуров. Бурцев встряхнул ее за плечи:

— Опомнись, княжна!

— Оставь меня, мужлан. И беги, спасайся, пока тебя самого не настигла справедливая кара.

— Э, нет, — он покачал головой. — Мы в ответе за тех, кого приручаем. Не слыхала о таком?

— Я тебя приручать не собиралась, неотесанный русич.

Вот блин! Непредсказуемая логика княжны способна вызывать искреннее умиление. Но не сейчас, когда нескольких шагах идет такая рубиловка.

— Я имел в виду другое, Аделаида. Это я в ответе а тебя, как за…

— Прирученную собачку?!

Оба-на! Щеку Бурцева обожгло пламя.

— Или корову?!

Еще одна хлесткая пощечина.

— Или козочку?!

Нет, это уже слишком! Не следует так часто повторять один и тот же прием. Тем более что неошпаренных щек у Вацлава-Василия уже не осталось, а христианским долготерпением он не отличался с детства. Бурцев перехватил руку княжны на третьем замахе. «Пойдешь, княжна, со мной, пойдешь как миленькая!» Больше он ее отпускать не намерен! Раз уж навязалась на его голову!..

— Ну-ка, хватит бодаться, козочка ты наша. Породистая.

Бурцев выдернул из кармана и — щелк-щелк — нацепил на запястья девушки наручники. «Нежность» — так их назвали в свое время шутники-разработчики.